Локи впился в него глазами, читая как открытую книгу. Перед ним всего лишь один из его надсмотрщиков, дознаватель. Однако его удивление казалось вполне искренним. Что же настолько поразило его в двух невинных фразах? Локи не знал, а возможности получить ответ, не задавая прямых вопросов, не было. Он решил ответить снисходительно, скопировав подобающие его положению царевича в изгнании надменные интонации отца:
— Я помню, как ты говорил мне о каскете. — Ах, это, — махнул рукой старец, явно разочарованный объяснением. — Да, говорил. В лежачем полусонном состоянии ты мне понравился гораздо меньше, чем сейчас. Локи не нашелся, что на это ответить, но его ответа и не ждали. Царевич едва успел заметить, как жилистая рука незнакомца, ни с того ни с сего, потянулась к его лицу. Такой вольности Локи не позволял никому, даже самым близким асам, поэтому одним резким и сильным движением перехватил запястье своего противника, едва сдерживаясь, чтобы не сломать его, словно хрупкую веточку. — Какой дерзкий ребенок, — улыбнулся старец нежной, так не идущей его массивной фигуре улыбкой. Локи сжал руку сильнее в предостерегающем движении, говорящем, что даже его, сына Одина, терпению может прийти конец. Дальнейшее произошло настолько быстро, что Локи не успел осознать, как умудрился оказаться в собственной ловушке. Старец с легкостью вырвался из цепкого захвата, разжать который было нелегко даже Тору, и сам схватил Локи за запястье. Царевич дернулся почти инстинктивно в отчаянной попытке освободиться, но понял, что это бесполезно: хватка была железной. Кисть, зажатая в тисках, побледнела почти мгновенно из-за недостатка крови. Глаза старца закатились, сам он застыл, словно бронзовый кумир, а от его руки, обхватившей браслетом запястье бога, начал исходить мягкий белый свет. — Что происходит? — Локи дергался в тщетных попытках разжать пальцы Халагара так отчаянно, что чуть не свалил попавшуюся под локоть банку с густой непрозрачной смесью. — Прошу тебя, не трать силы, Локи. — Ивар с легкостью поймал готовую упасть банку. — Он исследует тебя, твою магию. Пожалуйста, не сопротивляйся. К сожалению, ты не сможешь разжать его пальцы, пока он не здесь, — Ивар повёл ладонями, стараясь смягчить гнев и смятение, но в ответ получил только злобный взгляд. Действительно, ничего плохого не происходило, но где-то под кожей зародилось странное покалывание. Локи знал, что так изучают структуру магии и не видел в этом ничего ужасного, знал также, что этот прием никогда не применяют для извлечения информации. Его раздражало другое: старик обращался с ним, словно с диким животным, не понимающим слов — копался в магии, не спросив разрешения! — Кто дал ему право? — резко перебил Локи, забыв на мгновение, что собирался только изучить обстановку, а не нажить себе смертельных врагов в лице своих надсмотрщиков. Изучая магию, сможет ли этот старец познать и его сущность? Знает ли он, кто такой Локи на самом деле? — Я должен извиниться перед тобой, — Ивар изящно склонил голову. — Хагалар очень… груб. Он один из самых пожилых жителей поселения и поэтому иногда позволяет себе некоторые причуды. Я постараюсь сделать все, чтобы он не причинял тебе неудобств. — Довольно! — бросил Локи, возвращая себе уверенность и ясный разум. В словах Ивара не было ничего особенного, но его мягкий, полуженский голос действовал успокаивающе. Уж не заклинание ли гипноза применил этот естественник? И естественник ли он на самом деле? Локи попытался понять истинную сущность актера, но тщетно. В поселении было слишком много волшебства: тысячи магических потоков сливались в один. В такой обстановке даже колдовать крайне сложно, что уж говорить о том, чтобы открыть естество собеседника. Локи злобно оскалился, предприняв еще одну попытку выкрутить запястье, но чуть не сломал себе же руку. Какие же грубые формы принимает допрос! Сначала его развлекают невероятными опытами, потом приходит настоящий палач и в мгновение ока сковывает его в прямом смысле этого слова! Царевич опасался, что под влиянием чужой магии проявится истинный цвет кожи, однако в белом слепящем свете сложно было разглядеть что-то, кроме длинных паучьих пальцев с ярко проступающими на них венами. Как все ловко подстроено! Двое тюремщиков просматривают его суть, причем один из них делает вид, что он, как бы, ни при чем. Какое восхитительное притворство! Локи попытался сосредоточиться и понять, что именно смотрит маг. Однако и эта попытка провалилась: он чувствовал себя так, будто никто не пытался прочитать его истинную суть. Свечение исчезло столь же резко, сколь и появилось, а в тело мага будто вернулась жизнь: в секунду он перестал походить на истукана. — Красивая у тебя магическая энергия, дитя Одина, — он хитро улыбнулся, разминая успевшее затечь запястье. Его морщинистые пальцы, похожие на паучьи лапки, массировали кожу, разгоняя кровь. Царевич предпочел не сопротивляться, скрывая брезгливость, которую испытывал от чужих неаккуратных прикосновений. — Тебе совершенно необходимо освоить огненную магию, если ты её еще не знаешь. Не знаешь ведь? — старик выжидающе посмотрел на Локи, но не дал ему ответить. — А, ладно, сейчас не до этого. Ты мне только скажи, ребенок, одну вещь, — он сделал многозначительную паузу. — Какую? — механически спросил Локи, касаясь ноющего запястья. Скорее ему хотелось стереть ощущение от чужих прикосновений, чем размять затекшую кисть. Его мысли занимали вовсе не бредни старика, он старался унять бурю чувств — вестись на первую же провокацию со стороны надсмотрщиков было бы, по меньшей мере, глупо. Маг определенно узнал что-то стоящее, но неужели это что-то Один не мог узнать у своего чудовища лично? Что, не хотел марать руки и поэтому подослал надсмотрщиков? — На что ты потратил лучшие годы своей жизни? — спросил старец, оставаясь в непосредственной близости от Локи. — Что? — переспросил царевич. Он прислушивался к собственным ощущениям, не находя никаких изменений в себе и магических потоках, пронизывающих тело. Локи готов был проклясть мага за его могущество! Если бы он не видел белого свечения, то мог бы увериться, что тот просто так держал его за руку. Давно Локи не встречал таких сильных магов. Если не сказать, никогда. — Лучшие годы, — повторил Хагалар, жестом приглашая отойти от столов к скамьям, покрытым шкурами хищных зверей. Ивар подчинился, сделал несколько шагов, сел на одну из них и вновь замер, словно каменное изваяние. — У тебя потенциал великолепный, но совершенно, абсолютно, просто до смешного не развитый! Чем ты занимался вместо того, чтобы совершенствовать свою магию? Махал мечом, копьем или молотом? — Хагалар цокнул языком, покачал головой, не сводя с подопечного насмешливо-разочарованного взгляда. — Ну куда это годится, мой юный Локи? Ведь магия — это и наука, и искусство, и ремесло, ее осваивать с детства надо, а чем ты занимался в детстве, а? Время уже упущено, — старец склонил голову направо, налево, умудряясь при этом все также осуждающе смотреть в лицо Локи. — Ты мог бы быть одним из величайших магов нашего мира, а что теперь? Даже если я сейчас буду тренировать тебя днями и ночами, мы уже не разовьем твой потенциал полностью. Ну куда это годится, скажи ты мне, глупое дитя? Локи молчал, пытаясь осознать услышанное. Он понимал только одно: все события этого безумного дня совершенно не вяжутся с его ожиданиями. При чем тут его магия? Официально он с этими исследователями должен починить каскет, неофициально они должны его допросить и доложить Одину о результатах. И как это связано с магией и его полнейшим ею не владением? Или Хагалар просто проверил, сможет ли узник одним мановением руки стереть своих тюремщиков в порошок? Но ведь и так понятно, что может, для этого сильная магия не нужна, хватит одного кинжала. Разочарованный тон Хагалара напоминал что-то. Локи уже слышал когда-то примерно такие речи. То ли кто-то из наставников так говорил, то ли даже сам отец: менторский тон того, кто считает себя выше других и рассматривает всех несведущих в качестве муравьев, Локи узнал бы из тысячи. — Ладно, я на досуге посмотрю, что ты умеешь, а что нет, — махнул рукой Хагалар, всем своим видом выражая недовольство и разочарование, — но результаты меня, мой юный Локи, думаю, не впечатлят. — Еще одно слово в адрес нашего царя, нечестивец, и пламя Суртра покажется тебе нежным солнцем. Локи кивком головы поприветствовал еще одного участника этого странного представления. На этот раз им оказался вчерашний знакомец. Он тяжело дышал и глядел на Хагалара с… яростью? Смятение и гнев, вызванные словами старца, сменились любопытством: новое действующее лицо должно внести разнообразие в затягивающееся действо. Команда надсмотрщиков, определенно, долго репетировала свои роли. Первый развлекал пленника. Второй оскорблял и внедрялся в его естество. Третий нарушил идиллию, гневаясь непонятно на кого. Локи мысленно поаплодировал этому ничтожному представлению третьесортных актеров. — Брат, пожалуйста. — Изображавший статую Ивар, резко ожил и в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от Раиду. Вдвоем они представляли собой странную композицию: стояли лицом друг к другу, точнее, плечом к плечу. Ивар положил руку на предплечье Раиду и что-то нашептывал на ухо, с опаской косясь на Локи и Хагалара. Царевич только сейчас обратил внимание на любопытную деталь: у естественника один глаз светло-голубой, а другой темно-голубой, почти синий. И как он вчера мог не заметить такой важной мелочи? — Мой вечно недовольный Раиду, я не сказал ничего оскорбительного нашему маленькому царевичу. — Веселый тон мага вернул Локи в реальность, напомнив, что перед ним всего лишь надсмотрщики отца, и до победы над ними еще очень далеко. — Если мои речи заденут его самолюбие, он мне сам скажет, так ведь? — Хагалар повернулся к молодому богу. Тот не удостоил его ответом. Меньше говорить и больше слушать — лучший способ получить полезные сведения. Раиду и Хагалар чем-то напоминали ему Одина и Тора. И хорошо, если эти двое не специально вызывают у пленника нужные ассоциации, а и в самом деле не ладят. Что у умного на уме, то у бранящегося на языке, а уж стравливать ненавидящих друг друга противников Локи умел как никто другой. И кстати, о бранящихся противниках. Хагалар через слово оскорбляет его, называет ребенком. Провоцирует. Однако его мнением можно воспользоваться. Ребенок… Какое хорошее положение. Перед глазами Локи пронеслись картины его детства: он, младший, стоящий за спиной Тора. Науськивающий брата на непослушание, а сам всегда остающийся безнаказанным. Пусть так. Пусть этот высокомерный посланец Одина считает его ребенком, пусть обращается соответственно. Жалость — вот что обычно испытывают к детям. Если не Хагалар, то остальные попадутся в ловушку. Но неужели самодовольный маг и в самом деле считает, что «ребенок» мог бы пройти сквозь бездну? — Где наш поэтический Лагур? — Хагалар был легок на помине. — Er ist hier{?}[Он здесь], — откликнулся Ивар. — Он почтил лабораториум своим присутствием даже раньше, чем я. Он в соседнем помещении, проводит время за чтением «Орла и голубя», если я не ошибаюсь. — Мог бы и не уточнять, — махнул рукой Хагалар, — он всегда читает. И всегда Гёте. Как он его еще наизусть не знает? Ох уж эта страсть к немецкой нации! Старый маг подмигнул довольному Локи — хотя бы одна его догадка подтвердилась: надсмотрщик таки прятался в соседней комнате. Что ж, изучить жертву со стороны — это очень умный ход, которым противники не могли не воспользоваться. — Как там было? — Хагалар задумался, вспоминая текст: — «O Weise! Sprach der Adler, und tief ernst Versinkt er tiefer in sich selbst, O Weisheit! Du redst wie eine Taube!» Так, кажется? — «О мудрец, — сказал ястреб и серьезно и глубоко погрузился в себя, — о мудрость. Ты говоришь как голубь», — прошептал Локи примерный перевод. Он судорожно пытался сообразить, на что Хагалар намекает? — Неплохо, — отметил маг. — Мой юный Локи, ты знаешь немецкий. Это похвально. Хоть что-то ты знаешь! — старец едва слышно похлопал в ладоши. Со скамьи, на которой сидели братья, послышался странный звук. Обернувшись, Локи увидел бледного от нескрываемого гнева Раиду и совершенно спокойного Ивара. Только присмотревшись, царевич заметил, как напряжены пальцы, сжимающие плечо безумца. Ярость, охватившая младшего естественника, была очевидна, но ее причины царевичу оставались не ясны. Судя по взгляду, направленному на Хагалара, злился он на своего союзника, а не на пленника. Быть может, это стихотворение — что-то вроде условного знака, который маг подал слишком рано, и очередной акт хорошо продуманной пьесы пойдет наперекосяк? — А на это что ты скажешь? — голос Хагалара заставил царевича излишне поспешно повернуться к своему основному, на данный момент, противнику. Рука все еще ныла от грубых прикосновений, Локи ожидал попытки нападения и почти инстинктивно принял оборонительную позу. Битва с несколькими тюремщиками выматывала не на шутку, потому что приходилось держать в поле зрения всех троих асов, а они сидели так, что, куда бы Локи ни встал, он не мог одновременно наблюдать за всеми. Весьма тонко продуманный ход! Не зря он с самого начала обратил внимание на несуразную расстановку столов в комнате. Она не позволяла занять ему по-настоящему удобную позицию. — «Daz