— А вот и они, — прошептал Ивар, кивком указывая на копошащиеся в кустах маленькие тени. Локи тихо снял с плеча лук.

— Во имя Адоро, — прошептал он, прежде чем послать стрелу в ближайшую птицу. Бог народа Алькеро, как всегда, был на его стороне. Поднялся жуткий переполох! Несколько десятков караваек с громкими криками поднялись в воздух, а Локи бросился к раненой птице, не обращая внимания на тощие, изогнутые кусты, чьи ветви он переламывал без всякого усилия.

— Пожалуйста, будь осторожен, сын Одина! — на ходу прокричал запыхавшийся Ивар, не успевавший за своим прытким богом.

Локи с трудом поймал подбитую птицу, впустую махавшую одним крылом: стрела пробила второе насквозь, пригвоздив каравайку к земле.

— Тихо, тихо! — Ивар аккуратно схватил птицу за шею, одной рукой открывая плетеную клетку. Локи резким движением выдернул стрелу — птица еще пуще забилась, закричала, попыталась клюнуть острым носом.

— Молодая. Птенец этого года, — процедил сквозь зубы Ивар, с трудом запихивая упрямицу в клетку и закрывая дверцу. — Вот ведь силы сколько… О етун! — Каравайка таки умудрилась болезненно клюнуть его в палец.

— Придержи ее, — попросил маг, стирая с руки кровь. — Куда я подевал целительные камни?

Локи с трудом просунул руки через прутья и попытался поймать клюв. Клюв сопротивлялся, голова вертелась во все стороны, издавая душераздирающие крики. Не помогали даже маленькие размеры клетки. С большим трудом и при помощи пары слуг удалось удержать птицу и залечить крыло. Стоило боли исчезнуть, как каравайка нахохлилась, высунула длинный нос из клетки и попыталась цапнуть Локи за рукав.

— С характером зверушка, — прокомментировал Ивар, пытаясь остановить кровь.

— Они с Сиф просто созданы друг для друга, — усмехнулся Локи и накрыл клетку обрезком ткани. Теперь ни одна ничтожная мелочь не отделяла его от неизбежного посещения дворца. Приближающаяся встреча с отцом немного пугала: еще рано было раскрывать карты и рассказывать о планах усовершенствования Асгарда. Вот когда трубопровод будет построен, а горячая вода обогреет первые дома — тогда можно будет со спокойной совестью оповестить отца. Пока же Локи даже представить боялся, чем закончится встреча с родными. В позапрошлый раз он узнал много нелицеприятных тайн о себе, в прошлый — о приемных родителях. Что будет теперь? И что будет, если родители заметят лук, которым он не имеет права пользоваться нигде, кроме как на тренировке?

С такими грустными мыслями Локи и въехал в столицу. Народ приветствовал его так, словно он вернулся с великой победой. Женщины перешептывались, мужчины не скрывали довольных улыбок, дети следовали за лошадью, оглашая улицы громкими воплями. Асгардцы любили младшего сына Одина, и его редкие посещения столицы только распаляли народную любовь. Увидев радостные и благодарные лица асов, Локи на секунду позабыл о предстоящей встрече. Странные мысли вмиг наполнили его голову, вытеснив раздумья об отце с матерью. Как непривычно царевичу было осознавать, что асгардский народ любит и ценит его. Грациозно расправив плечи, он поднял руку в приветственном жесте — толпа ответила ликующим кличем. А как изменился Ивар! Его гордой осанке позавидовал бы любой вельможа. Маг наслаждался вниманием толпы и одним своим помпезным видом украшал царевича.

За последний год Локи успел забыть, каково это — ехать со свитой к Гладсхейму по главной улице, проходящей вдоль самого длинного канала столицы. С двух сторон возвышались величественные дома знати, а впереди в лучах летнего солнца блистал он — золотой чертог. Дворец появлялся неспешно, лениво, позволяя насладиться каждой органной трубкой. Он самим своим существованием доказывал мощь асов, превосходство их технического и математического гения. Любой иноземный гость проникался осознанием величия богов задолго до того, как ступал в божественный чертог и преклонял колени перед Всеотцом. Локи чувствовал себя маленькой букашкой, недостойной даже прикоснуться к стене дворца. А еще Локи чувствовал, что за ним следят — в вышине парил один из воронов отца. Он сделал несколько кругов и скрылся в лениво проплывавшем облаке. А вот Ивара не беспокоили ни слежка, ни великолепие дворца. Локи в очередной раз поразился безрассудству и безразличию мага: он в упор не видел очевидной проблемы и весь был поглощен вниманием толпы.

Не успел Локи подъехать ко дворцу, как тут же попал в объятия матери. Ивар слез с коня и опустился на колени, бурча какую-то благоговейную чушь, но царица, столько времени не видевшая сына и не сводившая с него глаз, не обратила на мага никакого внимания. Локи переполняли смешанные чувства, в которых ему было не под силу разобраться. С одной стороны, теплые объятия матери, той, кому царевич всегда доверял и чью поддержку ценил, отдавались теплом в сердце. С другой, предстоящий разговор с родителями обещал быть малоприятным, и стоило опасаться, что вновь всплывет какая-то скверная новость.

— Локи, наконец-то ты вернулся домой, — голос матери, отвлекший Локи от размышлений, был нежным и сладким, а сама она выглядела так, будто десятки раз посылала письма с приглашением приехать, а Локи, неблагодарный сын, медлил до последнего.

— Я тоже рад тебя видеть, — сдержанно, без явных эмоций ответил царевич, хотя чувствовал он гораздо больше, чем позволял себе показывать.

Фригг взяла его под руку и увела во дворец. Локи хотел было объяснить Ивару, как дойти до его покоев, но ученый заверил, что прекрасно помнит дорогу. И это несмотря на то, что в Гладсхейме было несколько десятков этажей и тысячи комнат. Хотя рабы не дадут ему заблудиться.

— Если ты приехал к отцу, то зря, его нет, — негромко сказала царица, одарив Локи пронзительным взглядом, который, кажется, видел насквозь любого и был способен разглядеть даже самые потаенные уголки души. Фригг отослала слуг и провела Локи во внутренний сад, украшенный резными фонтанами — не то подарком, не то трофеем из Ванахейма. Вокруг фонтанов стояли статуи белокожих мидгардских дев — в детстве между ними было здорово играть в догонялки и прятки.

— Я не к нему, а к тебе, — ответил Локи, целуя руку матери — она была холодной, несмотря на тепло летнего дня.

— Я рада это слышать, — улыбнулась царица, присаживаясь на скамейку и увлекая за собой сына. — Я соскучилась по тебе.

— А я по тебе, — поспешно соврал Локи. Хоть приезд в Асгард, несомненно, пробудил в нем забытые ощущения и воспоминания, но, как оказалось, всего на пару мгновений. Нельзя было не признать, что в последнее время царевич думал о чем угодно, только не о матери. Заботы о промышленной революции поглотили его с головой, а приземистые домики поселения стали родными настолько, что свет дворца оглушал и выбивал из головы все мысли.

Локи даже далеко не сразу вспомнил, о чем его просили ученые. Перспектива проделать обратную дорогу со скользким квакающим грузом не слишком радовала, но этот способ заполучить еще немного расположения ученых был много проще остальных, да и подвернулся вовремя.

— Мама, скажи, ты очень дорожишь фенсалирскими лягушками?

— Лягушками? — удивленно переспросила царица, которая, судя по выражению лица, ожидала от блудного сына совершенно иного вопроса. — Не очень.

— Позволишь забрать парочку?

— Лягушек?

— Да.

— Зачем?

— Для опытов. Ученые хотят их расчленить и сравнить с обычными, — нетерпеливо пояснил Локи, которого стали раздражать непрерывно сыплющиеся вопросы.

— Зачем?

Царевич открыл было рот, но так и не придумал, что ответить. Ученые постоянно проводили странные опыты, и вникать в большую их часть не было никакого смысла. Ивары рассказывали, что некоторые исследования изначально казались бессмысленными, зато потом на их основе возникали целые научные теории. Правда, таких было немного: большинство исследований кончали свои дни на библиотечных полках.

— Я не знаю, но меня попросили, по возможности, их привезти, — Локи бросил на мать хмурый, несколько грозный взгляд: он терпеть не мог оправдываться перед кем-либо. Любая ситуация, в ходе которой царевич, не имея необходимых аргументов, был вынужден объясняться, выводила его из себя.