Мать пару секунд не сводила с него проникновенных глаз, а потом вздохнула и недоверчиво промолвила:
— Если они тебе нужны, то лови, конечно, но, сын мой, я очень тебя прошу: не увлекайся всем этим мракобесием. Твои новые друзья — преступники, которым место на виселице. Изучение лягушек — занятие, недостойное царевича и воина.
— Мои предыдущие друзья меня предали, — напомнил Локи. — А среди новых не все преступники. Тот, с кем я сегодня приехал, нет.
— Это он так говорит.
— Он не клеймен.
Мать в ответ только головой покачала и принялась объяснять как малому ребенку:
— Отсутствие клейма обозначает только то, что суда не было, что твой… друг сбежал раньше. Локи, если бы я могла, то приказала бы тебе вернуться домой и забыть о висельниках.
Локи, устремивший задумчивый взгляд вдаль, лишь промолчал. Что-то неладное творилось в царской семье: сперва отец специально отправляет его в поселение, теперь мать устраивает чуть не истерику по этому поводу. И устраивает почему-то ему, а не Одину. Вынужденное молчание царица расценила как раскаяние и, удовлетворенная реакцией сына, продолжила причитать более высоким и настойчивым тоном:
— В кого ты превратился? Где тот Локи, которого я знала тысячу зим? Ты изменился до неузнаваемости!
— А каким ты хочешь меня видеть? — спросил царевич раздраженно. — Мама, я пытался доказать, что достоин трона — отец не оценил. Я попытался завоевать трон своими руками — и опять оказался неправ. Сейчас я пытаюсь примириться с участью изгнанника и приспособиться к тому миру, в который вы меня сослали — и ты недовольна. Скажи мне прямо, что я, по-твоему, должен сделать?
— Вернуться домой и даже близко не подходить к Хагалару! — выпалила царица на одном дыхании. Давно Локи не видел в ее глазах, обычно столь родных и добрых, такой решимости. — Не забывай, кто твоя семья, кто тебя по-настоящему любит.
— Я и не забываю, — пробормотал Локи недовольно: неприятно было осознавать, что даже мать считает его виновным и думает, что он совершенно равнодушен к семье. — Я могу задать тебе только один вопрос?
Фригг насторожено кивнула.
— Кто такой Хагалар на самом деле?
Вопрос упал камнем в песок. Воцарилось неловкое молчание. По глазам матери трудно было что-либо понять и распознать какие-то эмоции: она не изменилась в лице, даже бровью не повела, просто отвернула голову. Локи уже решил, что не услышит ответа, но ошибся.
— Спроси у отца. Если он посчитает, что тебе нужно знать, расскажет.
— Отец отдал меня Хагалару, — более уверенно продолжил Локи, чувствуя слабину противника. — Он ему доверяет. Ты же явно против него. Я не понимаю, почему? Он твой родственник?
— Нет, — ответила царица так резко, что Локи понял — расспрашивать дальше бесполезно. Как же хорошо переводить стрелки на отца, которого сейчас нет во дворце.
— Когда он вернется?
— Он точно не говорил мне. Если ты погостишь подольше, то обязательно встретишь его. Хугин и Мунин уже, наверняка, предупредили его о твоем приезде.
— Да, я видел одного из них.
— Локи, — Фригг положила руку на плечо сына и болезненно сжала. — Помни, что тебе всегда здесь рады.
Локи молча обнял мать в ответ, хотя голова его в тот момент была заполнена отнюдь не мыслями о любви и нежности. Не нравились ему все эти тайны и недосказанности. В поселении было проще, там он был просто богом, его слушались почти беспрекословно. В семье он был младшим, в поселении — старшим. И почти все члены семьи что-то от него скрывали, кроме, пожалуй, одного…
— Братец, не ожидал тебя видеть! — пробасил Тор, чуть не налетев на Локи в темных коридорах. — Ты не предупредил о приезде. Как всегда.
— Я и сам не знал, что приеду, — улыбнулся тот в ответ. — Я в этот раз за фенсалирскими лягушками.
— Они несъедобны, ты же помнишь, — хитро сощурив глаза, хохотнул Тор настолько громко, что его голос эхом отразился от стен.
О да, Локи очень хорошо помнил, как они с братом, мучимые голодом, как-то попытались съесть лягушку — ничего не вышло: они не смогли не то, что съесть лягушачью лапку, а даже оторвать ее. Их учили убивать животных, а не мучить. И если охота с гарпуном или луком никогда не представляла проблемы, то вот отсечь лапку земноводному у них так и не получилось. А ведь земноводное даже не сопротивлялось: сидело между ними, смотрело на занесенный кинжал и тихонечко поквакивало.
— Мама говорит, что лягушки в Фенсалире — всего лишь шутка отца, — решил поддержать разговор Локи. — А ведь он всегда убийственно серьезен.
— То с нами, а то с мамой, — откликнулся Тор. — Ты надолго?
— А ты хочешь, чтобы я остался надолго? — спросил в свою очередь Локи, иронично приподняв бровь. Царевичу были не по душе подобные вопросы: от Тора редко можно было дождаться поддержки, так что его попытки строить из себя заботливого братца не увенчались успехом. — Ты же, кажется, не согласен с позицией отца, жаждешь суда и наказания. Ты бы с большим удовольствием посмотрел на мои мучения.
— Бойня в Мидгарде была давно, — буркнул Тор, вмиг посерьезнев. — Если ты оставил мечты о власти…
— Не оставил, — твердо ответил Локи, расплываясь в ехидной ухмылке и с насмешкой наблюдая за реакцией брата: тот сперва помрачнел, потом побагровел, потом сжал руки в кулаки. Локи улыбнулся шире. Еще немного — и взбесившийся братец призовет верный молот. Отметив про себя, что наблюдать за яростью Тора, которую тот безуспешно пытался скрыть, довольно забавно, Локи, наконец, отвел взгляд в сторону.
— Но я оставил мысли о троне, — закончил он. — Тор, я полукровка. Урод, если проще. У меня, скорее всего, не может быть детей, а если и может, то они будут дефектными. Мне просто нет смысла захватывать трон. Я не хочу, чтобы род твоего отца прервался. И да, я хочу власти, но пока мои мечты ограничиваются работой на благо поселения, которое потом может стать благом Асгарда.
— Создашь себе армию из ученых и пойдешь войной на столицу? — невесело хохотнул Тор. — Ну-ну.
— Зачем? — пожал плечами Локи. — Брат, ты недооцениваешь науку. Я живу сейчас в мире ядов. Точнее, я живу там, где яды производятся в огромных количествах. Я могу бросить цианид в вино на каком-нибудь пиру.
Тор насторожился:
— Локи…
— Твой отец уверен, что я этого не сделаю, — вздохнул молодой маг, проигнорировав угрожающие нотки в голосе собеседника. — Не бойся, братец, я предан Асгарду и правящему дому и осознаю, что к нему не принадлежу.
Тор смотрел на него с большим подозрением — не верил, но не спешил ни выкрикивать очередные бессмысленные обвинения, ни нападать. Он глубоко задумался. В нем явно боролись две сущности: любящего брата и будущего правителя. Локи же теперь не ехидничал и не потешался: он устремил пустой взор куда-то сквозь стену и с головой погрузился в невеселые размышления.
— Сможешь в ближайшее время отправить меня в Мидгард? — вдруг ни с того ни с сего спросил Тор, привлекая внимание отвлекшегося Локи.
— Смогу, конечно. Тесеракт в поселении. Приезжай к нам — отправлю. Все скучаешь по своей смертной?
Тор неопределённо пожал плечами.
— Братец, ты и сам прекрасно знаешь, что ни отец, ни мать не благословят ваш брак.
— Я просто хочу ее увидеть, — буркнул Тор. — Ее и моих друзей.
— Да я тебе что, запрещаю? — безразлично хмыкнул Локи в ответ. — Передо мной можешь не оправдываться. Лучше подумай, как сделать так, чтобы отец тебя отпустил.
— С этим проблем не будет.
На том и порешили. Локи не был уверен, что поступил правильно, посвятив брата в свои планы, но слова Ивара насчет проблем с деторождением сильно обеспокоили его. Умом он понимал, что Лафей вряд ли признал бы детей от асиньи, если бы знал, что они будут бесплодны. Но знал ли он? Старшему царевичу было от силы две тысячи зим, он вполне мог быть даже неженат. Если уж захватывать власть в Асгарде, то не только для себя, а и для будущих поколений. Конечно, ребенка можно усыновить, но… Локи сам был усыновленным. И хотя вырос в условиях много лучших, чем те, которые могли предложить биологические родители, все равно принес своим родным массу бед. Если бы он был на месте Всеотца, то давно бы казнил себя. А не прояви Один жалость, он бы остался в Етунхейме и занимал бы какую-нибудь ничтожную должность. Тяжела участь младшего, шестого ребенка в семье. В Асгарде он тоже был младшим, но всего с одним старшим братом, а, значит, вполне радужным будущем. Разумеется, его определит великий бог, но можно попробовать склонить чашу весов в пользу того или иного решения. Командовать учеными Локи нравилось. Нравилось вникать в суть непонятных исследований, которые могли в будущем поднять Асгард на уровень технологичного Мидгарда. Правда, ему категорически не хватало опыта и знаний, но это дело наживное, и, по крайней мере пока, он не мог представить себе более светлого будущего. Военное дело его не привлекало, внешней политики, учитывая империалистическую систему правления, не существовало, внутренней занимались наместники. Ни одного достойного царевича дела. То ли дело курировать исследования, которые помогут Асгарду обрести невероятное могущество, создать настоящие научные школы, поставить образование на широкую ногу — все это казалось Локи чем-то значимым. Каждый ас должен служить делу процветания родного мира, даже если он отверженный. Ближайшие столетия своей жизни Локи готов был посвятить поселению, дело было только за скептично настроенным отцом. Надо было любым способом доказать ему, что более достойного применения блудной полукровке не найти. И пускай поселенцы так и живут в своем закрытом мире, не подходя и близко к столице — так проще их контролировать.
