— Я понимаю, что тебе хочется водрузить на голову венец мученика и похвастаться выносливостью, но в ней и так не сомневаются. Почти никто из обычных асов не переживет порки кнутом, а если и переживет, то лечить его потом придется чуть не месяцами, и все это время работа den toten Punkt nicht überwindet{?}[не сдвинется с мертвой точки], — припечатал Хагалар. Разговор начинал надоедать, и Локи поискал глазами жертву для еще одной запланированной глупости. О, Беркана — почти здоровая, вполне подойдет.
— Значит, у вас такие наказания не редкость. Странно, что я их не видел, — задумчиво произнес царевич, резко разворачиваясь в сторону магиолога. — И как они тебе, сестрица? Хорошее развлечение, не так ли? А саму тебя так наказывали? Как ощущения? — Локи попытался скопировать тот пугающий оскал, который ему давеча показывал Хагалар. Преображение в чудовище заинтересовало донельзя — он и в самом деле испугался и решил для себя, что обязательно научится перевоплощаться. Пока же даже бледное подобие того ужаса вусмерть перепугало Беркану. Как ошпаренная подскочив с лавки, она метнулась к Вождю. Обежав его, рухнула на колени и схватила за талию, зарывшись носом в одежду.
— Локи, хватит! Не в твоем положении угрожать кому-то из нас! — прикрикнул Хагалар, явно недовольный очередной истерикой своей протеже. Локи мысленно поставил себе плюс — хоть в чем-то он смог переиграть мерзкого мага.
— Я пока никому не угрожаю. Но истязание не сойдет вам с рук. — Царевич подумал, не прибавить ли еще пару пафосных глупостей, но решил пока воздержаться.
— Да не собирается тебя никто истязать, неужели я недостаточно доходчиво объяснил?! — вскинулся маг. Локи фыркнул: гнев Всеотца быстро остудил бы пыл тех, кто посмел бы истязать его воспитанника без его на то благословения.
— Раз мы решили скрывать случившееся, я и приведу приговор в исполнение. Или среди вас, дети, есть другие желающие? Я тебя точно не покалечу, у меня огромный опыт! Ты себя тоже не покалечишь: я свяжу тебя достаточно крепко. А звукоизоляция избавит нас от любопытных ушей… — Локи поставил себе еще один плюс. Ну да, ну да, конечно, кто же еще так давно мечтает попортить шкурку воспитаннику бога? Однако выпадать из образа не стоило, маг наверняка ждет возмущения и воплей.
— Ты считаешь, что я… буду извиваться и орать?! — Локи постарался предать голосу змеиные интонации.
— Разумеется. Иначе чего ты так торгуешься?
Маг предоставил еще одну возможность для красивой глупости, и царевич просто не мог ею не воспользоваться. Он подлетел к надсмотрщику и попытался оттолкнуть магиологичку, чтобы нанести удар. Маг ожидаемо оказался быстрее. Он перехватил руку и, выкрутив ее, принудил встать на колени. Не то, чтобы Локи не мог вырваться, но не видел в этом смысла. Краем глаза он заметил, с каким отвращением смотрят на Хагалара естественники. Раиду, если бы мог, уже бросился бы на помощь, но, к счастью для Локи, он не мог даже пошевелиться. Когда Хагалар силой уложил его голову к себе на колени, царевич даже потрепыхался для вида, разумеется, достаточно аккуратно, чтобы не выломать себе руку и не выскользнуть нечаянно из несильного захвата.
— Как символично. Целых два ребенка Одина, и оба на коленях предо мной! — Хагалар потрепал Локи по волосам — Локи позволил себе еще несколько проклятий.
— Мои теплые объятия прекрасно действуют на Беркану, может, и на тебя подействуют?
— Твои объятия принесут тебе только смерть. Я не прощу унижения! — заорал Локи в ответ — рука начинала затекать.
— Дорогой мой, не забывай, что сейчас ты в моей власти. И как маг, и как сын Одина, — напомнил Хагалар. И только глухой не расслышал бы всей той сладостной властности, которой был буквально переполнен голос ненавистного старца.
— Наступит день, когда твоей власти надо мной придет конец, а тогда я отомщу за каждое оскорбительное слово, за каждый миг твоего ложного торжества!
— Власть… Точно, как я мог забыть!
И тут Локи понял, что зашел слишком далеко, но просчитать возможные последствия не успел.
— Именем моего отца, — Хагалар с силой отшвырнул царевича от себя, чуть не сломав многострадальную руку. Отцепив от себя Беркану, он поднялся на ноги, возвышаясь над сыном Одина. Тот не спешил вставать, ожидая продолжения речи.
-… и отца моего отца, я, Хагалар, приказываю тебе никогда не причинять никакого вреда никому из фелага! — на руке царевича появилась руна Хагалаз. Она жглась как клеймо и исчезла столь же быстро, сколь и появилась, оставив после себя только неясные очертания. Локи с ужасом вспомнил, как Один подобным образом отнял у Тора силу. И испугался по-настоящему.
— Эта метка обещает страшные муки маленьким непослушным детям на случай, если они забудут свое место, — довольным тоном сообщил Хагалар. Локи вздрогнул: неужели Вождь понял, что царевич играл с ним все это время, и решил так ненавязчиво отомстить?
— Ты падешь в распре не с ним, так со мной! — раздался возглас со стороны скамьи пострадавших, о которых уже забыли в пылу спора.
Локи едва удержался от того, чтобы проткнуть кинжалом горло гневливого естественника. Знал бы он, как царевича достали его вопли!
— В самом деле, Хагалар, хватит. Или ты спас нас от смерти, чтобы до конца дней глумиться?! Твое решение противно всем нам в равной мере. Как и твое обращение с сыном Одина. Он заслуживает большего уважения, — добавил Ивар. Локи исподлобья глянул на своих друзей. А что, все идет дальше лучше, чем он предполагал. Несмотря на увечья, естественники все еще душой и телом с ним, а вовсе не с Хагаларом. Если маг надеялся, что возмездием привлечет их на свою сторону, то прогадал.
— Нет, все же не надо было вас спасать. Я бы себе столько нервов сэкономил! Раиду, ты обладаешь гораздо меньшей силой, чем наш любимый сын Одина. Если злопыхания ребенка меня откровенно смешат, то уж твои-то… — из уст Вождя подобное звучало признанием поражения. Локи не мог упустить такого шанса.
— Имей в виду, Хагалар, я не почувствую боли, с какой бы силой ты не бил. Тебя это устраивает?
— Не почувствуешь? Вот и прекрасно, хоть в тишине немного побуду, — игривый тон не мог скрыть упаднических настроений.
Уже на выходе из целительного отделения царевича перехватил Лагур, впервые в жизни обратившись к нему с речью:
— Оставь пучину горестной печали, насилие бесплодное отринь! Умом и хитростью ты славен в стольном граде — и в полной мере ты используй их! Игрой коварной Вождь тебя опутал — так стань же игроком ты хитроумным, добудь победу ловкими ходами!
— Спасибо, — искренне поблагодарил Локи. Даже Лагур — и тот за него. Что бы ни задумал Хагалар на самом деле, его песенка спета!
Комментарий к Глава 42 В нашей коллекции работ по повести пополнение. Представляю вам подарок vatori-almasy, который она делала мне целый год: http://vk.com/photo-57908144_332105157 . Он состоит из нескольких тысяч бисеринок и демонстрирует нам Рототоска, скользящего по древу между орлом неба и драконом земли. Мою благодарность за сей дар невозможно выразить словами.
====== Глава 43 ======
Ранения естественников были достаточно серьезными для того, чтобы оттянуть наказание на пару недель, в течение которых Локи старался не сталкиваться с софелаговцами. И без них забот хватало: промышленная революция набирала обороты. Никто из поселенцев ни о чем не догадывался, и только вертолетик сиротливо пылился в углу, напоминая о произошедшей трагедии. Без Раиду Локи его и раньше не запускал, а сейчас рука не поднималась. Вертолетик стоял неподвижно, но всем своим видом укорял Локи. Он был единственным, перед кем царевичу было по-настоящему стыдно.
Приближающееся наказание манило неизвестностью и новизной ощущений. Один Всеотец был категорическим противником телесного наказания и запрещал воспитателям наследников бить их даже в случае крайне тяжелых провинностей. Наставники по стрельбе, верховой езде и бою на мечах пожали плечами и с легкостью заменили розги на сложные и мучительные упражнения. А вот наставникам обычных предметов пришлось тяжко. Только с возрастом Локи осознал, что ученые мужи не имели ни малейшего представления о том, как заставить ребёнка учиться иначе, чем под страхом боли. Бессилие выражалось в постоянных запугиваниях и угрозах «рассказать обо всем отцу». А поскольку предстать перед царем Асгарда не в лучшем свете и потерять любимую вещь или животное дети боялись, то приходилось слушаться. Им и в голову тогда не приходило, что угрозы не имели под собой основы: что бы сказал Один, если бы его постоянно отвлекали от государственных дел по таким пустякам, как леность наследников? Скорее попало бы самим наставникам, чем детям, но царевичи этого не знали. В их крошечном детском мирке Один был по меньшей мере ожившим богом, несущим справедливое возмездие.
