— Я хочу от него ребенка!
— Замолкни, мерзостная! Ты лишилась рассудка?! — гневно выпалил Раиду, дёрнувшись так, что другая девица свалилась бы на пол, но только не Фену. Да как она смеет своими речами, подобно Хагалару, очернять царевича? Как она смеет даже мечтать о том, чтобы сын бога прикоснулся к ней или подарил ей ребенка?! — Он — сын царя и наш царь!
— Ничего удивительного в моей жажде нет, — успокаивающе отозвалась Фену, опустив ладони на плечи и придвигаясь ближе. — Все женщины поселения ждут Локи с распростертыми объятиями. Умные девушки обожают непобедимых царевичей Асгарда, воскресающих из мертвых, — Фену повела руками — звякнули многочисленные браслеты, украшавшие запястья. — Удача отца перейдет сыну, — она прижалась к обнимающему ее мужчине и наклонилась, страстно зашептав на ухо, иногда прихватывая губами мочку. — Мой ребенок должен быть лучшим мечником, стрелком и копейщиком одновременно. Должен стать первым советником неважно какого царя. Уметь и знать все на свете. Он должен перевернуть жизнь Асгарда и заявить о себе. И это должен быть сын Локи.
Отодвинувшись, девушка приблизила свое лицо к лицу мужчины и коснулась его губ лишь горячим дыханием.
— Der mächtige Raidu ist auf mich eifersüchtig?{?}[Могучий Раиду ревнует меня?]
— Удивляется твоей расчетливости, Фену, — естественник ответил на улыбку, осветившую лицо девы и предавшую и без того миловидным чертам ослепительную красоту.
— Не переживай, милый, от отца ребенка можно всю жизнь скрывать, — Фену накрыла своей рукой кисть естественника, лежавшую на ее талии, и потянула вверх, умастив на собственной груди.
— Ты работаешь с самым желанным телом во всем Асгарде. И Беркана… — девушка задохнулась, прервав свою пламенную речь, когда пальцы мужчины сжались, смяв тонкую ткань. — Как одиноко дочери Одина в фелаге, где нет ни одной женщины, — продолжила она, бросая каждое слово с придыханием и распаляясь все сильнее. — Раиду, ты должен немедленно пожертвовать пятью минутами своего бесконечного времени и свести меня с Локи.
— Даже если сведу, ты не сможешь совратить царевича Асгарда, — усмехнулся естественник, поднимая руку и касаясь полных губ девушки.
— Локи, in erster Linie{?}[в первую очередь], мужчина, а потом уже царевич и воин, — она говорила столь уверенно, будто совращение царевичей было для нее привычным делом. — Он окажется моим, если я того захочу. Или ты подозреваешь меня в непрофессионализме?
— Знай, бессовестная, он родился после войны с Етунхеймом, — не сказать, что обволакивающий голос и мягкие прикосновения совсем не впечатлили естественника, но куда больше близости он желал увидеть, как рухнет очередная напыщенная идея, оскорбляющая облик самого царевича.
— Невероятно шедевральная чушь! — пошло рассмеялась Фену, слегка прикрывая рот рукой, но в ее смехе мужчина чувствовал долю сомнения.
— Так сказал твой мастер, — подытожил он.
— Хагалар? Проклятье поселения? Зачем ты его вообще слушаешь? Ты в курсе, что Хагалар — еще тот безумный извращенец? — Фену, чьи планы, так долго вынашиваемые, стали столь зыбки, на какой-то момент предстала перед естественником в своем истинном обличье — растерянной девушкой, некрасивой и глуповатой. Это продолжалось лишь мгновение: такие женщины, как она, быстро умеют подстраиваться под ситуацию и не терять лица.
— Ты даже не представляешь, что он предлагал мне сделать, — проворковала она, опуская глаза и изображая поруганную невинность. — Я тебе такое могу рассказать о его домоганиях… Но скромно промолчу.
— Лучше займись делом, пока блудливые речи не довели тебя до петли.
Бережно ссадив еще больше помрачневшую Фену на скамью, Раиду поднялся на ноги, оправил одежду и с неосознанным сожалением оглядел девицу.
— Оставляю документы тебе, ты не против?
— Я не против всего, что ты мне предложишь, — усмехнулась та, но скорее для поддержания образа.
Взяв листки, она грациозно встала и бросила вслед уходящему естественнику:
— Ты явно из образа выпадаешь. Раиду — самовлюбленный гений науки казался мне милее, чем Раиду — верный пес царевича.
Ученый, вздрогнув, лишь ускорил шаг и вышел из дома под одобрительное молчание его обитателей.
====== Глава 27 ======
Ранее утро встретило царевича кромешной тьмой и холодом. Солнце еще даже не собиралось вставать, и это обстоятельство не добавляло желания покидать теплую и уютную постель, объятия которой были немногим хуже объятий матери. Локи уже привык подниматься после полудня, а ночи проводить вместе с Иваром в забавах: устраивать мелкие взрывы, запускать фейерверки и просто играть с огнем. Поэтому он ощущал неподъемную тяжесть собственной головы и заторможенность, достойную Тора в изрядном подпитии: будто бы за ночь (точнее, за те несколько часов, что царевичу удалось выкроить для сна) мысли смерзлись в один снежный ком, который, в свою очередь, намертво примерз к земле и оттаивать не собирался. Сонливость сменилась злостью на весь мир, а особенно на отца, который назначил встречу в предрассветный час. Желания ехать в мир, бывший когда-то театральной сценой для детских мечтаний, не было никакого, тем более вдвоем с отцом. «Вдвоем» — это без Тора, но все равно с соглядатаями. Отец возьмет с собой половину дворца, не меньше. Но зато своих рабов можно не брать и отдохнуть от их навязчивых услуг.
Локи встрепенулся, осознав, что сейчас заснет сидя, поднялся на ноги и чуть не упал, запутавшись в складках съехавшей с кровати шкуры. В темноте можно было различить только смутные силуэты предметов, но Локи не собирался растапливать очаг: он покинет дом через самое короткое время, да и слипающиеся глаза заболят от резкого яркого света. То ли дело человеческие лампы с приглушенным щадящим светом. Вот уж что нельзя купить в Ванахейме, так это нормальную настольную лампу.
Процесс одевания занял несколько больше времени, чем обычно. За много месяцев пребывания в поселении Локи уже смирился с необходимостью ходить в защитном костюме, но в этот раз его можно и нужно оставить дома. Просторная и легкая одежда — для жары Ванахейма; теплая и тяжелая — для холода Асгарда. Кто-то из рабов сунулся было помочь, заметив, что господин никак не может подобрать нужной рубашки, но Локи лишь нетерпеливо отмахнулся — уж одеться он точно в состоянии самостоятельно.
Зато причесаться так и не удалось — один костяной гребень сломался прямо в руке, а другой таинственным образом исчез со стола. Устраивать скандал и затевать поиски гребня Локи не хотел, поэтому просто внес его в список покупок — все равно костяные гребни ему никогда не нравились, в отличие от матери. Именно она в свое время подарила ему и Тору несколько, как она считала, красивых, а на деле, безвкусных предметов обихода.
Покончив со сборами, Локи вышел из дома и направился к конюшне. Лошадь Тора, словно почувствовав, что возвращается домой, к своему настоящему хозяину, решила окончательно порвать и так трещавшие по швам отношения с младшим царевичем. Он потратил более получаса на то, чтобы заставить её ехать в нужную ему, а не ей, сторону. Если бы дражайшие родители наблюдали за их противостоянием, то точно отказались бы от недостойного сына — они столько сил положили в его обучение, а он не может справиться с конем! Злой, как тысяча ётунов, мысленно костерящий самыми замысловатыми ругательствами неродного брата, купившего этот кошмар во плоти, гордо именуемый лошадью, Локи успокаивал себя тем, что на ярмарке выберет самую спокойную лошадь, а эту впредь будет обходить по большому кругу.
Однако для покупки чего угодно необходимо серебро… Локи тихо выругался вслух на одном из языков Мидгарда: просить деньги, унижаться перед отцом — лучше уж всю жизнь ходить пешком и переехать в поселение, не знающее платежной системы. Но кто ему позволит поступать по собственному разумению? Уж точно не отец и тем более не старый маг, жаждущий получить высокородного раба. Однако с Хагаларом справиться проще, чем с отцом. Надо любым способом избежать очередного допроса. Придется вести себя так, чтобы отец не смог применить свои излюбленные методы. Раз переспорить его нельзя, то можно молчать и ни на что не реагировать — пусть Один попробует достучаться до сознания того, кто его не слушает и не слышит!
