— Я не должна тебе говорить, но Ивар и Раиду не разделяют твоих убеждений. — Щеки пылали краской стыда, в горле сжимался тугой комок, мешая говорить, но Беркана продолжила, с трудом превозмогая себя: — Они не понимают и… не хотят понимать, что ты заботишься о Локи больше, чем каждый из них.
— Это сложно понять, девочка моя. Локи для всех идол, и они не знают, что мы с тобой связаны с ним гораздо сильнее. — Ты не понимаешь! Раиду хочет убить тебя!
Хагалар лишь беззаботно рассмеялся в ответ. Тем заливистым смехом, каким смеялся очень давно, когда приходил на ужин к матери Берканы, когда они шутили за вечерней трапезой, обсуждая невзгоды прошедшего дня. Магиолог ожидала какой угодно реакции, была готова даже к тому, что Хагалар накричит на неё, обвинив в предательстве, или в порыве гнева вышвырнет за дверь, но такого поведения она точно не могла предвидеть. Маг смеялся так, будто ему только что рассказали наипошлейшую историю, а не предостерегли от близкой смерти.
— Поверь, я пережил гораздо более страшные вещи, и метания этого буйного ребенка мне не страшны. Я должен потерять веру в свои силы до последней капли, чтобы начать страшиться крестьянина. — Я беспокоюсь не за тебя! — выпалила Беркана, все больше изумляясь черствости Хагалара. — Он тебя не убьет, но ты можешь его изгнать и тем самым отправить на верную смерть! — Он мне никто, в отличие от вас с Локи, поэтому ему я поблажек делать не стану. Я мастер, и два исключения не делают меня богиней милосердия. Все будет зависеть только от него, быть может, он передумает.
Беркана лишилась дара речи. В словах Хагалара было страшное подтверждение. Так то, что говорил Ивар — правда? И тогда… тогда для Хагалара совместная работа совсем ничего не значит, и он будет отправлять свои обязанности мастера, несмотря ни на что? Одинсдоттир никогда не питала к Раиду каких-либо светлых чувств, но последние месяцы почти не расставалась с ним: и в работе, и в забавах они были вместе. Он не был для нее другом, но был одним из самых близких асов поселения. Он постоянно присутствовал в ее жизни, и ей хотелось сохранить привычный порядок вещей. Убедить в чем-либо Хагалара невозможно, значит, придется все делать самой. А сможет ли она? Что за вопрос, конечно! Теперь, когда всё прояснилось, она должна сделать всё, что в её силах!
— Я сделаю все, чтобы ничего не случилось! Знай, он хочет отравить тебя неизвестным в Асгарде ядом.
Хагалар только гордо усмехнулся, лукаво прищурив глаза.
— На меня не действует ни один яд. Меня травили почти в каждом мире, но, как видишь, я жив и здоров, так что не стоит за меня волноваться, я не собираюсь умирать на радость некоторых особ. — Не действует яд… — рассеянно пробормотала Беркана себе под нос, пытаясь одновременно внимательно слушать Хагалара и придумывать какой-нибудь хитроумный план по примирению фелага. — Ты так суров к тем, с кем работаешь… Ты точно живой?.. Прости, это глупый вопрос. Я… не знала, что ты так силен… И я хочу мира. Я хочу попробовать объяснить Ивару и Раиду твою позицию. Но как? — Попробуй объяснить мотивы. Еще раз повторяю: это уже их выбор. Ты им ничем не обязана.
Беркана вздрогнула, подняла тоскливый взгляд на Хагалара и, стараясь не заплакать в очередной раз, закусила нижнюю губу: как же больно было слышать подобное! Привычный мир перевернулся с ног на голову, доставляя невыносимые страдания. С каким безразличием говорил мастер магии о тех, с кем работал уже полгода, с кем обсуждал сложнейшие задачи, с кем… делил внимание Локи! Разве этого не достаточно для того, чтобы…
— Но они мои друзья! Мы вместе играем в карты. Я с ними. И с тобой. Я разрываюсь. А я не хочу так… — Беркана совсем сбилась и стушевалась. Она сомневалась, что стоит продолжать эту бессмысленную беседу, поэтому решила как можно быстрее распрощаться. — Спасибо, что объяснил мне все. Я думала, что тобою движет только жажда мести, что ты хочешь забить Локи до полусмерти, сломить его и заставить беспрекословно подчиняться. Но теперь я вижу, как сильно ошибалась! Я благодарю провидение за то, что именно ты рядом со мной!
— Любая дружба в поселении мнима, — Хагалар сделал вид, что пропустил все обвинения мимо ушей. — Будь осторожна, девочка моя, ведь Раиду непредсказуем. Не забывай, что некоторые асы приходят и уходят, а некоторые — всегда рядом.
Беркана легонько кивнула и попыталась незаметно выскользнуть из крепких объятий. Не успела она этого сделать, как в комнату вошел Лагур. Что бы он подумал, если бы увидел мастера магии и магиолога, обнимающихся в пустом доме! Беркана чуть не отпрыгнула от мага подальше. И отпрыгнула бы, если бы не запнулась о скамейку, не удержала равновесия и не упала, больно ударившись локтем о край стола. Румянец снова заиграл на щеках. Хагалар молча помог ей подняться, а отрешенный естественник ни на что не обратил внимания. Он подошел к маленькому сундучку, открыл его, взял какую-то старинную книжку и ушел столь же быстро, сколь и появился, будто был лишь тенью маленького облака. Спросить у Хагалара разрешения он не посчитал нужным, а, вероятно, даже и не заметил, что мастер магии находится в комнате. Беркана проводила Лагура недоуменным взглядом — внутри нее зрело неприятное ощущение, что он следит за ней.
Комментарий к Глава 44 А вот так выглядит рисунок Берканы: http://vk.com/wall-57908144_21
====== Глава 45 ======
Ивар с большим трудом убедил брата оставить думы о мести мастеру магии, по крайней мере, на ближайшее время, хотя, казалось, сделать это совершенно невозможно. «Ты нужен Локи живым, а не мертвым или изгнанным», — твердил он несколько ночей подряд под одобрительные кивки Берканы. Раиду долго сопротивлялся, но потом все-таки пообещал отложить изощренную месть на пару столетий. Ивар вздохнул спокойно: либо Раиду забудет о расплате, либо Хагалар сам умрет — все же он уже немолод, да и недругов у него предостаточно.
Красноречие Ивара, его уникальная способность доходчиво излагать мысли, привлекая собеседника на свою сторону, доставшаяся от матери, действовала на любого, за исключением, конечно же, мастера магии: тот не только был тверд и непреклонен в своем решении, но даже не удосужился поведать Локи обо всех тонкостях наказания. Никто не позаботился о том, чтобы раскрыть царевичу глаза на истинную суть происходящего, как это сделал несколько столетий назад мастер естественной науки для Ивара.
Гуманизм — необычное, иностранное, чуждое асгардскому уху слово — правило поселением наравне с мастерами. Гуманизм умудрился превратить жестокое телесное наказание в наказание духа, в постыдный ритуал, проходить который не хотелось вовсе не из-за недолгого времени нестерпимой боли, а из-за унижения и позора.
Перед страшной расправой провинившегося раздевали на глазах соседей и заставляли произнести речь, суть которой сводилась к признанию собственной вины и покаянию. Только после исповеди покорное тело жертвы распинали между массивными столбами, а руки беспощадно стягивали крепкими ремнями.
Но и этого унижения давнишним законотворцам показалось недостаточно. Во время экзекуции полагалось кричать и молить о пощаде, и чем громче, тем лучше. Не то, чтобы непрерывно сыплющиеся один за другим удары совсем не чувствовались, но многие отверженные, особенно из числа бывших ополченцев, предпочитали терпеть боль молча, сохраняя остатки достоинства. Однако расплата за подобную дерзость была очень высока. «Разумеется, ты можешь попробовать молчать, — хмуря брови, предупреждал Ивара мастер естественных наук, — но поверь, тогда тебя заставят вопить, прося о помиловании. Уже по-настоящему. Так что в твоих интересах прислушаться к моим наставлениям». Ивар решил судьбу не искушать. На своей шкуре он убедился, что палачи стараются не забивать приговоренных до крови и не пересекать полосы без лишней нужды. Они даже милостиво объяснили, как следует правильно стоять, чтобы толстые ремни не слишком сильно впивались в тело, как держать голову, чтобы удары не пришлись по лицу, и прочее. Подобная картина совершенно не располагала к тому, чтобы главным действующим лицом в ней стал Локи: царевич не мог предстать перед софелаговцами раздетым и униженным.
