Дверь отворилась, но вместо Одина в проем скользнуло что-то мелкое и шустрое. Локи не успел и рта открыть, как по его штанине и рубашке вскарабкалась… Белка!
— Рататоск! — воскликнул Локи. Это и правда была она: вечная белка, живущая на Иггдрасиле между орлом неба и драконом земли, главная сплетница, жаждущая перессорить своих соседей. О легендарной белке Локи слышал, но никогда не видел. По размерам она была чуть больше обычной, но более ничем не выделялась среди сородичей. Ухватившись коготками за ткань рубашки и слегка оцарапав кожу, белка быстро застрекотала на своем беличьем языке, пристально глядя в глаза.
— Рататоск сможет тебя защитить и укажет дорогу домой, если заблудишься, — Один лишь заглянул в комнату, удостоверившись, что белка нашла своего подопечного. Локи перевел на него ошарашенный взгляд. Отец что, издевается над ним? Если бы он не знал характера дорогого родителя, то подумал бы, что это именно так, что белка — не более чем насмешка. Но Один есть Один, он не может смеяться и шутить.
— До вечера, — и царь Асгарда захлопнул дверь до того, как Локи успел произнести хоть слово. Справившись с первым удивлением, он протянул руку к зверьку, не зная, позволит ли тот себя погладить.
— Добрый день, — произнес Локи учтиво, судорожно соображая, как именно выразить почтение изначальной белке. Та, разумеется, не ответила, но продолжила внимательно изучать полуаса черными глазами-бусинами. Как бы сказал Ивар, «речевой аппарат белки не приспособлен для воспроизведения звуков, привычных асам». Нервный смешок, сорвавшийся с губ, ничуть не смутил зверька, который милостиво разрешил себя погладить и, кажется, был полностью доволен происходящим. Его уши, головка и спинка оказались мягкими и приятными на ощупь, огромный пушистый хвост должен был быть еще мягче, но дотронуться до него Локи не решился.
Белка разумна, в этом нет сомнений, но насколько? Царевич перебирал все известные ему сведения об изначальных зверях, но ничего путного в голову не приходило. Можно ли потерять белку на ярмарке? Он боялся себе представить, что скажет отец, если он на базаре потеряет изначальную белку, которая являлась чуть ли не ровесницей Иггдрасилю. «Пап, понимаешь, я тут… белку потерял… изначальную» — Локи едва сдержал нервный смех, представив себе выражение лица отца после такого заявления. Хотя, учитывая возраст, это кто еще кого потеряет… Локи оглядел свои вещи: он прихватил с собой веревку, из которой легко можно сделать поводок, но согласится ли Рататоск, не обидится ли? А может ли белка вообще обижаться? Царевич тихо выругался уже второй раз за день: опять он сам себя загнал в ловушку. Без белки он не сможет вернуться, а как заставить белку весь день просидеть на плече? Договориться с ней нельзя, она же не понимает язык асов. А если и понимает, то она же животное, не совсем разумная тварь. Постояв посреди комнаты еще с минуту, Локи таки принял, как ему самому казалось, правильное решение: он соорудил из веревки что-то на подобии поводка с ошейником и взял его с собой. Если Рататоск попробует сбежать, то он сделает все, чтобы привязать её к себе. А если будет сидеть спокойно, то и пусть сидит. Оставалось только надеяться, что она не окажется такой же строптивой, как конь Тора, доставивший столько проблем немногим ранее. Тонкое издевательство — дать в надсмотрщики зверя, за которым заключенный должен самолично приглядывать!
Огромный базар встретил Локи привычным шумом и суетой. Со всех сторон доносились запахи вкуснейшей еды: завернутые в банановые листья фрукты, рис, морепродукты — чего тут только не было. Локи опасался, что Рататоск в любой момент может спрыгнуть с плеча и броситься к какому-нибудь особо аппетитному лакомству, поэтому не сводил глаз с соглядатая отца. Однако белка вела себя на редкость прилично. Она бесцеремонно лазала по его рубашке: то спускалась к запястьям, то забиралась на голову, и беспрестанно что-то говорила на своем беличьем языке. Окружающим не было до нее никакого дела: мало ли в каком обличье ходит приезжий маг. Облик животного умел принимать почти каждый, и Локи в свое время потратил много времени на заклятие оборотничества. Лучше всего ему удавался лосось, а хуже всего — хищные звери.
Царевич решил начать с покупки лошади. Где они продаются, он помнил точно, и направился быстрым шагом к дальнему концу базара, с трудом протискиваясь сквозь толпу и придерживая белку правой рукой. Привычный широкий шаг плохо сочетался с местным воздухом: Локи совсем отвык от местного климата и, совершив незначительное физическое усилие, тут же почувствовал дурноту и нехватку кислорода в легких. Выровняв дыхание, он продолжил свой путь менее быстрым шагом, опасаясь нового приступа и вспоминая, как сильно это мешало ему в детстве, когда им с Тором разрешали не степенно шествовать по улицам, а дать волю юношеской несдержанности.
Стойла встретили его запахом сена и конского навоза. Лошади, совсем не такие холеные, как во дворце, не обратили внимания на гостя, а вот их хозяин — пожилой ван с двумя десятками дорогих перстней на пальцах, подскочил к Локи с самой широкой улыбкой.
— Selamat siang. Aku mau beli rumah{?}[Добрый день, я бы хотел купить лошадь], — слова лились словно музыка: язык вспоминался очень легко, и Локи не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы произнести простейшую фразу.
— Милости просим, милости просим, молодой юноша. Выбирай, — послышалась в ответ речь на языке асов.
Локи нахмурился: продавец точно был ваном, их ни с кем не перепутаешь. С каких пор на ванахеймской ярмарке в ходу язык асов?
Царевич обошел лошадей, особо присматриваясь к молодым жеребцам трех-четырех зим: лошадь в этом возрасте уже спокойно может возить, но еще легко привыкает к новому хозяину. Отобрав нескольких по масти и породе, Локи велел вывести их. Торговец прикрепил к уздечке первого коня корду и протянул её возможному покупателю. Чтобы заставить коня пойти шагом, потребовалось лишь пару раз цокнуть языком. Вороной жеребец с белыми носками и звездочкой на лбу, с коротко и ровно прощипанной гривой, навскидку чуть больше полутора фатомов в холке выглядел вполне достойным сына Одина. Движения были неплохими, достаточно широкими и легкими, пригодными для выполнения различного рода упражнений. Просмотрев всех лошадей и прикинув для себя несколько вариантов, Локи уже хотел уж было заняться суставами, как вдруг Рататоск спрыгнула на землю. Царевич не успел перехватить белку и испугался, что она сейчас сбежит, но вместо этого тварь с разбега прыгнула на гриву одного из коней, взобралась на круп и начала беспорядочно метаться, не прекращая стрекотать.
— Твой друг невероятно прыток, — заметил купец, ничуть не смутившись. Локи только кивнул, пытаясь понять: развлекается Рататоск или же осматривает лошадь? С одного коня она перепрыгнула на другого, затем на третьего. Каждый тут же начинал тихо ржать, будто отвечал на стрекот.
— Как тебя зовут? — хриплый голос торговца отвлек Локи от наблюдения за беличьими манипуляциями. Он мог поклясться, что Рататоск специально осматривала суставы!
— Рото, — бросил он первое, что пришло в голову. Ваны отличались гостеприимством и излишним любопытством. Каждый норовил узнать имя, возраст, семейное положение, национальность. Таким уж этот народ уродился, и с этим ничего нельзя было сделать.
— А меня Камбанг. Ты женат?
— Еще нет, — Локи искренне надеялся, что новая внешность делает его достаточно молодым, чтобы отсутствие жены и кучи детей не вызвало волну сочувствия и непонимания у жителя мира, где в каждой семье растили несколько десятков детей.
— Вот это зря, это зря, — торговец преданно глядел в глаза Локи, будто понимал, кто стоит пред ним на самом деле. — Семья — это очень хорошо.
Пока они беседовали, белка добралась до последней лошади, спрыгнула на мокрый песок, схватила палочку и принялась что-то чертить.
— Твой друг, кажется, выбрал себе лошадь, — заметил торговец, читая едва различимые слова: «Вторая лошадь. Оседлай».
