— Причем именно сейчас, — Хагалар усмехнулся, готовясь к худшему, но ни жестом, ни взглядом не выказывая истинных чувств. — И подослал ко мне, чтобы ты наставил меня на путь истинный?
— Вовсе нет. Меня никто не подсылал, я сам пришел, причем один, — Гринольв говорил четко, ясно и по делу. Как обычно. Хотя Хагалар смутно помнил, как тот обычно говорил, ведь «обычно» было почти три тысячи зим назад. — Нам предстоит вместе работать на благо Асгарда, то есть часто встречаться. А я не хочу, чтобы ты снова воткнул мне нож в спину. Предлагаю перемирие.
— Сдался ты мне, — Хагалар широко улыбнулся, про себя вздыхая с облегчением. Гринольв прост, говорит то, что думает и даже на переговоры с опасным противником приезжает в гордом одиночестве, надеясь только на свои доблесть и авторитет. Вести дела с такими существами легко, только давний страх и предубеждение могут помешать. — Ты мой воскресший ночной кошмар. Я боялся тебя слишком долго, пока однажды вовсе не позабыл о тебе, — он помолчал немного. — Хорошо, что ты появился. Вспоминаю себя в детстве, тут же становится понятнее, как общаться с несносным детенышем Одина. Тебе ведь рассказывали о Локи? Уверен, что рассказывали. Тот еще мальчишка — совсем не подарочек. Думаю, я для тебя таким же был, если не хуже.
— Сколько я понял, этот, по крайней мере, не разбивает ценных вещей, — заметил Гринольв, едва заметно улыбнувшись уголками губ. Мастер магии читал его как открытую книгу. Когда они виделись в последний раз, Хагалар был слишком юн, напуган и предубежден. Он знал о Гринольве очень много, но в то же время ничего. Тот портрет, тот характер, который он хранил в памяти, мог вовсе не соответствовать реальности, и у него есть всего несколько минут на то, чтобы считать Гринольва настоящего и понять, как с ним обращаться. Не с позиции трусливого ребенка, обязанного ему жизнью, а с позиции взрослого дворцового аса, победителя всего, что только можно было победить в Девятимирье.
— Не стоило ставить ценные вещи у меня на пути, — Хагалар поднял вверх указательный палец и позволил лицу приобрести самое приятное выражение. — Но вообще мне нравится, что у тебя есть чувство юмора… Или я раньше не замечал? Не помню, чтобы ты хоть раз смеялся по-доброму. А, впрочем, это неважно, — он снова выдержал паузу, надеясь, что Гринольв заговорит, но тот только внимательно слушал и с нескрываемым интересом разглядывал своего протеже. — Так вот, когда мы виделись в последний раз, я был ужасно глуп, юн, безрассуден и настроен крайне романтично. Мне тогда казалось, что ради загубленных тобою душ я могу тобою же и пожертвовать. Что если я убью садиста и насильника, который столько моих друзей замучил до смерти, то я буду героем. И я сделал то, что хотел… Хотя потом много ночей не спал. Все боялся, что ты придешь ко мне, освободишься от заклятья. Однако ты не приходил очень долго. Пришел только сегодня, не прошло и трех тысяч зим, — еще одна пауза и снова никаких возражений. — Так вот, теперь я, смешно сказать, старше тебя и прекрасно понимаю, что ты был гением. Настоящим гением военного дела, которым никогда не стать мне. Второго такого до сих пор не родилось… Да будь ты хоть людоедом, поедающим деток на завтрак и ужин, тебя стоило ценить и беречь. Если ты сейчас будешь стоять на страже Асгарда, я могу только поздравить дорогого Одина с великим приобретением. Асгарду нужны такие гении, как ты.
Хагалар немного лукавил: поздравлять стоило вовсе не Одина, а Асгард. Против Одина Гринольв, если что, пойдет, не задумываясь, а вот Асгард сохранит. В свое время придворные асы делились на две категории: преданные Одину и преданные Асгарду. Частично выжили преданные Одину, а из преданных Асгарду остался только один — Хеймдаль, дальний родственник Гринольва — столь же мрачный и ненавидящий все живое, но скрывающий свою ненависть за маской отчуждения.
— Вот поэтому я и хотел объясниться с тобой, — Гринольв подошел ближе и отметил, как напрягся Хагалар и каких трудов стоило ему не сделать шаг назад. — Я никогда не убивал детей. Ты многого не понимал, воспринимал угрозы за чистую монету, да и клеветали на меня многие.
— Не надо, — мастер магии демонстративно заткнул уши. — Не надо всех этих оправданий. Прошло столько зим. Я же говорю, мне все равно. Ну не убивал ты детей — значит, все еще лучше, чем я думал. Ты не был садистом? Значит, зря я тебя пленил. Хотя ты бы тогда давно умер, и, возможно, Асгард бы сейчас проиграл в какой-нибудь войне, так что чего переживать о прошлом? Живи настоящим.
Признавать свои ошибки Хагалар не любил и не хотел, пересматривать свои взгляды на собственный ночной кошмар тоже не собирался — ему доставляло изощренное удовольствие иметь хотя бы одного достойного противника, сильного ровно настолько, насколько требуется, и, самое главное, не путающегося ежечасно под ногами. Даже если в реальности этот сильный противник окажется деревенским пастушком.
— Ее величество рассказала о тебе, — сменил тему Гринольв. — Рассказала, как ты добился высот, стал лучшим боевым магом Девятимирья и как всё потерял по своей прихоти и глупости.
А вот это уже обидно.
— Пустое, — беззаботно махнул рукой Хагалар. — Зато занимаюсь теперь магами поселения, — закинул он пробный камень. Если он хоть немного знает Гринольва, то…
— Ты считаешь, что ты на своем месте и что твои таланты должны быть здесь и сейчас?
Все верно, Гринольв ужасно предсказуем, а значит, неопасен.
— Что ты знаешь обо мне? — сощурился Хагалар и продолжил беззаботным тоном: — Я работал на износ много столетий, посадил себе здоровье настолько, что его пришлось очень долго выправлять. Я отдал Асгарду всё, а получил взамен…
— Надо было больше, — перебил Гринольв яростно — он всегда быстро вскипал и быстро остывал, главное, не попасть под его тяжелую руку во время вскипания, а это не всегда и не всем удавалось. — Кстати, раз уж мы заговорили о твоей работе. Скажи, как сложилась судьба Орма?
Это был крайне неприятный вопрос. Предсказуемый. Но неприятный. Орм был благодетелем того ничтожества, которое Хагалар представлял собой в детстве. Он не питал иллюзий на свой собственный счет и прекрасно осознавал, что был посмешищем, крайне удобным и приятным для Орма. Любил ли его советник — Хагалар не знал, но точно знал, что если бы влияние Орма не уменьшилось, он так и остался бы наивным дурачком, не видящим дальше собственного носа. Настоящего, достойного аса из него сделали Один и его окружение — и за это он был им очень благодарен.
— Его судьба мне неизвестна, — пожал плечами Вождь. — Он сбежал, когда я пленил тебя. Один его точно не повесил, но впоследствии я с ним не встречался.
— И ты не стремился никогда ничего узнать о нем? — Гринольв сделал еще два быстрых шага вперед, заметно сокращая расстояние.
— Нет. К чему? — Хагалар по-птичьи наклонил голову — взбесить Гринольва даже проще, чем Раиду.
— И это после всего, что он сделал для тебя? — Лицо советника исказилось яростью, а чудовищный рык услышали, кажется, на другом конце поселения — вот ведь как переживает за лучшего друга. — После всех сил, что он в тебя вложил, после всего, чему научил тебя…
— Ты тоже меня многому научил, — вздохнул Хагалар, — но я не тешил себя иллюзиями на твой счет. Сколько я помню, Орм был из тех, кто приспособится к чему угодно. Наверняка сбежал в какой-нибудь Ванахейм и счастливо дожил там свой век, питаясь джекфруктами и наслаждаясь круглогодичным солнышком.
Хагалар искренне желал, чтобы так и оказалось. Орм не мог быть жив — ему должно было бы быть почти шесть тысяч зим, мало кто доживал до столь почтенного возраста.
— Смотрю, ты все еще любишь Ванахейм больше остальных миров. Хотя столько тысячелетий прошло, — криво усмехнулся Гринольв. Хагалар удивился, что полководец помнит такие мелочи: на его плечах лежала судьба как минимум Асгарда, а он помнит, какой мир нравился одному из множества его подопечных, пускай даже одному из лучших.
— Ну, этот мир выгодно отличается от других тем, что в нем я, по крайней мере, ничего не разрушил, — лучезарно улыбнулся Хагалар. Кажется, даже в отсталом Мидгарде он что-то сжег во время последней битвы с етунами. — Я ответил на все твои вопросы? Если да, то можешь пообщаться с младшей… младшим сыном Одина — потом расскажешь свои впечатления: похож ли он на меня? Или могу познакомить тебя с моей милой дочерью.
