— Поедешь со мной? — Беркана оторопела. Она вовсе не ожидала такого попутчика. — Но как же Ивар?

— Это моё дело. Я отдам соответствующие приказания. Собирайся, — велел он таким тоном, каким обычно разговаривал с глупыми медичками.

Беркане ничего не оставалось, как подчиниться. События сменяли друг друга слишком быстро. Она так долго раздумывала, с кем бы поехать, но никого не нашла, а тут вдруг спутник сам объявился. Какие еще сюрпризы ожидают ее за этот длинный сумбурный день? И что ожидает ее в новом году, чьё начало ознаменовалось таким количеством несчастий?

Что бы ни говорили психологи, социологи и прочие ученые мужи, любящие потрепать языком, для большинства детей развод родителей — настоящая трагедия. Особенно когда ребенку лет десять: он уже все понимает, а родители являются для него непоколебимыми идеалами, стеной, за которой всегда можно спрятаться. И вдруг в один ужасный день мелкие ссоры превращаются в неразрешимые конфликты, неприязнь — в открытую ненависть, а легкое недоверие — в лютую ревность. Особенно ужасно, когда трагедия происходит в маленьком городке, где все всех знают и сплетни ходят по кругу. Например, в Рованьеми, в городе Йоулупукки, который у путешественников ассоциируется исключительно с радостью и сказкой.

Йохану не повезло потерять отца в возрасте именно десяти лет. Еще больше не повезло ему с матерью, с которой он остался по решению длительного судебного разбирательства. Уже не молодая женщина тратила все силы на поиски нового мужа и почти не замечала сына. Поиски шли два года и увенчались полным успехом. Новый муж и новый папа — успешный работник незначимой для ребенка промышленности — вошел в их жизнь. Он был чрезвычайно высок, бледен, холоден, строг, но обладал незаурядным чувством юмора и знаниями, превосходящими даже знания прадедушки. Сначала отношения не заладились, но постепенно Йохан приспособился к нехитрым правилам, которые отчим установил в доме. К концу школы место родного когда-то любимого отца в сердце мальчика полностью занял отчим. А потом жизнь завертелась: университет, собственная квартира, стажировка в Америке, предложение работы — и всё благодаря новому отцу. В детстве Йохан терпеть не мог английский, но отчим настоял на идеальной выучке. Причем настоял весьма оригинальным способом: прекратил разговаривать на финском, принуждая и жену, и пасынка перейти на международный язык. По-английски он говорил красиво, почти Шекспировским языком, так что к концу школы Йохан знал английский не хуже родного и легко смог устроиться в Америке. Его звали на разные должности, но душа его лежала к детям. Он устроился преподавать математику в престижную школу в тихом районе. Кроме математики, он увлекался физикой, особенно оптикой: читал научные статьи, немного писал сам и в конце концов добился дополнительных занятий по физике с заинтересованными учениками, во время которых простым языком объяснял сложные явления. Дети с легкостью выигрывали физические конкурсы, а учителя не могли нарадоваться на подспорье в виде кружка. Все понимали, что у молодого педагога настоящий талант к преподаванию.

Новый две тысячи четырнадцатый год начался для Йохана с поездки в родные земли. Он собирался навестить семью на Рождество, но неожиданные дела задержали его, хотя он клятвенно пообещал матери, что приедет. Нарушать свои обещания он не любил, поэтому договорился, что в школе его на неделю заменят, а сам сел в самолет, который несколько часов спустя доставил его в старушку-Европу.

Дома его ждали и мать, постаревшая, но отчаянно молодящаяся, и отчим, который, как казалось Йохану, нисколько не изменился за пятнадцать лет брака. Ближе к вечеру приехали бабушка, дядя и двоюродная сестра с мужем и ребенком. Собралось небольшое веселое застолье, во время которого отчим не выпил ни капли и знаками велел пасынку не пить. Йохан удивился, но вспомнил, что тот никогда ничего не просит просто так. В детстве его просьбы казались приказами, и первые годы Йохан отчима скорее боялся, чем любил, но потом они притерлись друг к другу.

В Америке январь был временем плохой мокрой погоды, зато в Финляндии снега было столько, что хватило бы на три Америки. Йохан скучал по снегу, поэтому, как только жаркое и картошечка перебрались в холодильник, он предложил погулять и слепить снеговика. Однако родственники только замахали на него руками. Они-то к снегу привыкли и с гораздо большим удовольствием обсуждали последние новости, чем наслаждались морозом. Даже троюродный брат не захотел играть, потому что вот-вот должны были подать мороженое со сливками. Йохан решил предпринять вторую попытку после десерта, но вдруг услышал:

— Я пойду с тобой.

Отчим с трудом встал из-за стола, отодвигая тарелку.

— Нам есть, о чем поговорить.

Йохан кивнул. Он любил говорить с отчимом наедине, потому что тот всегда высказывал нетривиальные суждения и мысли, до которых сам молодой человек никогда бы не додумался.

Они вышли на лужайку, покрытую в теплое время года ковром трав и цветов. Йохан принялся лепить большой снежный ком, параллельно рассказывая об успехах своих учеников в математике и про их заинтересованность в физике. Некоторые из его первых выпускников поступили в престижные вузы и благодарили его за прекрасные уроки либо лично, либо по почте. Отчим слушал, не перебивая, порой задавая уточняющие вопросы, и Йохан искренне радовался его заинтересованности.

— Послушай, — внезапно перебил его рассказ отчим, отделяясь от стены и вылепляя голову снеговику идеально округлой формы, — как бы ты отнесся к дополнительному заработку, который составил бы… сто тысяч евро в месяц чистым золотом?

— Э? — Йохан повернул голову. — Сто тысяч? Золотом? Пап, во что ты ввязался?

Перед его мысленным взором встали наркотики, ИГИЛ, прочие террористические группировки, черный рынок рабов и только в самом конце — работа на правительство не то США, не то Финляндии.

— Хорошо, не хочешь сто тысяч евро, можем обойтись и тысячей.

— Это такая шутка? — Йохан бросил недоделанного снеговика. Вроде отец не пил, а уже бредит. Да раньше он мог пить виски чуть ли не литрами, и ничего ему не было. Неужели стареет? Или экология так плохо влияет?

— Я не шучу, — отчим грозно сложил руки на груди. Грозная поза выглядела комично в коричневом пуховике и варежках с оленями, но Йохан всё равно почувствовал себя маленьким мальчиком. — Я предлагаю тебе во внеурочное для тебя время преподавать взрослым математику, физику, быть может, химию или географию — одним словом, науки, в которых ты так хорошо разбираешься.

— Это социальная программа для беженцев? — переспросил Йохан, тут же давая себе мысленного пинка. За социальную работу не платили бы таких денег. — Мне в Африке придется работать или… А с каких пор ты занимаешься образованием? — перебил он сам себя. — Ты сменил работу? И не написал мне ничего?

— Нет, — голос отчима становился всё холоднее. — Прогуляемся?

— Куда?

— Вон туда, — он указал на сарай, где хранились никому не нужные вещи, которые мама всё забывала отнести на блошиный рынок. Йохан с тяжелым сердцем направился к сараю. Он начал догадываться, что происходит. Секта. Мусульманская или… какие еще бывают секты? Придется обучать террористов, чтобы они потом что-нибудь взорвали. Еще свежи воспоминания о теракте во время бостонского марафона в марте и в Карачи в апреле. Вот ведь неудачно приехал! Хотел повидать семью, а тут такое дело!

Отчим, тем временем, открыл дверь сарая, включил свет и закрыл дверь на ключ, стоило Йохану переступить порог. Последнему стало немного не по себе, хотя в детстве он часто играл здесь в прятки с приятелями и знал местное барахло лучше, чем мебель в собственной комнате.

— Мы за лыжами? — задал он глупый вопрос, просто для того, чтобы хоть немного разрядить атмосферу.

— Нет. Хотя найти лыжи — неплохая затея. Завтра можно было бы покататься. Но это завтра, а сейчас можешь зажмуриться? Иначе у тебя все поплывет перед глазами.

— Пап, ты что, предлагаешь мне наркотики? — встрепенулся Йохан и сделал два шага назад. Он уже собирался защититься первым попавшимся предметом, но отчим перехватил его руку и. перед глазами и правда всё поплыло. Будто он пьян или… Йохан не успел додумать мысль, как вдруг очертания сломанного детского велосипеда сменились на очертания маленьких домиков, словно сошедших со страниц исторической книги. В воздухе кружил снег, неподалеку возвышались горы, а вокруг ходили люди — скандинавы в шубах и дубленках немодного покроя.