Если бы Гринольв был Раиду, то уже бросился бы на Хагалара с кулаками, но все же это был полководец из хорошей семьи, а не вчерашний крестьянин.
— Ты безрассуден, — сказал он только, а в голосе звучало «я разочарован».
— Просто я очень хорошо знаю нашего любимого Всеотца, — вздохнул Хагалар. — Гораздо лучше, чем ты, уж прости за откровенность. Я ужасно ценю твою заботу обо мне… Наверное, ты и в детстве обо мне заботился, а я не замечал, не суть, однако в этот раз в ней нет никакого толка — уж с кем с кем, а с Всеотцом я могу разобраться сам. И в морду ему, если что, тоже сам дам — не развалюсь.
— Довольно, — Гринольв резко встал и чуть не задел низкий потолок, — не знаю, кто меня раздражает больше: ты нынешний или ты минувший.
— Смотря, с чем ты больше не согласен мириться: с наивностью или насмешливостью, — Хагалар тоже встал, незаметно сравнивая себя с Гринольвом — даже подобием его телосложения он не мог похвастаться в свои лучшие годы. — Не пойми неправильно, но в моей жизни произошло столько всего, мягко говоря, плохого, что если бы я не научился смотреть на мир с юмором и видеть положительные стороны даже в беспросветном мраке, то давно попал бы в дом для душевнобольных или наложил бы на себя руки. Однако я жив, силен и еще могу что-то сделать хорошее и полезное для Ас… Да хоть для тебя. Вот почему бы мне не взять и не сделать для тебя чего-нибудь хорошего, а?
— Будь добр, отстань, голова болит от твоей глупости, — Гринольв быстрым шагом направился к двери и таки забыл о противном столбе, невидимом в полумраке, — послышались бесконечные ругательства. Хагалар сам себе пожал руку — злой фокус удался, крещение столбом Гринольв прошел.
— Пойдем, я провожу тебя, а то ночь близится, — он посмотрел на чернеющее небо.
— Я еще приеду к тебе, — пробормотал Гринольв, потирая лоб — стукнулся он изрядно.
Хагалара такая перспектива не очень обрадовала — Гринольв не признавал ничьего мнения, кроме своего собственного, так что встречаться с ним часто или, упаси етуны, обсуждать рабочие вопросы никому не хотелось.
— Знаешь, во дворце еще служат те, с кем ты когда-то был связан. Правда, они мои ровесники, чуть старше или младше. Думаю, тебе будет интересно увидеть их и пообщаться. Если ты хоть кого-то в лицо помнишь.
— Многих прекрасно помню, — кивнул Гринольв. — Не забывай, что некоторых я видел вчера.
— Молодыми и дерзкими, — заметил Хагалар.
— Зато вполне возможно, что с некоторыми из вас можно нормально поговорить, — Гринольв чересчур поспешно пересек ворота и взобрался на лошадь. — Я надеюсь, что мы друг друга поняли и воевать не будем.
— Я точно никакого вреда тебе не причиню, — задумчиво произнес Хагалар. — Я благодарен тебе за все, что ты сделал для меня. А вот ты вполне можешь мне мстить.
— Я не стану мстить тому, за чьи поступки несу ответственность, — бросил Гринольв и унесся вдаль. Мысли об уничтожении мидгардцев отошли на второй план, теперь главным был воскресший ночной кошмар и список проблем, которые тот привнес в размеренную жизнь Вождя одним своим появлением.
====== Глава 71 ======
За последний год возня вокруг Каскета до жути надоела младшему сыну Одина. Когда исследования только начинались, он испытывал чуть ли не восторг, открывая для себя совершенно новую сторону жизни — неизведанную науку. Оказалось, что мир, о котором он имел вполне четкое представление, на самом деле вовсе не так прост. Натрий, возгонка, однодольные и ластоногие — множество странных слов не асгардского происхождения кружились в причудливом хороводе, вырисовывая чарующие узоры, маня загадочностью и обещая невероятные блага.
Но вот прошел год. Локи познал суть не только этих, но и еще множества других странных слов, заглянул во все тайны бытия и набрался научной мудрости. Работа над Каскетом, столь непонятная и желанная в начале, надоела и опротивела. Ему не хватало знаний для полноценных исследований, но хватало умения подслушивать и сопоставлять, чтобы понять главное: софелаговцы ни на шаг не продвинулись в изучении таинственного артефакта. Ученые, от которых никогда не требовали гарантированных результатов и которым уж тем более не ставили сроки, заметно охладели к бессмысленной работе. Ивар постоянно отпрашивался решать проблемы с электричеством и прочими прямыми поручениями Локи — очевидными, копирующими человеческие открытия, для создания которых и думать-то не надо, только переписать да перерисовать готовое. Лагур заявил, что сделал все, что мог. Куда девался Хагалар, Локи не имел ни малейшего понятия: старый маг вовсе не считал необходимым ставить царевича в известность о своих планах и отлучках.
В лабораториуме их осталось трое. Беркана и Раиду оказались на поверку единственными, кто всерьез относился к Каскету. Они сидели за одним столом, чего раньше никогда не случалось, и пересматривали прошлые выкладки с учетом данных Лагура и результатов работы людей. Локи считал, что Беркана так сдружилась с Раиду, чтобы поменьше сталкиваться с ним, с монстром, который шел по трупам девушек да еще и оказался полукровкой. Беркана была слишком впечатлительной для подобных открытий, но предвзятое отношение к своему царю не мешало ей работать. Локи признал, что ничем не может помочь, что нужен новый маг. Раиду заявил, что лично приведет такого. Царевич и не подозревал, на что соглашается, давая разрешение. Каково же было его удивление, когда естественник призвал на помощь Ивара! Того самого Ивара, про которого Локи много чего узнал в Умвельте и с которым предпочитал общаться теперь как можно реже.
Раиду пытался выбрать самого приятного для Локи мага, но в этот раз не угадал и скорее разгневал любимое божество, чем обрадовал. Самого естественника Ивар безмерно раздражал одним своим присутствием, так что работа превратилась в сущее наказание.
Ивар интуитивно чувствовал, что что-то пошло не так, что доверие Локи подорвано, но связывал это с неудавшейся попыткой отговорить божество от чудного плана по электрификации, который ученые не посмели саботировать и на который были брошены все лучшие силы поселения. Кроме тех, которые бросаться категорически отказались, вроде него самого или Наутиз. Со Светлоокой Ивар имел недавно долгий разговор. Самодурство Локи выводило ее из себя не меньше, чем его самого. Она заявила, что в заведомо провальном проекте участвовать не намерена, что лучше утрет нос Раиду и разберется с его барахлящей системой отопления. Таким образом она докажет всему поселению, что женщины в науке ничем не уступают мужчинам, а во многом даже превосходят, и предстанет перед Локи в самом выигрышном свете. Она собрала огромный фелаг в тайне от царевича, гордо возглавила и забрала все документы по системе отопления Раиду. Ее главный конструктор, то бишь сам Раиду, категорически отказывался признавать, что что-то не в порядке, и проявлял несвойственную ему слепоту. Наутиз звала Ивара поучаствовать в тайном фелаге, но тот наотрез отказался: не столько потому, что боялся гнева Локи или Раиду, сколько потому, что боялся ртути, которую Наутиз постоянно носила с собой, катала в руках и чуть ли не специально дышала парами, уверяя всех, что жидкий металл безвреден. Очень кстати пришлось предложение Раиду о сотрудничестве с богом, которое Ивар никак не мог отвергнуть. Наутиз тоже понимала, что от подобных просьб не отказываются, и оставила приятеля в покое. Во время работы над Каскетом он проявлял самое сильное рвение, даже разобрался в возможном строении артефакта всего лишь за двое суток, но ни разу не увидел и тени улыбки на лице бога.
— Пламя возмездия, это точно берлинская лазурь! — пробормотал в очередной раз Раиду. Он вбил себе в голову, что это она, искал любые самые мелкие признаки, подтверждающие теорию, и будто случайно не обращал внимания на всё, что ей противоречило.
— Каскет точно родственен мечу Суртра, — вздыхала Беркана уверенно, но устало. Если Раиду не сомневался в лазури, то она в мече, хотя ни то, ни другое предположение не имели весомых, неоспоримых доказательств, которые так любил сын Одина и ото всех требовал.
