— Локи тебе не соблазнить, — убежденно проговорила магиолог. — Он обещал вырезать тебе цветок на сердце! Опасайся его, он поставит тебя на место!
— Локи? — Фену переливисто засмеялась и вернулась на скамейку. Беркана с сожалением отметила, что горячие прикосновения согревали, а сейчас стало неприятно зябко.
— Всего лишь мальчишка, не знавший любви настоящей женщины. Я еще открою ему все стороны таинства.
— Тогда Хагалар тебя…
— Мой мастер, — Фену оценивающе посмотрела на дрожащую Беркану. — Твоя защита, высокий забор, оберегающий тебя от всех напастей… Ты так уверена, что он постоянно будет защищать тебя? Ты слишком хорошо о нем думаешь, Беркана, — Фену выдержала паузу, в пару секунд перекинулась игривыми взглядами едва не с половиной комнаты и снова устремила взор на соперницу. — Ну так что, отдашь камушки?
— Нет! — только и смогла выпалить готовая сдаться Беркана.
— Жалко, — Фену аккуратно разложила их на шкуре и встала, слегка потягиваясь.
— Мой тебе совет: не нарушай наших законов. Хотя, — она сделала паузу, — телесные наказания крайне увлекательны. Крики, мольбы и кровь возбуждают и приносят несказанное удовольствие зрителям. Я очень многих видела на помосте, а вот тебя еще нет… До скорой встречи?..
Фену вышла из дома, вихляя бедрами и подметая длинной юбкой пыльный пол. Мужчины занялись своими делами, а Беркана так и осталась стоять посреди комнаты. Брильянты она отстояла, но Хагалар… И Фену, и Ивар говорили о нем страшное. Но ведь такого не может быть! Сердце отзывалось где-то в пятках, а перед глазами стояла чарующая улыбка соблазнительницы. Нет, она сейчас же все узнает! Она не может оставаться в неведении!
Ощущая влагу на пылающей щеке, Беркана бросилась к дверям. Она не бежала, а как-то неуклюже подпрыгивала, волоча за собой левую ногу. В крови бушевала невообразимая энергия, целый пожар чувств! Она даже не заметила аса, который неожиданно появился в узком проходе, и налетела на него, чуть не сшибив с ног.
— Прости! — вскрикнула она — цепкая рука с трудом удержала ее от падения.
— О подражающая ветру дочь Вотана, умерь, прошу, стремительность свою! Ужель не помнишь ты, к каким страданьям столь быстрый бег способен привести?
— Лагур? — Беркана недоуменно посмотрела на молчаливого ученого. — Ты… Что ты здесь делаешь?
— Пришел к тебе я с просьбой и вопросом, застать тебя не ожидал врасплох…
— С просьбой? С какой просьбой? — Беркана туго соображала, голова была пуста, но зато огонь в крови погас. Ученый одним прикосновением заморозил ее. Кожа Фену была неестественно горячей, а кожа Лагура, напротив, — столь же неестественно холодной.
— Меня открытий жажда привела, и дух мой алчет новых начинаний! А речь я поведу о тех камнях, что подарил тебе наш славный Логе — ведь мнится мне, что именно они облегчат наше каскета познанье…
— Мое ожерелье? — переспросила Беркана. — Оно тебе нужно? Возьми! — девушка дрожащей рукой указала на валяющееся на шкуре украшение.
— Благодарю тебя и ухожу — но обращаюсь с просьбой и надеждой: помочь тебя в открытии прошу! Ведь мы вдвоем остались среди всех, способные наукой заниматься…
Беркана замешкалась. Войти в лабораториум… Там ведь все разгромлено! Никто еще его не убирал, все боялись подойти близко. А Лагур. Вот он не боится. Идет. А она сама? Беркана почувствовала легкую дрожь во всем теле, а спина отдалась болью, будто сама по себе вспомнила о падении в книги. Страшно. Очень страшно. Некстати вспомнился Ивар, весь в крови и ожогах, потом Хагалар, глумящийся над общим горем… Но она не может не помочь Лагуру! Беркана только собралась с силами, чтобы ответить утвердительно, как обнаружила, что молчаливого естественника нет в доме.
====== Глава 44 ======
Мучительные, ничем не примечательные дни и ночи безумно долго тянулись один за другим, а душа все не находила покоя. Капризная погода менялась по нескольку раз в день, почти каждые два часа: то солнце припекало, то ветер приносил спасительную морскую прохладу, то тучи сгущались на небе и поливали землю дождем и градом, пугая асов раскатами грома и прорезая небеса сияющими молниями. Однако ни дождь, ни солнце, ни молнии не радовали Беркану, лишь усугубляли и без того мрачное расположение духа. Столь жгучую, нестерпимую тяжесть, пожирающую сердце изнутри, она ощущала в последний раз много столетий назад, когда только-только попала в поселение и отреклась от своего прошлого. Мир, который она знала, разрушился, выбросив её наружу, словно моллюска из раковины. Горечь и отчаяние разрушали ее изнутри, лишали всяческих надежд на полноценную жизнь и светлое будущее. Боль и ужас, поселившиеся в несчастной душе, держали Дочь Одина в вечном страхе, заставляя опасаться всего на свете и бояться сделать неверный шаг. Она ходила опустошенная, измученная, жалкое подобие себя прежней. По ночам просыпалась от каждого шороха, воображая, что в любой момент к ней может вломиться кто-нибудь из родственников и убить без суда. Вечное ожидание жестокой мести от некогда близких асов было для Берканы самым суровым испытанием, которое ей доводилось преодолевать. Отвлечься от тягучих мыслей не удавалось, они преследовали ее и днем, и ночью, набрасываясь подобно бешеным собакам и пытаясь разрывать на куски. Прошло очень много времени, прежде чем Дочь Одина успокоилась, нашла в себе силы забыть прошлое и начать новую жизнь. Спасение пришло из ниоткуда: загадочная, но безумно интересная магиология стала основной профессией, а память, к счастью своей хозяйки, услужливо стерла воспоминания обо всех бедах, приключившихся в большом Асгарде. Быт ученых, их радости и горести, нескончаемая работа во имя непонятно чего оставляли Беркану неизменно равнодушной и безучастной. Она предпочитала сидеть сутками напролет среди безопасных и пыльных книг. Одинсдоттир отреклась от мира, замкнулась в себе, подобно теперь уже пересушенной улитке, и собиралась прожить свой век тихо и без малейших потрясений.
Однако с появлением младшего царевича створки плотной раковины чуть-чуть приоткрылись: вернулись чувства, заживо похороненные в самой глуби памяти. Рядом с Локи Беркана впервые за долгое время почувствовала себя счастливой. Она смеялась, выкладывая на стол комбинацию карт, заворожено наблюдая за полетом вертохвостика или крепко держа в руках большую птицу. Мир, недоступный ранее, всё-таки раскрыл перед ней свои широкие двери и заключил в теплые объятия. И только магиологу показалось, что скучной жизни, в которой не было места ни одному радостному мигу, пришел конец, что она готова довериться новым приятелям, как все пошло прахом! И кто был в этом виноват? — Хагалар, тот, кого она любила больше жизни!
В поисках забвения Дочь Одина воспользовалась старым методом: сосредоточилась на науке и отрешилась от вероятностного будущего. Она перестала навещать Ивара и Раиду, вернулась к любимым книгам, надеясь с их помощью сбежать от предстоящего кошмара. Не имея даже малейших способностей к рисованию, она много времени проводила за карандашным рисунком лаборатории Мидгарда. Стоцветный набор Кохинора помогал красочно и детально передать атмосферу, царившую в темном подвале с большой печью в форме башенки, дровами и пузатыми бочками с растительным маслом. Почти четверть округлого грязного стола занимало философское яйцо из непрозрачного стекла, а рядом с ним валялись тигли, щипцы, сосуды для воды, мехи — инструменты очень плохо удавались Беркане, она раз за разом стирала и перерисовывала чересчур кривые линии, пробовала карандаши разной твердости, но так и не смогла определить, какой же лучший. На ворсистой бумаге, протертой чуть ли не до дыр, карандаши отпечатывались ярче, но даже это не спасало рисунок. Единственный предмет, который вышел сносно, были часы. По-детски улыбаясь самой себе, Беркана нарисовала водяные, и так обрадовалась успеху, что пририсовала песочные и солнечные, а рядом с ними — зеркала для улавливания солнечных лучей. Все трое часов вышли просто изумительно достоверно, но показывали они разное время — магиологу хотелось добавить в рисунок немного магии.
