Голова царевича мотнулась с такой силой, что хрустнули позвонки. Заклинание работало превосходно — никто ничего не заметил, асы даже не отвлеклись от своих научных рассуждений.
— Да как ты… смеешь… — расширившимися, ошалелыми глазами Локи смотрел на исследователей, которые ничего не замечали. В этот момент Хагалар больно схватил его за ухо и впечатал в стену ближайшего дома.
— А теперь послушай меня, сопляк. Ни одно существо в мире не смеет угрожать мне, и ты не просто не исключение, ты самый наглядный из примеров. Еще одна такая глупость, одна такая ошибка, и ты дорого поплатишься, уж это я тебе гарантирую! — Хагалар поворачивал и оттягивал руку, принося, мягко говоря, неприятные ощущения. — Хочешь испугать меня страшной карой? А кишка у тебя не тонка? Да и, как думаешь, кому из нас поверят — мне, старому уважаемому магу, или тебе — юнцу, который еще ничего из того, что обещал, не сделал? — Вождь резко отпустил царевича и, круто развернувшись на каблуках, бросил напоследок:
— Я тебя предупредил. Больше поблажек не будет.
Локи распрямился и посмотрел на мастера магии с такой злобой, которая вполне могла прожечь дырку в Хагаларе, будь он деревянным. Только один из них уйдет из поселения живым.
====== Глава 41 ======
Этот день мог бы войти в анналы истории не только поселения, но и всего Асгарда. День, когда загадка величайшего артефакта ледяных гигантов, наконец, будет разгадана. День, когда фелаг, возглавляемый самим мастером магии по приказу Одина Всеотца, перестанет существовать. Эти исследования должны были принести ученым всемировую славу, но, увы, слишком велика была степень секретности, и даже в случае успеха предприятия всем выкладкам суждено пылиться в архивах среди прочих скучных, бесполезных и безрезультатных опытов.
Раиду оттягивал этот момент как мог, порой просто отказываясь продолжать теоретические расчеты, но Ивар и Лагур были неумолимы.
— Мы вот-вот закончим исследования, брат, — сказал Ивар как-то за завтраком. — И сможем заняться чем-нибудь новым, не менее интересным. Ты сможешь вернуться в те фелаги, в которых мы работали вместе до появления Локи. Они топчутся на месте без твоих идей.
— Никуда я не вернусь, — отрезал Раиду. — Я буду делать то, что скажет царевич, и работать только zu seinem Wohl{?}[на его благо], — с этими словами он залпом осушил рог со скиром и поморщился. — О пламя Муспеля, когда же, наконец, созреют новые ягоды?
Раиду потянулся за молоком. Оно не шло ни в какое сравнение с медом и элем, которые ему довелось попробовать во дворце Асгарда. Уж что-что, а пища там была великолепная. Будто в Гладсхейме уже завели холодильники. О, если бы они были в поселении, то молочные продукты хранились бы месяцами. Нет, зимами. И холодильники должны быть разные. Одни — для трупов, другие — для веществ, третьи — для мяса, четвертые — для всего молочного, пятые…
— Брат, и ты, и я знаем, что Локи не очень хорошо представляет себе, что именно нам нужно. Следуя за ним, ты не придешь в лучший мир.
— Что ты сказал? — Раиду, вскипающий с полуоборота в обычное время, сейчас, накануне переломного дня, самый прозрачный намек на критику считал глубочайшим оскорблением.
— Всего лишь то, что мы должны подсказать ему, в чем нуждаемся в первую очередь, — даже в неформальной обстановке столовой Ивар блистал сдержанными манерами, — помочь выбрать действительно ценные находки среди мидгардских новшеств.
— Так ты все же решился заняться с нами сокровищами Мидгарда?
— Я думал продолжать изучение электричества. Да и в других фелагах, где мы работали вместе, я должен появляться, — в голосе Ивара слышался упрек. — Брат, еще сейчас, когда речь идет о каскете, я могу найти тебе оправдание, точнее, твоему бездействию в отношении других исследований, но когда мы закончим…
— Ах ты зловредная ворона! — перебил Раиду, придвигаясь ближе, так, чтобы не услышали соседи по столу. — Schweig und hör{?}[Смолки и внимай]: Локи мне много дороже тебя. Выбирай, либо ты отдашь все свои время и силы богу, либо наши пути разойдутся здесь и сейчас.
— Брат… — Ивар опешил: Раиду все неправильно понял, — не спеши перечеркивать всю нашу жизнь…
— Не забывай, что мы вообще не родственники, — зло бросил ученый. — Твои фырканья лживы. И я ничего и никогда тебе не обещал, а если бы и обещал, это не имело бы никакого значения. Нечего попусту метать слова, мы нужны Асгарду. Асгарду нужны не наши прошлые исследования, Асгарду нужен Мидгард. И уже лишился рассудка тот, кто этого не разумеет.
— Брат… Раиду… Ты не совсем правильно меня понял. Я говорил только о том, что нам нельзя забывать об обязательствах, — совсем смешался Ивар. — А работа в других фелагах — это обязательства и есть. Что от тебя останется, если от них отступиться? И что о тебе будут думать наши соседи?
— Что я сходен обличьем с посланником божьим, — вновь перебил Раиду. — Что я несу в мир то, что угодно самому сыну Одина. Вот, что подумают остальные. А дерзкие речи визжащего мастера магии и им подобных меня не волнуют.
— Ты просто не замечаешь, какая übler Ruf{?}[дурная молва] о тебе уже ходит!
— Бабьи сплетни смолкнут, как только мы проложим тубы и обеспечим нормальное отопление. Нормальную жизнь. Как в квартирах Мидгарда, а не как в наших сараях.
Ивар взял ложку и вернулся к твердому скиру, который, правда, совсем не лез в глотку. За прожитые бок о бок столетия естественник привык к упертости Раиду и давно не удивлялся безумным выходкам, но такого не ожидал.
А между тем снег полностью растаял, мать-и-мачехи сменились пышными люпинами, которые можно было увидеть на столах почти всех лабораториумов. Перелетные гуси вернулись в Асгард, чтобы занять свое почетное место на обеденном столе. Даже мхи зацвели, радуясь частым дождям. Летняя половина года. К ее концу, по приказу Локи, надо было изучить и ввести в работу отопление и электричество, но Ивар сильно сомневался, что это возможно. Горячие подземные источники пока удалось обнаружить только за пределами поселения, а работать там было смертельно опасно: крестьяне из соседних деревень и так заметили, что в мире отверженных неспокойно. Ивар лично должен был объясняться с соседями. Он, как и многие ученые, выбирался иногда в деревни на тайные свидания. Теперь, когда Один снял метку преступника и забыл вернуть, естественник перестал бояться каждого шороха. Клеймо все еще красовалось на его груди, но маги его не чувствовали.
Не терпящий случайных связей, Ивар давно завел себе постоянную подругу, которую про себя называл «женой». На самом деле, она была женой одного из крестьян, но общаться с отверженными было так выгодно, что чуть ли не полдеревни тайно друг от друга встречались с преступниками, у которых всегда водились и ценные вещи, и еда. У «жены» Ивара было двое детей с огромной разницей в возрасте. Женщина убеждала естественника, что младшая дочь от него, и ученый не имел особых причин ей не верить. До поселения у него было двое сыновей, дочери же не было никогда. Девочку дела взрослых не волновали, и про отверженных она еще ничего не знала, в отличие от матери. Когда Ивар пришел к ней в очередной раз, злой после размолвки с братом, женщина накинулась на него с расспросами: «Что у вас происходит? Мы слышим какой-то странный шум. У вас был праздник?» Ивар отвечал невпопад, не желая вдаваться в подробности промышленной революции, в конце концов, он не ради этого приходил к «жене». Однако взял себе на заметку, что славославить Локи надо потише и каждое новое внедрение проверять на шумность, чтобы не получилась такая же промашка, как с автомобилем. Мало того, что машина не завелась, а только пыхтела, грохотала и дребезжала, так ее еще и соседи слышали. Логисты, правда, клялись и божились, что в следующий раз привезут современную машину, а эту тихо вернут в музей, откуда и позаимствовали на пару ночей, но маги и естественники скептично отнеслись к этой затее.
А между тем день завершения работ над каскетом приближался. Одним светлым, солнечным утром фелаг собрался в лабораториуме, как все считали, в последний раз. Доспехи Локи, призванные защитить от взрыва или еще чего похуже, красовались на всех. О, сколько времени царевич потратил на то, чтобы одеть фелаг. Со дня открытия артефакта прошло так много времени, что все успели забыть, как именно облачаться в доспехи.
