По мнению следователей, серия преступлений была заранее спланирована и продумана до мельчайших деталей организованной группой лиц, имеющих отношение к секте и преследующих какие-то свои религиозные интересы.
Отрезок «Алтай – Псков» характеризовался татуировками на груди. И все открывающиеся ссылки, как и истории пострадавших, имели общее сходство: отношения между людьми. Это были истории родом из сердца.
Глава 1. Лиза – Валя
Фамилия Имя Отчество: Елизавета Сергеевна Лунина
Дата рождения: 14.12.2002
Обстоятельства исчезновения: 13.03.2020 в 17.10 Лиза, взяв с собой собаку, вышла из дома на улице Ломоносова. Через 5 минут она зашла в магазин, расположенный в тридцати метрах, купила продукты и вышла на улицу. В 17.35 собака вернулась одна, без хозяйки. С тех пор о местонахождении Лизы ничего не известно.
Приметы: рост 172 см, стройного телосложения, волосы красно-рыжие длиной до лопаток, глаза голубые.
Одежда: изумрудно-зеленая короткая куртка с капюшоном, белый пуловер, серые джинсы, черные кроссовки.
Фамилия Имя Отчество: Валентина Анатольевна Орлова
Дата рождения: 17.02.1992
Обстоятельства исчезновения: 13.03.20 в 20.45 вышла из художественной галереи «Живые полотна» в городе Омск и направилась в сторону автобусной остановки. Дома девушка не появилась. Ее вещи нашли брошенными на скамье в сквере по пути.
Приметы: рост 162 см, худощавого телосложения, волосы черные выше плеч, глаза голубые.
Одежда: черный пуховик ниже колен, фиолетовая вязаная шапка, фиолетовый шарф в желтых узорах, черные ботинки, платье черное свободного покроя до колен.
Утром 13 ноября Валентину Орлову обнаружили прохожие. Без одежды, без сознания, она лежала, свернувшись клубочком, подле фонтана на площади Омска. Девушка ввела в заблуждение сотрудников полиции и скорой помощи, назвавшись именем Елизаветы Луниной. Это привело к путанице и череде недоразумений.
Никто поначалу не понимал, для чего девушке выдавать себя за другого человека. Ситуация осложнилась, когда родители Лизы, несмотря на внешность девушки перед ними, признали в Валентине свою дочь. Сотрудники полиции и больницы были свидетелями развернувшейся сцены.
Давно известно, что люди страдающие наиболее уязвимы перед действиями мошенников, наиболее подвержены внушению и склонны верить во многое, не поддающееся научному объяснению. Вполне оправданно такие люди цепляются за любую возможность чуда, будь то религия или экстрасенсы, реинкарнация или вероятность нахождения родной души в чужом теле. Человек, не присутствовавший в те минуты в палате, мог разумно предположить, что убитые горем родители схватились за единственную возможность вновь обрести свою дочь. Но все это не выглядело так.
Родители Лизы не походили на тех, кого можно с легкостью обмануть даже в такое непростое для них время. Современные, трезвомыслящие, сполна обладающие чувством собственного достоинства, они не верили в Бога, были заведомо настроены скептически по отношению к любым источникам информации, достоверность которых могла быть под сомнением. С самого начала они наотрез отказались воспринимать слова Вали о том, что она – Лиза. То, как она называла их мамой и папой, раздражало, выводило из себя. Но потом… Отец признался, что в поведении Вали сквозь толщу непривычной чужой внешности он вдруг разглядел свою дочь. Узнал ее, признал, прочувствовал.
Немыслимым образом Валя верно отвечала на каверзные вопросы родителей Лизы. Описывала обстановку квартиры, без запинки говорила, где хранятся иголки с нитками, заколки для волос, документы, пылесос, какого цвета утюг и какой расцветки ее постельное белье, какой ящик комода для чего предназначен. Валя отвечала и на вопросы о детстве – не очевидные, вопросы о мелочах, вроде описания любимой пижамы или обоев в ее комнате десять лет назад.
– Кто такой Ежик? – спросил отец.
И Валя, не задумываясь, выпалила:
– Это имя моей мягкой игрушки-гусеницы. Но правильнее спросить «кто такая», ведь она девочка.
Валю спрашивали и о родственниках, соседях, одноклассниках, о событиях их жизни, подробностях, которые были известны Лизе. Задавали и ложные вопросы, чтобы исключить обман.
– Сколько тебе было лет, когда умер дядя Гена? – спрашивала мама о несуществующем родственнике.
И Валя отвечала:
– Какой дядя Гена? Не знаю такого.
– Помнишь, когда мы пошли на каток, мы гладили на улице кошку? Ты уговаривала забрать ее домой. Какого она была цвета? – спрашивал отец.
– Не было такого, – фыркала Валя. – Ты не позволил бы гладить бездомную кошку, потому что у нее может быть лишай. И вообще ты их всех зовешь блохастыми. И на каток с тобой мы ни разу не ходили, – обиженно добавляла она.
При этих «допросах» присутствовал психиатр, позже – полицейский психолог. Они тщательно наблюдали за реакциями, готовые выявить ложь. Валя отвечала на их вопросы, проходила всевозможные тесты, заполняла анкеты. Она поправляла, когда ее случайно или нарочно называли Валей, раздражалась от этого. Валя плакала, видя себя в зеркале, в отражении ложки или оконном стекле. Ее рука в неосознанном движении тянулась поправить волосы, указательный палец рисовал в воздухе полукруг так, словно она собиралась намотать на него длинную прядь, но, наткнувшись на воздух, палец замирал, и рука медленно опускалась. Это повторялось много раз.
Помимо привычки поправлять волосы, родители Лизы на беседе с психологом поочередно заявили и о других особенностях поведения своего ребенка, которые ясно виделись в Вале. Так, Лизу раньше часто ругали за ее привычку хрустеть костяшками пальцев. И Валя, пару раз принимавшаяся за это дело, смущенно осекалась, бросая виноватые взгляды на родителей. Папа Лизы рассказал про другую деталь. Дескать, Лиза, когда на чем-то была сосредоточена, закусывала уголок верхней губы. Было это совпадением или нет, но Валя при заполнении тестов делала точно так же.
Встреча Вали с ее настоящими родственниками прошла натянуто. Бабушка Вали, узнав, что внучка ее не помнит и называется другим человеком, слезно просила не дурить и не выдумывать, она была убеждена или хотела верить, что Валя притворяется. Отец и вовсе вел себя так, словно и не слышал предупреждений психолога и слов самой Вали. Несмотря на весьма прохладную реакцию дочери, он настойчиво обнимал девушку, рассказывал ей о событиях, которые произошли, пока Валя отсутствовала в их жизни. Бабушка то и дело норовила погладить внучку по голове или спине, дотронуться до нее. Психолог отметил невербальные знаки, указывающие на то, что девушка не знает своих настоящих родных. Это и первая реакция, когда девушка равнодушно скользнула взглядом по прибывшим, и последующие – закрытые позы, вымученные улыбки вежливости, скованные движения, непонимающие взгляды, растерянность, молчаливость. Валя не знала, как себя вести, смущенно мялась, ища глазами поддержки у родителей, которых считала своими.
Внимание к Вале было приковано до глубокой ночи. Сотрудники полиции подвергли Валю многочасовому допросу, на котором, впрочем, не узнали ничего нового. Пришлось признать, что психологическое состояние девушки слишком нестабильно, и ей позволили отдохнуть. Валя просилась домой, но ее просьба не была удовлетворена. Зато родителям Лизы разрешили остаться на ночь в палате.
Утром отец привез из гостиницы Тимошку – престарелого беспородистого пса, любимца Лизы. Зная любовь дочери к питомцу, они на радостях взяли его из дома с собой в дальнюю дорогу. Пес радостно заскулил и бросился к «хозяйке», несмотря на незнакомую внешность, а Валя обняла его точно так, как обняла бы Лиза. Эта встреча только крепче укоренила убеждения родителей, что перед ними их дочь, и только больше пошатнула решимость психолога докопаться до истины и выявить ложь.
А к вечеру родителей огорошили известием: найден труп, и по всем признакам это Лиза. Опознание подтвердило: это действительно было тело их дочери.
