— Ты пережил слишком большое потрясение, — мягко успокаивала мать.

Локи не хотел ее обижать, но не мог заставить себя дотронуться даже до пряди ее волос, не говоря уже о руке или плече. Царица пока ни на чем не настаивала, считая, что время вылечит.

Очередным хмурым утром Локи бы еще долго мерил шагами спальню, пытаясь постичь непостижимое, если бы слуги не доложили о визите Одина. Царевич тут же поспешил в главную залу и в самом деле нашел там отца. Ни поганого мага, ни братца, ни даже матери рядом не было. Всеотец осведомился о его самочувствии и получил тот же ответ, что и день назад, и два.

— Отец, когда я смогу выйти из тюрьмы? — спросил Локи, ненавязчиво перекрывая собой двери, чтобы отец не улизнул, избегнув неприятных вопросов.

— Я думаю, что уже скоро, — задумчиво ответил Один. — Совсем скоро я буду спокоен за тебя.

Локи кивнул. Он не понимал, почему с ним ничего не делают и никак не исследуют, если только исследования не проводят во сне или незаметно для него самого. И поскольку Всеотец не спешил ни покинуть покои, ни спросить о чем-нибудь еще, Локи взял инициативу в свои руки.

— Отец, а ты действительно маг мозга?

— Что ты понимаешь под этим странным словосочетанием? — искренне удивился Один. По крайней мере, Локи показалось, что удивление искреннее.

— Что ты можешь копаться в чужой памяти, видоизменять поведение, выжигать отдельные участки мозга, входить в чужое сознание и контролировать его, — быстро перечислил царевич все свои догадки, на ходу понимая, что произнесенные вслух они звучат абсурдно.

— Ты считаешь, что маг с такими способностями может существовать?

— Нет, наверное.

— Тогда в чем вопрос?

Локи не нашелся с ответом. Спокойный тон отца не приносил упокоения, скорее раззадоривал любопытство.

— Отец, ты ведь не из обычных магов, коими полон Асгард, поэтому… Хотя я помню, ты рассказывал нам с Тором о том, что разные виды магии уравновешивают мироздание, поэтому не может быть мага выше определенного уровня.

— Хоть что-то из моих уроков ты помнишь, — тон голоса отца стал отчего-то сухим и недовольным.

— Я все помню, — покорно опустил голову Локи. — Нельзя забыть речи бога.

— То есть ты хочешь сказать, что намеренно хотел разрушить Девять Миров и свершить Рагнарек, который не оставит от нашей вселенной даже воспоминаний?

В комнате резко похолодало, словно разом потухла печка и ворвался ледяной ветер из плотно закрытого окна. Локи поднял голову. Отец не смотрел на него. Он стоял посреди комнаты спиной к нему, упираясь взглядом в голую стену, на которой до переезда в поселение висело оружие и охотничьи трофеи. Один будто видел что-то, неподвластное чужому восприятию.

— Прошу прощения, я не понимаю, — пробормотал Локи, не желая снова сражаться с отцом. Словесную битву всё равно не выиграть, так что не стоит и пытаться.

— Тысячи раз и я, и наставники повторяли, что Девять Миров связаны между собой.

В комнате стало еще холоднее, Локи, несмотря на одежду, почувствовал колкий мороз.

— Я знаю.

— Знаешь и поэтому уничтожаешь один из Девяти Миров Радужным Мостом? Чтобы дальше по цепочке взорвались остальные?

От отца отчетливо несло тихой яростью, и Локи пожалел, что стоит у двери, которая открывается вовнутрь. Уничтожение Етунхейма — с чего отец вдруг вспомнил об инциденте давно минувших дней? Это не самое значимое преступление его воспитанника. Или самое? Локи не помнил, чего ожидал от уничтожения ненавистного мира, но одно знал точно: все уроки отца он тогда забыл — разум затмила слепая ярость и обида на все миры сразу. Отец прав, как и всегда: он по своей глупости чуть не сотряс основы мироздания.

— Ты должен был казнить меня за мое безумие, — вздохнул Локи, заранее признавая поражение. — Я бесконечно благодарен тебе, что ты этого не сделал.

— Сделал.

Локи удивился, но не очень сильно, поскольку после недавних событий удивляться был почти неспособен.

— Доведение до самоубийства тоже казнь, пускай и незаметная.

— Доведение до самоубийства? Но в Бездну я прыгнул сам.

— Ты бы прыгнул в любом случае.

— Но я там выжил.

— Жаль.

Локи подавился словами. Отец все еще стоял к нему спиной, и все страшные слова будто бы не слетали с его губ, а сами собой всплывали в сознании Локи. Он не видел, открывает ли отец рот. Он обратился в статую, и что-то мешало царевичу подойти ближе или хотя бы обойти и встать подле той самой голой стены, которая вызвала столько божественного интереса. Холодное отчуждение било по нервам и приковывало к полу.

— Значит, ты желал моей смерти, — Локи сглотнул неприятный ком в горле, но всё же эта правда не была столь же болезненна, сколь недавнее откровение сестры или прошлогоднее истязание в Ванахейме.

— Вовсе нет. Я просто казнил того, кто чуть не уничтожил жизнь во вселенной. Но тебе повезло.

Локи кивнул и опустился на пол, прислонившись спиной к косяку двери: не столько от усталости или нервного напряжения, сколько от холода. Это был не обычный зимний холод, не внешний, а внутренний. От него нельзя заболеть и умереть. Он не опасен, но очень неприятен.

— Хочешь еще как-нибудь наказать меня за прошлое? — уточнил Локи, не желая устраивать очередную ссору или спор. Он не понимал, к чему отец клонит, зачем завел этот странный разговор о прошлом, про которое они вроде всё решили еще год назад.

Один, наконец, повернулся. Ничего особенно в его лице или жестах Локи не заметил, зато холод постепенно сошел на нет. Снова стало тепло, будто ничего и не было. Осталось только неприятное подозрение, что этот холод — тоже часть силы Одина, связанной с мозгом, хотя магов мозга и не существует. Если это не очередная иллюзия или галлюцинация.

— Что ж, — произнес Всеотец после небольшой паузы. — Думаю, ты и правда здоров, и тебе ничто не угрожает. Ты можешь общаться не только с теми, кто настроен к тебе доброжелательно. Завтра утром выйдешь отсюда. Займись чем-нибудь полезным.

— Хорошо, отец, — Локи встал. Он не понял, что произошло, но объяснений так и не дождался. Всё это было ужасно подозрительно, но разбираться не было никаких сил. Усталость навалилась тяжелым грузом и буквально придавила царевича к полу. Локи и сам не заметил, как рухнул на кровать и заснул под одобрительным взглядом отца, который так и не смог расшифровать.

Всеотец остался доволен последней проверкой. Потусторонняя тварь не давала о себе знать, а сам Локи, сломленный Ванахеймским поражением, возражать и дерзить не смел. Что ж, прелюдии закончены, пора лепить из него нового вершителя судеб. Но сперва пусть отдохнет и наберется сил, а заодно продемонстрирует свои умения договариваться с потенциальным врагом. Всеотец велел слуге найти Тора и передать, чтобы тот спустился в Мидгард и привел ученого, которого называл достойнейшим изобретателем Земли. Одного из «Мстителей». Заклятого врага Локи, который по его давнишнему несбывшемуся плану должен был рассорить защитников Мидгарда. Пусть младший сын продемонстрирует семье свои способности. А для старшего это будет неплохое подспорье: пусть отправится вместе с человеком в поселение в гости к Локи и узнает, что там происходит на самом деле, чем именно Локи занялся, когда понял, что каскет починить не так просто. Пускай Хеймдаль и докладывал, что жизнь поселения течет спокойно, но в делах, касающихся младшего сына, Один предпочитал не доверять никому постороннему: слишком многим царевич не нравился, в том числе и стражу моста. Да и гибель шпионов в самом поселении почти год назад могла быть неслучайной. Тогда Один не предал ей должного значения, а похоже зря. Хагалар отказывается быть шпионом, да и непонятно, на чьей он стороне. Он не из тех, кто бывает на своей собственной. Он вечный раб либо идеи, либо своих желаний. И зря он считает, что Локи по характеру похож на него в молодости. В его возрасте юный маг попал во дворец и тут же превратился во всеобщего любимца. Локи никогда не сравнится с ним ни в обаятельности, ни в умении обольщать.