За немногие официальные визиты в Етунхейм Ивар успел познакомиться с местными учеными и проникнуться чувством искреннего восторга и восхищения. Причем не к Менглед, чья сила целительства признавалась во всех мирах и к кому обращались в самых трудных случаях. Как раз она, уверенная в своем превосходстве над прочими расами и считавшая себя чуть ли не милосердным духом, способным даровать жизнь избранным, не внушала Ивару почтения. К тому же он знал, что когда Один потерял глаз во время битвы с Етунхеймом, то послал за целительницей, но она не ответила на его зов, или ее не нашли, что не имело значения. Одину пришлось возвращаться в Асгард за помощью, но прошло много времени, и целители ничего не смогли сделать. Всеотец навсегда остался одноглазым, что, правда, не помешало ему стать всевидящим.
Подобного рода рассуждения никак не внушали энтузиазм тому, кто пришел в Етунхейм просить о том, о чем асы не просили больше тысячи лет. Ивар помнил, что его незначительные болезни ему лечили мгновенно, но одно дело — он, милый друг царевен, а другое — официальное приглашение в Асгард для лечения нескольких десятков умирающих, отравившихся неизвестными газами. Ивар очень сомневался, что в Етунхейме знают, как лечить от газа, который никогда не применялся в войнах высших существ, но отступать было некуда, помочь своим он обязан, поэтому неслышной тенью шел по царственным покоям, разыскивая дочерей Лафея. Куда телепортироваться, чтобы не столкнуться ни с кем из прислуги, он знал: подруги берегли его от посторонних глаз. Но только вот обычно после телепортации он проходил всего две-три комнаты и находил их. А сейчас прошел уже десять и не заметил даже малейшего следа их пребывания. Раньше Ивар удивлялся, зачем царевнам такое количество личных помещений, но потом побывал в покоях Локи и увидел, что у того комнат если не больше, то столько же. А учитывая, что дворец Асгарда сильно походил на дворец Етунхейма, то можно было предположить, что строились они одновременно в страстном желании перещеголять друг друга. Асгардский дворец был построен из чистого золота, несмотря на кучу ограничений, которые накладывал мягкий металл, а дворец ётунов был построен на равнине, в отличие от всех прочих дворцов Етунхейма, обращенных к солнцу, до которого проще всего дотянуться с одной из многочисленных гор. Дворец етунов был двулик и обрастал ровным слоем чистейшего льда в зимнюю половину года, а дворец Асгарда по форме напоминал причудливую горную породу, встречавшуюся только в мире богов. Внутреннее убранство обоих дворцов было скорее скромным, чем шикарным, как будто создатели всю душу вложили во внешний облик, а внутренняя облицовка далась им с трудом. Со временем Гладсхейм оброс городом и превратился в столицу, а Трюмхейм представлял собой маленький город, причем прекрасно защищенный, а ближайший населенный пункт — Утгард, город торговли и мошенничества, — располагался в нескольких милях от дворца, и его жители избегали ледяной крепости.
Ивар прошел все покои, в которых обычно сидели царевны и где он мог не опасаться быть обнаруженным, но никого не встретил. Такого не случалось раньше. Царевны почти не отлучались из храмовой зоны своих покоев, где им никто не докучал. Если только на официальные обеды, прогулки или какие-нибудь собрания, требовавшие их присутствия. Ивар вернулся в покои, переоборудованные под некое подобие лабораториума, соответствовавшего етунхеймскому представлению о науке. Печи были потушены, но зола еще сохранила остатки тепла. Реактивы убраны, книги закрыты, а закладки оставлены на главах, посвященных камням, превращающим несовершенные вещи в совершенные. Главной несовершенной вещью авторы книг считали разум любого живого существа, чьи мысли полнились злобой, ненавистью и тщеславием. Если очистить разум и превратить воинственные, разрушающие народы в мирные и созидающие, то наступит настоящий мир, который никому не надо будет охранять. Ивар однажды попытался возразить, что этот камень приведет к вымиранию народов, потому что законы природы, предполагающие постоянную борьбу за выживание, нельзя просто так обойти. Можно изменить себя, но нельзя изменить природу: она не потерпит вмешательств и уничтожит «совершенный разум». Однако царевны не слушали его и говорили, что практическая сторона вопроса их мало беспокоит. Они хотят лишь создать камень, который сможет исправить все ошибки вселенной, а уже кто и как воспользуется им, не их дело. Состав возможного камня поражал: ртуть, подвергшаяся девятикратной возгонке, соль, купорос, очищенный винный спирт, селитра, нашатырь, золото. После всяких процедур вроде возгонки, дистилляции и прокаливания должен был получиться красный порошок, потом кристаллы, а потом жидкость, которая, затвердев при помощи магии, обратится в камень. Рецепт был столь странен и сложен, что Ивар не волновался: у царевен всё равно не получится создать убийственный камень. А, может, в конце концов получится, и именно он станет началом Рагнарека: одной из антинаучных сказок, в которую свято верили существа всех девяти миров, ничего не смыслящие в науке и не понимающие причинно-следственных связей. Даже сын Одина говорил о нем со всей серьезностью, и Ивар не считал для себя возможным его разубеждать. Многие были искренне убеждены, что погасшее сердце ледяного мира вскоре приведет к уничтожению Етунхейма и началу конца. Таким настроениям поддавались даже ученые, которые не занимались данным вопросом. Ивара это удивляло: как можно быть искренне убежденным в том, что артефакт, пускай и изначальный, но появившийся значительно позже Етунхейма, может существенно повлиять на климат этого мира? Или даже разрушить его полностью? Это была нелепица, но в нее многие верили.
Ивар закрыл книгу, не забыв положить закладку на место. Он не знал, когда и откуда вернутся царевны. Оставаться в Етунхейме, да еще и в женских покоях было небезопасно. Лучше спросить совета у своего мастера, который обязан решать все неразрешимые вопросы, и вернуться в Етунхейм через пару часов.
Ивар перенесся обратно в комнату для телепортаций и чуть не сбил с ног Ингвара неудачным приземлением. Послышались отборные ругательства на французском.
— Трёпаный кирпич, Ивар! — Ингвар с трудом перешел на язык асов. — Чуть не убил!
— Прости, я случайно, — Ивар демонстративно отошел на пару шагов. — Как же хорошо, что здесь нет никого, кроме тебя. Я с плохими вестями: мне не удалось найти царевен Етунхейма. Ума не приложу, куда они запропастились именно в тот день, когда так нужны. Может, увидели какое-то знамение…
— Всё возможно, — Ингвар выглядел возбужденным. — А у меня прекрасная новость, ла-ла-ла! У нас умерла Наутиз, так что я еду в Хельхейм. Сегодня заново познакомимся.
— Она умерла? Когда? — воскликнул Ивар взволновано. Эта весть буквально ошарашила его. Он так надеялся спасти подругу.
— Да только что буквально. Уже Локи доложили. У тебя какие планы на ближайшее время? Что хочешь предпринять? Не хочешь со мной пойти?
— Спасибо за предложение, но мне надо будет скоро предпринять еще одну попытку найти царевен. А ты уверен, что Наутиз захочет с тобой общаться после того, как ты не выполнил ее единственную просьбу? — с сомнением в голосе произнес Ивар.
— Проверим! — Ингвар лучился энтузиазмом и вертел в руках огромный фотоаппарат. — Ладно, мне пора. Это будет интересно. Тебе удачи! Расскажу потом подробности, приходи ко мне завтра. Договорились?
Ингвар исчез во вспышке голубого света, а Ивар, несмотря на опасность попасться Локи на глаза, пошел в дом исцеления, где умерла его подруга. Сколько ночей прошло со дня аварии? Две, три, четыре? Ивар сбился со счета. Все сбились со счета, потому что почти не спали, пытаясь хоть что-то сделать с пострадавшими и с вышедшей из строя техникой. Прошло всего несколько ночей, а Ивару казалось, будто недели, и будто женщина, лежавшая на лавке, не была той же Наутиз, которую он знал: сияющей, с энтузиазмом обсуждающей свой проект и свое будущее величие. Изуродованное тело просто не могло хранить в себе ту душу, общаться с которой отправился Ингвар в Хельхейм. Оно вообще не походило на тело живого аса, скорее на восковую куклу, подделку под живое. Вместе с душой от тела отделялось что-то еще, что делало тело живым, а воскрешение невозможным. Говорят, что душу можно вернуть из Хельхейма, но получится неодушевленное существо, лишенное чувств и эмоций, ничего не жаждущее и ни к чему не стремящееся, а вовсе не тот ас, которого все любили. И хотя Ивар видел много смертей, особенно здесь, в поселении, он никак не мог привыкнуть к тому, что трупы не походили на живых или спящих. Наблюдая за смертью водопроводного фелага, он думал, что смирился и что сможет смотреть на смерть любого из них без всякого трепета. Но только не на смерть Наутиз. Она унесла с собой слишком много тайн. То странное обвинение, брошенное Локи, ее последние исследования, о которых она просила позаботиться. Ивар не знал, будет ли у него время заняться ими, но, по крайней мере, стоило их достать из архива.
