— Привет! Я так соскучилась, — Ансур обняла бесцеремонно рассматривавшего ее логиста, поцеловала в щеку по человеческой привычке. — Ну рассказывай, как у тебя дела? Ты что-нибудь взял?

— Лимонад на двоих, — ответил Дагар неспешно, принимая графин из рук официанта и разливая живительную влагу по стаканам. — У меня плохие новости. Умерла Наутиз.

— Ой… Жалко! — Ансур выпучила глаза. — А от чего?

— До сих пор точно неизвестно, — Дагар выпил, не чокаясь. — Скорее всего, от отравления зарином.

— Кошмар какой! Бедная, — Ансур опустила взгляд.

Дагар хорошо помнил, как при первой случайной встрече целительница спросила его о Наутиз. Пожалуй, только бывшая подруга интересовала беглянку. Даже собственное шаткое положение на Земле и возможная месть со стороны логистов почти не волновали ее. При этом Ансур не хотела связываться с ней, говорила, что это опасно, но просила Дагара по мере сил рассказывать о событиях поселения, об исследованиях, которыми занималась Наутиз, о ее победах (Ансур не сомневалась, что при талантах Наутиз возможны только победы и успехи). Передавала ли она полученные сведения своим подельникам, Дагар не имел понятия. Как-то спросил, сказать ли Соулу — логисту Хельхейма, хорошему другу Эвара, — о том, что они живы и что с ними всё хорошо, но Ансур категорически запретила — боялась утечки информации. И вот теперь, потеряв последнюю нить, связывающую ее с Асгардом, она точно превратится в обычную землянку.

Ансур нервным движением достала из сумочки пачку сигарет, хотела закурить, но потом вспомнила о запрете курения в помещении. Дагар знал, что одна пачка сигарет в Австралии стоит около семнадцати евро. Сам он не курил, но однажды слышал возмущение сербских туристов, на чьей родине сигареты стоили всего два евро или что-то в этом духе. Раз Ансур позволяла себе такую роскошь, как курение, значит, была достаточно обеспечена в своей новой человеческой жизни.

— Царствие ей небесное, — проговорила бывшая целительница, нервно сминая в руке дорогущую сигарету.- Ты прости, я, когда волнуюсь, всегда курю. Если есть возможность.

— Это так по-человечьи, — усмехнулся Дагар. — Я подумал, что ты должна знать правду, хотя она и болезненна… Или мне не стоило?..

— Нет, стоило, спасибо тебе, — Ансур взяла его за руку, выражая незамысловатым жестом не то боль, не то отчаяние. — Дагар, принесешь мне что-нибудь, что от нее останется?

— Кости?

Девушка неопределенно тряхнула головой.

— Да, наверное.

— Принесу. Она не одна, кстати, погибла. Случилась целая катастрофа, погибло множество ученых, — он рассказал все обстоятельства дела, назвал имена пострадавших, но они не произвели на Ансур большого впечатления, хотя некоторых она хорошо знала.

— Счастье, что я сбежала от вас, — наконец, произнесла она. — В поселении так опасно жить.

Дагар и хотел возразить, что в Мидгарде гораздо опаснее, но не стал. Утешать он не умел, да у него и не было времени. Заверив подругу, что скоро принесет кости, он вышел в туалет, а оттуда телепортировался домой. Без сомнения, он привезет ей кости и даже женские — Ансур хватит образования, чтобы отличить женские от мужских, но вот что именно Наутиз — это он гарантировать не мог. До разделки трупов его не допустят, а все ценные части будут разложены по своим качественным характеристикам, а вовсе не по тому, кому они принадлежали при жизни.

Локи проснулся только поздним утром, плавно переходившим в день. Голова болела, будто он вчера выпил столько же эля, сколько незваные гости. Учитель куда-то запропастился, предварительно заперев двери в коридор, а на подоконнике сидел вездесущий ворон и склевывал мясо с косточки. Хугин или Мунин — Локи спросонья не разобрал: птицы были похожи почти как близнецы.

— Отец меня таки вызывает? — невесело спросил он, вынимая из клюва послание, содержавшее всего несколько строк и дававшее ему полную свободу действий. За окном шел дождь, плавно переходящий в снег и снова в дождь. Царевич присел на пол около потухшего очага и задумался. Хочешь не хочешь, а придется возвращаться. Можно еще только зайти к матери и попросить ее помочь умирающим ученым, но, прав Хагалар, она ничего не сможет сделать, только зря перепугается, а с прошедшим праздником он ее заранее не поздравил, а сейчас уже поздно. Из-за Хагалара он не дописал и не отправил письмо, мать имеет полное право на него обижаться.

Локи в последний раз оглядел знакомую комнату. Не нашел в ней ничего, достойного внимания и принялся одеваться во вчерашнюю грязную одежду. Одолжить что-нибудь чистое из сундуков учителя он не мог из-за огромной разницы в росте, а идти по тайным тропам в свои покои ради переодевания посчитал пустой тратой времени. Большая часть грязи уже все равно на полу. Локи подошел к тайному лазу и открыл дверь, которую невозможно было заметить, если не знать, что она там есть. Противный скрежет резанул по ушам. Встрепенулся ворон, дважды каркнул, словно прощаясь, и вдруг спланировал с подоконника на плечо. От неожиданности царевич чуть не скинул его: рефлексы бездны давали о себе знать. Ворон, который вблизи таки оказался Мунином, посмотрел неодобрительно типичным отцовским взглядом, от которого Локи передернуло. Он попытался мягко снять с себя неожиданного попутчика, но куда там — соглядатай отца только сильнее впился когтями в куртку, норовя поцарапать кожу. Следит по приказу? Или решил собственноручно, точнее, собственнокрыльно исследовать катакомбы, в которых никогда прежде не был?

Локи в последний раз попытался снять его с плеча. Получил клювом по пальцам и без того больной руки, уныло вздохнул и углубился в тоннель. Он шел долго, преодолел, должно быть, половину пути, как вдруг вспомнил о царственных дарах. Царевны Ётунхейма прибудут в Асгард по его просьбе для оказания помощи ученым. Им надо преподнести что-нибудь изумительное. А что-нибудь изумительное находится в его дворцовых покоях, а вовсе не в поселении, куда он не брал дорогих вещей. Придется возвращаться обратно.

Родные покои встретили своего хозяина полумраком и почти полностью занавешенными окнами. Локи хотел открыть их, но потом решил не тратить зря времени — он и так преступно задержался. Ворон слетел с плеча, приземлился на кровать и принялся вышагивать туда-сюда, словно часовой. Царевич старался не обращать на него внимания и не думать о том, насколько ворон похож на своего хозяина. Сперва Локи достал себе новую одежду, в которую собрался облачиться, когда выйдет из катакомб, а потом открыл первый попавшийся сундук со скарбом и принялся почти вслепую выбирать подарок. Достойных вещичек было предостаточно. В Асгарде часто устраивались празднества, на которых царской семье подносили дорогие и ненужные мелочи. Таких вот мелочей у Локи скопилось несколько сундуков: наверху лежали многочисленные гребни с изображениями лосей и птиц, сланцевые ножи искусной работы, медведи из янтаря и даже ритуальный топор с затупленным краем, который в древности использовали для жертвоприношений. Чуть ниже обнаружились кубки из золота с рельефными изображениями драконов и цветов. В Асгарде золота не меньше, чем пемзы, в отличие от Ётунхейма, который может похвастаться только льдами и дубами. Если бы отец не похоронил коллекцию брактеатов, можно было бы подарить какой-нибудь из них. Или драгоценности. Ётуны любили драгоценности, особенно из дорогих сверкающих камней, а торок у Локи было достаточно, учитывая, что ни он, ни брат никогда не носили ничего на шее, а многие знатные гости считали своим долгом подарить замысловатое дорогое украшение.

Множество безделиц валялось на полу, и Локи копался в них, пытаясь подобрать что-то идеальное. Ворон едва слышно каркнул, не то напоминая о своем существовании, не то предупреждая о грозящей опасности. Царевич прислушался. Из-за массивной двери раздавались голоса и шаги. Во дворце жило множество достойных асов, слуг и рабов, которые постоянно шныряли туда-сюда. Но ворон прав — пора уходить. Пока Локи копался всего лишь в одном сундуке, дождь успел разойтись и кончиться, теперь с неба падали только отдельные крупицы снега, превращавшиеся в тяжелые капли у самой земли. Царевич засмотрелся на них сквозь щелку в портьерах. Вспомнил Ётунхейм, который совсем недавно лично пытался уничтожить и к которому теперь вынужден обращаться за помощью. Многое изменилось за последнее время, но одно осталось неизменным: официально ни одно живое существо не может перемещаться меж мирами без Радужного Моста. Эта простая мысль заставила Локи пнуть ближайший золотой кубок. Он совсем забыл, что официально не знаком с царевнами и их знакомство афишировать нельзя, так что ни о каких подарках не может быть и речи! Злосчастный кубок отлетел к стене и наделал столько шума, что шаги за дверью стихли. Локи затаил дыхание. Голоса послышались ближе. Ворон бесшумно опустился на плечо подобравшегося царевича и нахохлился. Легким иллюзорным заклинанием Локи укрыл царящий на полу беспорядок и едва успел вернуться в тоннель, как дверь распахнулась, и в нее кто-то вошел. Главное, чтобы не маг, умеющий смотреть ауры. Локи быстрым шагом побрел по катакомбам, совершенно забыв, что быстро ходить по ним нельзя. Он поскользнулся, упал, и на этот раз очень неудачно: снова на больную руку. И хотя кисть была закрыта вторым комплектом одежды, все равно запястье пронзила боль. Локи прикрыл глаза, сдерживая болезненный стон. Он находится почти у самых покоев, шуметь нельзя. Он с трудом встал, но коварные камни будто специально попадались на каждом шагу. Локи полностью сосредоточился на ходьбе, прощупывая почву при каждом шаге. Надо было идти теми же тоннелями, которыми он проводил друзей во дворец, а не ехать к дальнему проходу. Но теперь выбирать не приходилось: конь остался около болота, а без него путь до поселения займет часов десять, если не больше. Локи давно не был в этой части катакомб, так что даже не особенно удивился, когда руки нащупала тупик. Он настолько сосредоточился на ходьбе, что пропустил нужный поворот. Придется возвращаться. Царевич проверил сохранность ворона, о котором успел забыть. Птица обнаружилась все на том же плече и в той же позе. Словно каменное изваяние.