— Да я вообще не понимаю, что сейчас происходит! — Алгир с трудом допил кофе, но лучше ему не стало. — Ты не знаешь, что от нас теперь хочет Локи?
— Всем известно, чего он хочет — чтобы больше не было взрывов и других крупных трагедий.
— Но сделать-то с этим ничего нельзя. Они были и будут!
— Я думаю, что здесь мы, как старшие жители поселения, должны помочь ему разобраться, — предложил Маннар. — Я не о себя даже. О тебе, к примеру, или еще о ком. Царевич Локи все время общается только с юными асами: со своими ровесниками или чуть старше, но ведь у них нет мудрости и житейского опыта, подобного нашим. К тому же мы не тинг, то есть точно не враги ему.
— Опасно, — фыркнул Алгир. — Пока он вроде как заботится о пострадавших и о тех знаниях, которые они унесут с собой в Хельхейм, но кроме того он же сказал, что теперь всё будет по-другому. Что будет по-другому? Как будет? Что тинг думает по этому поводу? Все ходят нервные, все ругаются друг с другом. Такого еще никогда не было, даже когда погибло пятьдесят или шестьдесят наших разом.
— Помню. Es war eine schreckliche Geschichte{?}[Кошмарная была история], — кивнул Маннар. — Но я не думаю, что сын Одина желает нам зла, а вот то, что он очень юн — очевидно. Я думаю, что нам следует с ним поговорить, при удобном случае, разумеется.
— Он, конечно, дело говорит, что мы отстали от Мидгарда, — Алгир постучал пальцами по столу. — «Титаник» поразил даже меня, а ведь его люди сделали пять поколений назад. Локи правильно говорит, что надо что-то менять, но за что хвататься? Как действовать? Сколько я понял, четкого плана у него нет.
— Так если бы и был, кто бы его воплотил в жизнь? Асов ведь так мало, — Маннар взял в руки чашку с оттиском кабана. — Еще будешь?
Алгир отрицательно покачал головой.
— Для кого стараться, если мы скоро вымрем?
— Если бы хоть кто-то здесь умел считать, то давно понял бы, что мы в любом случае не вымрем, — раздраженно бросил Алгир. — Не надо предпринимать никаких глобальных шагов, чтобы выжить, стоит просто чуть-чуть изменить традиции. Ну, смотри, — он взял пергамент и начал рисовать.
— Женское совершеннолетие в последнее время сместилось в сторону полутора тысяч лет, но ведь замуж девочка может выйти и в тысячу. Ну, а ребенка лучше заводить к тысяча двумстам годам. Пускай. Вот в тысяча двести лет появляется первый ребенок, проходит в среднем около пятисот лет — появляется второй — ей к тому моменту всего тысяча семьсот. В две тысячи двести — третий, а в две тысячи семьсот — четвертый. Каждая женщина может родить четырех здоровых детей, пусть и с большой разницей в возрасте. С болезнями мы давно справились, голод побеждаем с помощью Ванехейма и Мидгарда — Локи в этот раз неплохо справился, войн сейчас нет, так что все дети окружены десятками взрослых. Вот и все. Надо просто обязать всех здоровых женщин рожать трех–четырех детей. Не надо никаких сложностей с Мидгардом, с исследованием там наших девушек, которое еще неизвестно, к чему приведет.
— Дело ты говоришь, — кивнул Маннар. — Но даже если мы сможем донести наши идеи до Локи, то он же ничего не сможет сделать вне поселения.
— А вот это надо посмотреть, — Алгир понизил голос до шепота. — Чисто теоретически мы можем подобрать решение практически всех проблем Асгарда, особенно, если Мидгард вспомнит, что он фактически подчиненный нам мир. А если не вспомнит, то у нас ведь уже есть план. Сколько я понял, образцы человеческих тканей для исследований были всё в том же злосчастном взорвавшемся доме, но можно привезти новые. Локи дал добро на выведение вируса, который, в случае чего, сильно уменьшит количество людей в Мидгарде. Если Локи действительно будет готов делать какие-то реальные шаги в сторону улучшения жизни в Асгарде, а Один будет ему мешать, то…
— Schon gut{?}[Не стоит], — Маннар едва не заткнул приятелю рот рукой. — Не стоит говорить обо всем этом так громко. Я уверен, что Локи поймет нас правильно, как только чуть успокоится. Он кажется мне очень разумным, гораздо более разумным, чем прочие члены царской семьи.
— Тогда надо вспомнить, что изначально поселение построили ради военных разработок и всяческих ухищрений, — довольно кивнул Алгир.
Он был рад поговорить о былом могуществе поселения и возможном дворцовом перевороте, но очень надеялся, что дальше разговоров дело не пойдет. Он не любил перемен, а возвращаться во дворец не собирался, как и сажать на трон теоретически Локи, а практически Хагалара. Бывший полунедруг слишком стар для того, чтобы вершить те же великие дела, что и раньше, а Локи вовсе не похож на послушную марионетку в его руках. Раз так, то вместо двоевластия асы вполне могут получить гражданскую войну, которая уничтожит Асгард окончательно.
====== Глава 78 ======
Первый снег уходящего года растаял в тот же день, что и выпал, но даже если бы он покрыл толстым слоем лавовые поля, долины гейзеров остались бы верны себе. Издалека путник видел бы белый пар, то стелющийся по земле, то рвущийся к бескрайнему небу, а вблизи земля оказалась бы девственно серой и безжизненной. По долине, расположившейся неподалеку от погоста, Раиду гулял ежедневно по нескольку часов, несмотря на разъедающий легкие сероводородный запах. Ведь именно повысившаяся гейзерная активность уничтожила всё, к чему он стремился, отняла жизни множества асов и почти добралась до его собственной. Гейзеры, которые еще недавно казались друзьями и помощниками, в одночасье превратились в злейших врагов и предателей. И Раиду с упоением ходил среди них в одиночестве. Окрестные крестьяне избегали долины и только иногда собирались у самого большого гейзера — единственного во всём Асгарде, выплевывавшего раскаленную воду каждые несколько минут. Он казался абсолютно спокойным до того мгновения, пока вверх не устремлялись прозрачные струи, обдавая близлежащие камни паром и брызгами. Соседи-подражатели — гейзеры меньших размеров и более спокойного нрава — либо бурлили кристально чистой голубой водой, либо плевались редко и невысоко, представляя собой большую опасность: никто не знал, когда именно они взорвутся калечащим потоком горячей воды.
Раиду давно наблюдал за ними и успел выучить, какой гейзер образует фонтан в воде конуса, какой в виде чаши или купола. Вариантов было не так и много, а природная наблюдательность и превосходная память в очередной раз сыграли злую шутку со своим хозяином: Раиду хотел погрузиться в страдание, похоронить все мечты об ошеломительных успехах в естественной науке, но у него не получалось. Вместо желанного забвения он подмечал мелочи, связанные то с одним гейзером, то с другим, и мысленно составлял подробные описания.
Даже если бы он захотел бросить науку и вернуться к нормальной жизни, наука не бросила бы своего безропотного раба — только сейчас Раиду оценил весь ужас своего положения. Из интереса попытался вспомнить какие-нибудь простые сведения о большом, заворотном Асгарде. Вспомнил, что вся страна делилась на четыре четверти, каждая со своим тингом, которые не то раз в год, не то два раза в год собирались на альтинг. Вспомнил, что решения, касающиеся жизни конкретного рода, принимал глава клана. Но не вспомнил, кому подчинялся сам, кто был главой его семьи. Он даже не мог толком сориентироваться, в какой стороне жил, откуда пришел в поселение. Из своей семьи он уже почти никого не помнил. Вроде как ходил у него в родственниках врач, блестяще проводящий криотерапию… Или такие операции проводили только в поселении? А страховая касса, выделяющая деньги в случае пожаров и прочих стихийных бедствий, — существовала в реальности или только в бумагах Локи? Раиду с каким-то отрешенным ужасом понимал, что вся информация, касавшаяся большого Асгарда, постепенно стерлась из памяти, уступив место новым порядкам и наукам. Он не смог бы вернуться домой, даже если бы захотел, даже если бы его приняли. Да и кем там быть? Врачом, ремесленником, служителем культа, законоведом? Не сравнятся профессии заворотного Асгарда с поселенскими. Так что покаянно уйти, дабы не мозолить глаза богу, Раиду не мог. Мог только ненадолго отлучаться за пределы поселения в жадном стремлении к смерти. Ему нравилось ходить по долине гейзеров в ожидании опасности и разрабатывать так до конца и не восстановившуюся левую руку. Ведь именно гейзер, пускай и подземный, стал причиной трагедии. Раиду страстно жаждал разделить участь погибших. Это было гораздо проще, чем исправлять собственные ошибки и оправдываться перед богом и софелаговцами. Однако инстинкт самосохранения обмануть не удавалось: большой гейзер, взрывающийся каждые несколько минут, был слишком банальным орудием смерти, а малые не спешили взрываться прямо перед носом естественника. Около одного из них он простоял, по ощущениям, не меньше часа, но не добился ничего, кроме недовольного фырчания подземной воды. В тайне Раиду надеялся на то, что к гейзерам придет кто-то из окрестных крестьян и убьет его, отступника. Но окрестные крестьяне в последнее время забросили долину гейзеров. У них не было времени: они, не покладая рук, трудились на благо поселения и сына Одина. По Асгарду уже поползли слухи о воскресшем царевиче, возглавившем проклятую деревню и очистившем ее от смрада и сброда. Организовав подводы провизии, Локи быстро превратился из сиятельного царевича в народного героя. По крайней мере, так утверждали крестьяне из окрестных деревень, которые поддерживали связь с вечно голодными восточными и южными землями. Поставки из других миров пришлись очень кстати в неурожайный год, когда скупая земля не дала практически ничего, а Эгир не благословил рыболовецкий промысел. На одной баранине и водорослях долго не проживешь. Наконец-то простые асы признали величие истинного бога. Не случись трагедия, в которой некого было обвинить, кроме самого себя, Раиду бы искренне радовался за кумира. А так получалось, что он сам сконструировал водопровод, сам допустил ошибку, хотя до сих пор не понимал, где именно. Ночами он видел сны, где раз за разом что-то исправлял, но что именно — не мог вспомнить по пробуждении. Замкнутый круг и чувство вины давили чересчур сильно на того, кто считал себя истинным непогрешимым гением.
