— Мы можем спуститься хоть через десять зим, хоть через сто, — хмыкнул Раиду на заявление Дочери Одина. — Сейчас великие дела творятся в Асграде, и каждый необходим.
— Но я не такая уж и необходимая, — Беркана замялась, начала теребить передник грязного платья. — Я вовсе не нужна здесь.
— Как и там, — припечатал Раиду. — Ты-то там зачем? Надо идти Ивару. Или Лагуру.
— Боюсь, его речи не поймут, — вмешался Ивар. — Смертные очень плохо его понимали, требовался переводчик.
— То есть ты, — Раиду положил руку на плечо брата. — Но ты нужен мне здесь. Давайте отправим Хагалара, к примеру. Или кого другого.
— Люди могут переволноваться, если увидят нового аса, — невнятно пробормотала Беркана и поспешила уйти, не желая вступать в спор. Раиду посчитал это своей маленькой победой и продолжил заниматься тем, что владело его вниманием все последние ночи — анализами Локи.
К его несказанному удивлению, блистательный царевич дал себя исследовать. И хотя Раиду коробила одна мысль о том, чтобы препарировать сущность бога, да не просто бога, а двойного бога, ему пришлось помочь софелаговцам. Лагур, безумец, обычно сидящий с книгой и лишь слушавший, что происходит вокруг, взялся за Локи с такой прытью, будто всю жизнь мечтал исследовать полукровку. Хотя, может, и мечтал. О внутреннем мире Поэтического Раиду ничего не знал и только диву давался, что Лагур взял всё в свои руки, а софелаговцев использовал исключительно как помощников. Сам Локи принимал самое горячее участие в обследовании, хотя сначала всем казалось, что он недоволен создавшимся положением.
Лагур пристально рассматривал результаты анализов, рентгеновские снимки и всевозможные пробники, которые показывали результат магического укрепления костей: Локи не раз рассказывал, что с детства занимался своим телом. Раз уж его нельзя было развить до несравненных высот, доступных Тору, то можно было хотя бы воспользоваться магией, что Локи и делал столетия подряд. Магическое укрепление оправдалось себя полностью: если бы не оно, царевич не отделался бы при падении в Бездну лишь раздробленными ребрами и переломанной во многих местах правой рукой. Лагур, вполуха слушая бравады Локи, исписал десятки листов. Он зачеркивал одно, надписывал другое — ничего нельзя было разобрать.
— Что там? — спросил однажды царевич в явном нетерпении.
Ивар взял пару верхних листов и попытался прочесть.
— Тут все больше медицинский термины, — виновато произнес он спустя минуту. — Я в них мало что понимаю, к сожалению.
— Так Лагур еще и целитель? — хитро прищурился Локи.
Сам Лагур не снизошел до ответа, зато Раиду поспешил забрать лист себе. В медицине он сам едва разбирался, но общие закономерности понимал. Он читал про себя, пытаясь вспомнить значения некоторых терминов или сопоставить, и чем больше он читал, тем больше дрожали его руки и расширялись глаза.
— Что там? — одновременно спросили Ивар и Локи, внимательно следившие за ним.
— Пламя возмездия! — прошептал Раиду, пробежав глазами последний недописанный листок и сунув его в руку меланхолично работающего Лагура. — Сын богов, твое тело прекрасно сложено! Ты вобрал в себя все лучше из двух народов. Если бы не твои слабые легкие, то ты не только магически, но и физически превосходил бы любого аса!
Раиду смотрел с беспокойным восторгом на своего кумира, страстно надеясь, что Лагур будет молчать. Локи не стоило знать о том, что раскопал Лагур на самом деле, по крайней мере, не сейчас. Тело полукровки представляло собой изнутри такой хаос, что Раиду, если бы увидел голые отчеты, посчитал бы, что они фальшивы. Чересчур толстые кости окантовывали тонкие мышцы, полусдавленные внутренние органы не походили на себя, а главное: магические и кровеносные сосуды были перепутаны и представляли собой жуткую паутину, в которой никто не смог бы разобраться. А это означало только одно: Локи великим магом никогда не стать. Но знать ему об этом вовсе необязательно.
====== Глава 68 ======
Подземелья Асгарда хранили множество тайн, чудовищ и костей тех несчастных, кому не посчастливилось переступить дорогу царской семье. По извилистым, то и дело пересекающимся проходам, занимающим несколько этажей, даже стражники предпочитали ходить парами и с оружием на изготовку. В серых каменных стенах были прорублены узкие, едва заметные лестницы, ведущие к помещениям, не отмеченным на картах. Ни один ас не совался в тайные комнаты даже на спор, ведь в свое время Один Всеотец заключил в одну из них страшное чудовище — зеркальный лабиринт. Любое существо, преступившее невидимую черту, пропадало навеки. Лабиринт не выпускал добычу из своих недр, но и не давал несчастному умереть от голода и усталости. В чаще зеркал появлялось все, что только мог пожелать пленник: от еды до самых секретных книг по магии Муспельхейма. Узник узнавал тайны всех миров, становился самым могущественным воином, волшебником или астрологом, но не мог передать свои знания ни современникам, ни потомкам. По крайней мере, так утверждали легенды, написанные со слов одного-единственного счастливчика, обманувшего лабиринт и выбравшегося из него. Тайну побега он унес с собой в могилу, а потомкам оставалось только гадать: действительно ли он побывал в лабиринте или выдумал свои приключения от начала до конца?
В давние времена лабиринт располагался неподалеку от столицы Асгарда, и никто, даже Хеймдаль, не знал, как он там очутился. Поговаривали, что это злая шутка не то Хель, не то Синмары, но доказательств не было. Самые могущественные воины Асгарда бросались на борьбу с лабиринтом. Топором, копьем или мечом прорубали они себе дорогу в тщетной попытке пройти его насквозь, но, устав, обнаруживали, что позади отросли новые зеркала и они в ловушке. Свидетели рассказывали, что разбитое стекло отрастало за считанные мгновения, навсегда скрывая за собой отважного воина.
Даже Гунгрир — копье, созданное вне системы Девяти Миров, не уничтожило лабиринт: место разбитых зеркал тут же заняли новые, целые. Вся поляна, обратившаяся в поле битвы, была усеяна острыми осколками. Поговаривали, что из них сложили стеклянный курган — в память о великой битве и великом поражении Одина. Всеотец принял единственное правильное, как он считал, решение: запереть чудовище там, где оно никому не сможет причинить вреда. И с тех пор, как лабиринт заточили в огромной зале в подземелье Гладсхейма, стражники стали с удвоенной осторожностью ходить по катакомбам, а количество побегов из тюрем сильно уменьшилось.
Царица Асгарда последние два тысячелетия не спускалась даже на верхние ярусы подземелий, что уж говорить о нижних, где содержались самые опасные преступники и куда не пропускали иначе, как по специальным бумагам, заверенным лично Всеотцом. Но сегодня и ей с Фулой пришлось сойти в огромный зал, с противоположной стороны которого висела массивная деревянная незапертая дверь, ведущая к зеркальному лабиринту. Один сделал все, чтобы даже сбежавшие преступники не нашли пленное чудовище, но предусмотрительно не сказал об этом самим преступникам, поэтому каждый обитатель тюрьмы априори считал, что лабиринт находится именно на его ярусе.
Однако вовсе не к лабиринту направилась царица, а к небольшому возвышению, на котором лежал почти покойник. Фула вставила в пазы чадящие факелы, зажгла несколько заранее припасенных свечей, и Фригг, наконец, разглядела спящего. Его тело окружало сияние, подобное куполу сна самого Всеотца, пускай им и не являющееся. На вид асу было не то три, не то четыре тысячелетия. Могучее телосложение и высокий рост выдавали воина, а отсутствие шрамов свидетельствовало о несомненной удачливости в бою. На руке виднелись две татуировки — принадлежность асгардскому совету и асгардской армии. Он жил ещё в то время, когда верности добивались клеймлением. Восставшее из руин прошлое: когда-то — великий полководец, теперь… Неизвестно что.
— Я очень плохо его помню, — произнесла Фригг приглушенно. — Помню только, что от него несло огромной силой, мощью и яростью.
