— И это правильно, — добавил Мастер, перебивая Фену. — Если бы каждое изобретение людей появлялось в Асгарде, то мы бы не смогли обеспечить его ресурсами. Я был категорически против Торпед, пока мне не доказали, что детали к ним можно сделать из дерева. Только когда мы убедились в том, что растущие у нас в больших количествах березы годны для изготовления каркасов Торпед, я дал свое согласие на введение их в эксплуатацию. Много позже мы начали производство некоторых деталей для Торпед из металла, и теперь единственное, что нам требуется покупать в Мидгарде, – это специальную бумагу. Но из множества открытий человеческого мира только немногие мы можем применить даже с нашей высококлассной магией. Если же говорить об адаптации человеческих изобретений, то на нее уходит чудовищное количество времени. Я уже думал о том, чтобы озадачить некоторых естественников и логистов поиском оптимальных вариантов переработки человеческих механизмов для решения некоторых наших проблем. Но сейчас это только проект, пока Радужного моста нет, мы не сможем доставить в поселение необходимые прототипы.
— Das ist Unsinn!{?}[Это бред] — откликнулся Раиду. — Самый настоящий псевдонаучный бред. После синтеза целительных камней вся наука Асгарда буквально стоит на месте. Хватит топтаться, хватит ждать подачек, надо действовать! Мы должны перенести все важнейшие открытия всех миров в наше общество. Асгард — сильнейший из девяти миров, точнее, он был таким тысячу зим назад. Но что мы имеем сейчас? Чем мы можем гордиться? Наше величие давно сгинуло в пламени бахвальства!
Ивар вздохнул, опустив голову, слыша ошибки в каждой реплике. Брат умел говорить красиво, его обычно слушали, раскрыв рот, ловили его эмоции, особо не вслушиваясь в смысл. А зря. Если в спокойном состоянии он, как любой гениальный ученый, рассуждал здраво и по делу, то, будучи движим эмоциями, срывался в плохо аргументированные обвинения. Так, синтез целительных камней был заслугой, в первую очередь, магов и медиков, но уж никак не естественников и чистой науки. И уж тем более нельзя было говорить, что за последние две тысячи зим наука стояла на месте, ведь и сам Раиду многое сделал для нее, его изобретения признавались не только в поселении, но и в прочих мирах. «Подачками» называть покупку, а часто и воровство мидгардской техники было, по меньшей мере, глупо. Люди понятия не имели, кому продают свои ресурсы и механизмы. А если бы знали, то могли бы несколько раз подумать, прежде чем согласиться, пускай и на очень выгодную, но сделку с богами. А уж слышать от брата предложение перенести все открытия всех миров в Асгард было, по меньшей мере, странно. Учитывая совершенно разные условия жизни всех миров, особенно Мидгарда, где ничего не слышали о магии… Да и слабость Асгарда сейчас — вопрос очень спорный. Обитель богов — сильнейший из девяти миров, все прочие признают это. Его мощь не сравнится с мощью людей, даже если у тех есть какое-то оружие массового поражения, превосходящее по своей ударной мощи заклинания-паразиты.
— Идея налаживания производства вещей из Мидгарда давно liegt in der Luft{?}[витает в воздухе], — откликнулся Мастер, увлеченный слогом Раиду и явно не вслушивающийся в смысл фраз. — Еще до падения моста я беседовал со многими логистами Мидгарда и слышал о сотнях изобретений людей, которые могли бы перевернуть не только быт поселения, но и быт всего Асгарда. Но Один Всеотец категорически против. Он за вечный мир.
— Он за вечное болото, — зло выкрикнул Раиду. — Мы не имеем права синтезировать оружие, мы не имеем права пускать в страну богов посторонних, мы не имеем права на все. А главное, даже если этот выродок, наш царь, падет в распре, его сын продолжит политику своего папаши.
— Что верно, то верно, — подтвердил Фену, бросая в камин маленькую веточку, на которую потухающий огонь тут же с жадностью набросился. — По слухам, Тор весь в отца.
— Все было бы так, если бы мы einen Ersatztrumpf in der Hand nicht hätten{?}[Если бы у нас не было в рукаве запасного козыря], — заметил Мастер, подавшись вперед и начиная понимать, к чему его подчиненный затеял весь этот разговор. — Я ведь правильно понимаю, Раиду, что ты, как и я, помнишь, что мы не переприсягали Одину после всего… произошедшего.
Ивар не вслушивался в мало интересующий его разговор о снабжении, он тасовал карты таким образом, чтобы последовательность восьмерок и семерок не сбилась, однако он все равно заметил, как его брат и глава естественной науки обменялись понимающими взглядами.
— Разумеется. И я буду верен своему царю, — торжествующе заявил естественник, расплываясь в улыбке. Собеседники инстинктивно отшатнулись: обычный, почти звериный оскал, получавшийся у Раиду вместо улыбки, в этот раз оказался еще более ужасающим, наполненный неприкрытым торжеством и неотвратимой жестокостью.
Ивар сдержанно кивнул, как обычно не выдавая даже жестом своих истинных эмоций. Если бы кто-то мог заглянуть в его колоду, то заметил бы, что он упустил одну из восьмерок: она смешалась с прочими картами, — но поскольку никто не обращал на него внимания, то никто и не мог знать, что он обеспокоен таким неожиданным поворотом беседы. В его голове плохо укладывалось происходящее. Да, действительно, после смерти Локи переприсяги не было, потому что царевич не был коронован по всем правилам, он лишь заменял отца на неопределенное время. Так считали все, и хотя никому в голову не придет сейчас открыто заявить, что он служит изгнаннику, а не царю, формально все жители Асгарда клялись в верности младшему царевичу и должны были подчиняться его воле.
— Простите мне мое уточнение, но верно ли я понимаю, что вы готовы стать верной армией младшему царевичу? — спросил Ивар, вставая с кресла. — Я полностью разделяю ваше мнение касательно Одина, но мы столь мало знаем его сыновей. Смею напомнить, что наши знания основываются более на слухах, чем на фактах и доказательствах. Можно ли считать доказанной теорему о том, что Тор будет следовать во всем политике своего отца? И можем ли мы быть уверенными, что Локи поступит иначе, взяв в руки Гунгнир?
— Смолкни, Ивар! — резко оборвал брата Раиду, вскакивая и хватая последнего за горло. Ивар даже на мгновение испугался: он никогда не видел такой ярости, направленной на него.
— Шавка Хагалара, — бросил Раиду ему в лицо, отталкивая от себя, так что Ивар чуть не споткнулся о кресло. — Царевич Локи — лучший ас из тех, кто рождался на этой земле!
— Ich habe mich nicht verhört{?}[Я не ослышался], Раиду? — поднялся Мастер, стараясь встать между братьями и погасить конфликт. — Ты говоришь о ком-то, что он лучший ас на всей земле? Ты говоришь о ком-то не только гадости? Это невероятно. Я не могу поверить, что мог родиться тот, кто вызвал бы у тебя что-то, кроме отвращения. Похоже, царевич и в самом деле обладает всеми известными добродетелями.
— Что уж говорить, — встрял Фену. — Он хотя бы в том же положении, что и мы, и это значит…
— …что он восстал против Одина, — Раиду отошел от Мастера и Ивара, который медленно массировал шею: на его лице играли блики огня, делая его зловещим. — Он был спасителем Асгарда от Ледяных Великанов, он погиб героем! И что с ним сделали, как только он вернулся обратно? Его жестоко пытали, едва не лишив рассудка, а потом сослали к нам. За что, спрашивается? Не верю, что есть преступление, которое не было бы для него добродетелью. Либо же оно было слишком незначительно для столь жестокого приговора. Нет, все ложь! Он восстал против Одина, это единственная причина, из-за которой его могут заставить замолчать, вырвать язык!
— Тут я ничего не могу сказать, — пожал плечами Фену, вставая и осматривая шею Ивара: он никогда не видел братьев вместе, и хотя был наслышан о несдержанности Раиду, все-таки такого не ожидал. — Я даже ни разу не видел Локи.
— А я видел и говорил, — перебил Раиду, расплываясь в мечтательной улыбке, вспоминая, как он сидел подле царевича на скамейке, и тот внимал ему так, будто перед ним равный. — Er ist der beste Ase{?}[Это лучший из асов].
