За десять дней естественник втихаря освоил почти всю бытовую технику. Любой механизм, вне зависимости от степени сложности, состоял из корпуса и кнопок, причем большие и разноцветные всегда оказывались самыми нужными. Когда Эвар покидал дом, что случалось, как минимум, раз в день, Алгир спокойно готовил чай, включал компьютер и телевизор, ходил в душ и слушал военные марши на музыкальном центре, но стоило логисту переступить порог, как естественник вновь превращался в беспомощного младенца. Ансур могла бы оценить его игру, если бы соизволила оторваться от чтива. Она ходила по дому сомнамбулой, витая в космических облаках. Алгир раньше наивно полагал, что настолько сильно чем-то увлечься невозможно, но теперь воочию видел, как напарница, его надежда, опора и приманка, не отрывается от фантастики ни днем, ни ночью. Она просыпалась и засыпала с книгой в руке, читала даже во время еды, а на вопросы отвечала невпопад. Зря Эвар привез с собой французские книги, ох как зря. Причем все его попытки отобрать очередные марсианские приключения кончались визгами и летящими в разные стороны вилками, ножницами, подушками и салфетками.

— Ансур, почему бы тебе не присоединиться к ужину? — спросил Алгир из показной вежливости.

— Ага, — глубокомысленно ответило тело и пересело с кресла на стул. С трудом нащупало вилку, попыталось воткнуть в картошку. Промахнулось. Воткнуло еще раз. Попало.

— Тут Эвар чаек принес, — услужливо подсказал Алгир, отпивая из большой белой чашки.

— Ага, — шуршание очередной страницы было ему ответом.

— Увы, бесполезно, — развел руками естественник. — Эх, не нравится мне все это, совершенно не нравится!

— Прогуляемся после ужина? — предложил Эвар. — Ты за эти дни так носу из дома и не высунул.

— А почему бы и нет? — кивнул Алгир. Устройство дома он уже изучил, теперь можно обратить взор на улицы со всеми их дорожно-транспортными происшествиями, лежачими полицейскими, падающими рекламными щитами и прочей жутью, о которой рассказывал телевизор. Несмотря на опасности, Алгир уверял себя, что ничего более неожиданного, чем пылесос и блендер, не встретит. Все визжащие приборы вызывали немой ужас, потому что сигнализировали об опасности. По крайней мере, раньше Алгир считал, что, если прибор шипит, бурлит или клацает, значит, работает и представляет опасность. Но только не на Земле с ее идеальной системой защиты и без капли магии. Легче было пораниться простым ножом, чем навороченной мясорубкой.

Из окна дома он за эти несколько дней успел понаблюдать за машинами, автобусами, троллейбусами, людьми и собаками — лошади и прочий домашний скот по улицам не ходили. Движением людей и техники управляли светофоры, а освещали улицы одноногие фонари. Алгиру было страшновато смотреть на мир с высоты четвертого этажа, а ведь он еще жил достаточно низко: дом состоял из десяти этажей, и на каждом кто-то обитал. И как люди верхних этажей смотрят в окна без головокружения?

На лестничной клетке ученых встретили лифт и лестница. За полминуты спуска в тесной вертикальной коробке Алгир успел прочувствовать все прелести потери почвы под ногами. Он чуть не налетел на логиста, когда пол начал резко опускаться. Падать, правда, в такой тесноте все равно было некуда, разве что сползти по стенке, как это делали слабохарактерные женщины в фильмах, но само ощущение беспомощности и полной зависимости от механизма раздражало. И вот двери распахнулись. Еще десять ступеней вниз, дверь — улица!

Был ранний вечер: солнце еще не село, фонари не работали. По огромным широким дорогам проносились автомобили. Очень громко. И опасно. Лучше не подходить близко. А если и подходить, то только там, где висит трехглазый светофор.

— Прогуляемся по бульвару, — предложил Эвар. — Хоть посмотришь, как люди живут.

Люди жили роскошно. В огромных, несколькоэтажных домах. Из камня. С колоннами и украшениями. Львы, надписи на румынском и русском, серпы с молотами, причудливые орнаменты, мозаики из разноцветного стекла, вазы, звезды, купола храмов и огромные окна со множеством рекламных надписей… Все это великолепие лепилось на магазины, почту, апелляционную палату, мэрию, рынок, а, главное — на церкви! Великое множество самых странных и причудливых святилищ столпилось на бульваре и вокруг него. А Алгир еще считал, что люди давно забыли своих богов! Бывшая Синагога, четырехчленная звонница, пышный кафедральный собор, двуглавый костел, величественная церковь при гимназии, православная угловатая церковь… Когда стемнело, все это великолепие осветилось фонарями! Люди спокойно гуляли, без факелов, без боязни с кем-нибудь столкнуться. От фонарей не отставали машины, неоновые рекламы и квартиры. Свет горел везде, по всему бульвару. Даже некоторые деревья были украшены безопасными антипожарными лампочками. Электричество! Люди помешались на электричестве. О, как он правильно поступил, что сбежал именно сюда!

Дагар, Алгир и Фену внимательно наблюдали за прогуливающейся парочкой.

— По крайней мере, они не делают ничего противозаконного, — сказал Алгир, поводя плечами: одежда смертных была непривычной, неудобной, сковывающей движения. Он всегда это знал, но раньше ему не приходилось щеголять в ней лично, только сочувствовать логистам Мидгарда.

— Жаль, — томно протянула Фену.

— Что именно жаль? — насторожился Дагар. Он чувствовал, что чары обольстительницы направлены на него, и был готов поддаться им. Сбежав в поселение около ста зим назад, он быстро выучился на логиста и отправился в Мидгард, подальше от преследователей, которые, как ему казалось, достанут его где угодно, даже среди отверженных. Поскольку все произошло очень быстро, он не успел завести отношений с Фену. Все знали, что Черная Вдова ведет список мужчин, и каждый понимал, что если его там еще нет, то он обязательно там появится, и проживание в другом мире не более чем откладывало это на сотню-другую зим. В вопросах любви Фену была искуснее всех женщин поселения, если не Асгарда, и перед ее чарами никто не мог устоять, а чаще всего и не хотел.

— Жаль, что я не могу их убить, — уточнила Черная Вдова. — Я соскучилась по крови.

— Никаких убийств! — повысил голос Алгир. Он не питал иллюзий насчет сущности серийной убийцы и предпочел бы отправиться на дело с кем угодно, но не с ней. Вот только решал не он, а мастера, и они не могли отказать Фену. Никто не мог отказать Фену.

Черная Вдова мурлыкнула что-то себе под нос, будто бы случайно касаясь руки Дагара — тот вздрогнул от неожиданности. Ее план был идеален, как и всегда. Если только Алгир не забыл самый распространенный язык Мидгарда…

Ингвару пришлось применить все свое врожденное красноречие для того, чтобы объяснить несговорчивым мастерам, а особенно своему собственному, на кой-черт логисту Мидгарда сдался Хельхейм. Трудности никогда не пугали его, и через несколько ночей желанное разрешение было получено. Асов он победил, осталось договориться с самой Хель, но это по ходу дела. Объясниться с царицей мертвых точно проще, чем успокоить Наутиз. Ингвар не отличался терпеливостью и не выносил, когда ему раз за разом задавали одни и те же вопросы и откровенно ныли. В конце концов, пришлось послать Наутиз не самыми цензурными французскими словами. Естественница обиделась и больше не подходила к нему, демонстративно беседуя с Уруром.

Переход в Хельхейм ничем не отличался от перехода в Мидгард, хотя Ингвар не удивился бы появлению каких-нибудь признаков приближающейся смерти вроде удушья или головокружения. Ученые очнулись перед огромными, высеченными в скале воротами Хельгринд: образцом муспельхеймско-хельхеймского зодчества, как сказал бы знакомый экскурсовод Лувра. Чернокаменные ворота величаво распахнулись, пропуская Мордгуд. Ингвар представлял себе великаншу-охранницу прекрасной воительницей, а вовсе не скелетом. То, что это именно Мордгуд, а не какой-нибудь другой страж, можно было определить только по тому, что етунша никогда не покидала своего поста и не менялась ни с кем воротами. Около нее, весело виляя хвостом, семенил восьмифутовый Гарм. Асы попятились при виде такой громадины. Еще один ледяной великан в иллюзорном облике. Ученые еще не переступили порог Хельхейма, но уже наткнулись на множество косвенных признаков происхождения Хель. Асетун, выращенный в Етунхейме, не мог взять себе на службу никого, кроме асов и етунов. Гарм с громким, но, вроде бы, дружелюбным лаем бросился навстречу чужакам. Наутиз нервно сжала руку Ингвара.