— Зачем тебе этот ножик? — послышался закономерный вопрос отца.
— Мне нужен не он. — Локи положил игрушку на место и зашагал прочь от прилавка. — Отец, что ты делал с отобранными вещами? Уничтожал?
— Нет.
— Ясно. — Локи немного помолчал. — Ты можешь их вернуть?
— Зачем? Ты даже не помнишь, как они выглядят.
— Помню. Тот нож помню.
— У тебя такого не было.
— Ясно. — Локи чувствовал, что начинает повторяться, но спорить с отцом не смел. Может, он и не помнил в точности рисунка на рукоятке, но зато точно помнил другое: в том возрасте отца он почти не видел. Какое дело было хранителю всех миров до орнамента на детском оружии? И сейчас ему незачем помнить об этом.
— Мы можем уже сейчас вернуться домой?
Бог ничего не ответил, только головой едва заметно кивнул и продолжил идти в том же направлении, куда и ранее. Локи уж подумал, что отец решил проигнорировать дерзкую просьбу, как вдруг Один схватил его за руку и резко свернул в едва различимый проулок. Прикосновение обожгло огнем, царевич хотел инстинктивно отдернуть руку или наоборот сжать запястье отца еще сильнее и вывести обратно на главную улицу. Грязные, вонючие проулки — не место для бога! Да и сама ярмарка — тоже ему не место. Локи усмехнулся: по всему выходило, что бог не имел права никуда выходить за пределы золотого чертога.
Сборы заняли достаточно много времени. Локи с тоской смотрел на множество покупок и понимал, что большая часть ему никогда не понадобится. Стоило раздарить их поселенцам или выбросить.
Марципан ждал хозяина на конюшне. Он всем своим видом выражал недовольство по поводу тяжелой поклажи, но не посмел даже фыркнуть. Царевич благодарно улыбнулся ему: этот конь был полной противоположностью тому кошмару, которого Тор так и не смог воспитать.
Вести животное через полунепроходимые джунгли было тяжело, и Локи радовался тому, что возвращаться к раффлезии не придется. Он как в последний раз любовался чудесными просторами Ванахейма. Когда он попадает сюда вновь, попадет ли вообще… Пускай дышать здесь тяжело, но зато какая природа, какое буйство красок, какая растительность! А что ждет его в Асгарде? Серость, холод, бесконечный снег и еще одна прекрасная возможность заболеть. С сожалением Локи переоделся в тяжелую зимнюю одежду. Стоять в ней в тропическом лесу было невыносимо, но отец в этот раз не стал растягивать мучение. Голубая вспышка резанула глаза, и вот они уже на Радужном мосту. Хеймдаль поприветствовал их сдержано, как и всегда. Но только сегодня Локи отметил, как неуместно выглядит эта холоднокровная сдержанность. Страж вел себя так, будто общался с равным. Хоть он и не видел того, что видел царевич, проведший три ночи наедине с богом, но и не мог не чувствовать трепета перед правителем девяти миров и должен был выказывать его, как подобает верному подданному.
— Поедешь во дворец или в поселение?
Царевич, услышав такой вопрос, чуть не уронил Тессеракт, который как раз собирался вернуть в подпространственный карман. Отец дает выбор, дает возможность убежать, не встречаться с матерью и ничего ей не говорить. Принять это предложение — значит показать себя трусом. Отказаться… Стоило представить разочарованное лицо матери, чтобы понять: выбора, как всегда, нет.
— В поселение. — Локи проклинал себя за слабость, но поделать ничего не мог. — Передай это Тору, пожалуйста. — Он отцепил от одной из дорожных сумок подарок брату: не только надсмотрщики должны быть обласканы, но и все члены семьи. Один бережно принял из его рук тряпичный сверток, и только тогда Локи понял, как дерзко поступил: как посмел он использовать великого бога в качестве своего личного гонца! Он открыл было рот, чтобы извиниться, но отец зашагал прочь по Радужному мосту. Локи поспешил за ним, ведя коня под уздцы. Если царь не вызывает Слейпнира, значит, хочет прогуляться и подумать.
— Отец, — Локи постарался обратить на себя внимание бога, который, казалось, даже не замечал, что царевич все еще следует за ним, — ты предлагал разобрать мои ошибки в Мидгарде. Я готов.
Молодой маг приложил все силы к тому, чтобы голос не дрогнул. Он больше всего на свете не хотел ничего обсуждать, но после всего случившегося понимал, что отец дурного не предложит. Да, он узнает еще много нелицеприятной правды, но, быть может, признав свои ошибки, сможет, наконец, стать достойным… воспитанником. Чуждое слово все еще вызывало если не глухую боль, то ненависть в груди, но «сыном» Локи себя больше не смел называть даже мысленно.
— Нет, не сейчас, — Один покачал головой. — Ты пока не готов к разговору. Тебе стоит отдохнуть. Как и мне. Отправляйся в поселение с вверенным тебе артефактом и будь готов к началу лета вернуться домой. Но не ранее.
Локи кивнул. Отец, как всегда, прав, и не может быть иначе. Он взобрался на лошадь, с неудовольствием отмечая возникшую разницу в росте.
— Спасибо тебе. За все, — крикнул он и унесся вдаль, пришпоривая коня. Теперь бы только побыстрее забрать свиту и оказаться в поселении, запереться в своем доме и ни о чем не думать. По крайней мере до того часа, как придется извлекать Тора из мира смертных. Хорошо хоть, что для открытия портала на Радужном мосту не нужно на этом самом мосту лично присутствовать.
Один остановился на разноцветном мосту и долго смотрел вслед удаляющемуся всаднику. Вот он поравнялся с Хугином, спешащим поприветствовать хозяина. Царь подставил руку, позволяя помощнику сесть на плечо.
— За казнь не благодарят, — задумчиво произнес он. Хугин понимающе каркнул.
Вопрос с ночевкой решился сам собой — царевна посчитала, что у нее слишком мало времени на осмотр новой местности и беседы с учеными, поэтому спать она не будет вовсе. Поскольку Ивару необходимо было вызволить из других миров логистов и целителей, царевна перебралась в семиугольный дом лабораториум фелага Локи, который произвел на гостью должное впечатление. Поломанный Каскет предусмотрительная Беркана заранее спрятала. Она целый день ходила вокруг царевны, не решаясь вновь обратить на себя ее внимание. Дочь Лафея часами сидела подле Фену и слушала рассказы о ее преступном прошлом. Прекрасная снаружи, она успела за свою короткую жизнь убить ни один десяток мужчин и теперь самодовольно делилась подробностями убийств и сокрытия трупов. Чуть позже к девушкам присоединился Хагалар и увлек царевну рассказами о последней войне, в которой лично участвовал. Царевна расспрашивала новых знакомцев об их быте, стремясь найти подтверждение обрывочным сведениям, почерпнутым от Ивара и родной матери. Ее очень удивило, что асы предпочитали водоросли и ягель обычным овощам, что сланцевые ножи с изображениями животных использовались для еды, а не для ритуалов. Один такой нож с тюленем на рукоятке Черная Вдова всегда носила с собой в память о веселом прошлом. Не одну шею этот нож перерезал, не раз выручал свою хозяйку в самых трудных ситуациях, но теперь он покоился в руках иномирской гостьи и должен был в скором времени отправиться с ней в Ётунхейм. На пару минут заглянул Фену: передал Ивару, что Раиду задерживается на Земле, изучая некую «бывшую силу», по-научному «Варкрафт». Ивар не знал, что и делать: то ли немедленно идти к брату и возвращать его силой, то ли остаться с гостьей. Фену ничего дельного посоветовать не мог, поэтому быстро покинул друга и направился к Наутиз — Раиду просил передать ей послание от Ингвара.
Во второй день царевна твердо решила заняться наукой, для чего пригласила к себе Беркану и целителя Алгира, с которым была заочно знакома еще до войны. К ним попытался подсесть молодой маг: он завел разговор о своих любимых красках, о том, как именно выделять красную из марены, а фиолетовую из лишайника, но дочь Лафея заявила, что ётуны признают только одну краску — черную, и добывают ее из болот, обогащенных железом. Ивар только пожал плечами и отошел от дружной компании. Слово взяла Беркана.
— Человеческая наука не совсем такая, как у нас. Она завязана на идее падения с неба. И человек, и все живое было сброшено на Землю и стало несовершенным, даже само мироздание. И цель магии людей — найти эликсир, который смог бы сделать все металлы золотом, то есть совершенством, а также камень, который смог бы вылечить не только человечество, но и все мироздание от негативных последствий падения. Маги были уверены, что так мир вернется в блаженное состояние совершенства. Камень, жидкость или порошок — неважно, он может быть в любом виде. Так считали люди. Мы же точно знаем, что такое мировоззрение суть ложь. Но что насчет алкагеста, ваше высочество? Ученые Ётунхейма его нашли?
