Я забрал в ад 666 и верну не всех. Пятница, 13. Ад придет к вам. Ждите.

Отследить отправителя не удалось, адрес был умело зашифрован. Но после сообщений за дело активно взялись представители спецслужб. За несколько месяцев им удалось выявить всех пропавших по стране и понять, что происходящее – не просто совокупность преступлений, а хорошо продуманный и обширный, нетипичный террористический акт. Сверившись с календарем, один из сотрудников понял, что следующая пятница тринадцатого ожидалась в ноябре текущего года. На всякий случай к этому событию начали готовиться заранее: создали специальные группы быстрого реагирования, состоявшие из лучших следователей и дознавателей, назначили дежурные патрули, разработали инструкции на разные прогнозируемые случаи. Предполагалось, что накануне злополучного дня будут оповещены государственные службы и введен режим чрезвычайной ситуации для медицинских работников, спасателей и полицейских.

Восемь месяцев было глухо. Расследования велись, но результатов не приносили: из исчезнувших не нашли никого – ни живыми, ни мертвыми. Спецслужбы топтались на месте, зацепиться было не за что.

А в ноябре этого же года, в пятницу, тринадцатого числа, началось такое, к чему никто не был готов. Повсюду стали рассыпаться жуткие события, которые не поддавались никаким объяснениям и противоречили здравому смыслу.

Благодаря тому, что все были заранее предупреждены, спецслужбам стали оперативно поступать звонки со всех точек страны с описанием происшествий. Первым таким известным случаем стали события в Омске, туда и направилась первая спецгруппа.

***

В городе Омске подле фонтана на улице Тарской рано утром прохожие случайно обнаружили девушку без одежды. Она лежала, свернувшись клубочком, и никто сразу не понял – жива она была или мертва, спала она или была без сознания. На место почти одновременно прибыли и скорая помощь, и наряд полиции. Девушку без труда удалось привести в чувство. И первое, о чем она сообщила, было то, что ее зовут Лиза, и что она не узнает эту местность, потому что родом из села в Республике Алтай.

На теле девушки не было заметных повреждений, ранений, гематом или царапин. Лиза не выглядела истощенной или нуждающейся в срочной медицинской помощи, и тем не менее ее экстренно доставили в больницу для проведения обследования. Сотрудники полиции связались с родителями девушки, и те, потрясенные известием, преодолели тысячу километров за полтора дня. Мать с отцом в ожидании, пока их впустят в палату, плакали, в волнении переминались с ноги на ногу, не отходили друг от друга, не сводили глаз с двери, за которой находилась их дочь, их девочка. С разрешения врача они ворвались в комнату и… замерли. На кровати была не их дочь. Это была не Лиза.

Девушка рывком села в постели, ликующе вскрикнула, а наблюдатели – врачи и сотрудники полиции – в удивлении пытались понять причину столь прохладной реакции родителей.

– Это не наша дочь, – нервозно нарушила тишину мать.

И отец отвел от незнакомки взгляд, в подтверждение кивнул.

Пока врачи в замешательстве убеждали родителей приглядеться, говорили что-то о психологической травме, о том, что бывает тяжело узнать человека после долгой разлуки, мать с отцом наотрез отказывались соглашаться, громче и громче твердили, что это не она, не она. Девушка растерянно наблюдала за спорами взрослых, переводила взгляд с одних на других, наконец нерешительно вмешалась.

– Почему вы меня не узнаете? Мама? Папа?

Она спросила тихо, неуверенно, с надеждой взирая на родителей, и те на полуслове замолчали, в недоумении повернулись к ребенку.

– Где Тимошка? – беспомощно оглядываясь, вопросила она.

Мать словно очнулась, с новыми силами принялась доказывать врачам, что это не их дочь. Отец догадался предоставить подтверждение. Он достал телефон и показал полиции, врачам и самой девушке фотографии дочери. Совсем другая, непохожая. Все, кроме пациентки, поверили родителям. А вот девушка совсем не удивилась, не напряглась, не замолчала, когда обман раскрылся.

– Да, это я, – уверенно сказала она и вновь обратилась к родителям. – Почему вы меня не узнаете?

Мать, раздраженная навязчивостью самозванки, выхватила из сумки зеркало и остервенело подсунула его к лицу незнакомки, крича при этом, что разница очевидна. Девушка, увидев себя в отражении, в испуге отскочила, ошарашено заверещала, трогая себя за лицо, волосы, оглядывая свои руки, ноги.

– Это не я! – орала она. – Это не я! Я Лиза! Это не я!

Она выла и в ужасе терла лицо, царапала кожу, надеясь, видимо, сорвать чужую маску. Она переходила на визг, а потом на рев, она забивалась в угол кровати, подтянув ноги к груди, а потом ошеломленно металась по палате.

– У меня рыжие волосы! – протяжно тянула она в перерыве между рыданиями.

Внезапно она беззастенчиво задрала больничную сорочку, осматривая свой живот, а потом вновь завыла.

– У меня шрам от аппендицита! Здесь нет! Это не я! Мама, папа, я Лиза! Это не я, не мое тело!

Мать, от ужаса вжавшись в стену, медленно сползла вниз, теряя сознание. Отец побледнел, не мог оторвать взгляда от происходившего безумства, продолжал трясущейся рукой сжимать телефон с фотографией дочери на экране.

Все присутствующие были поражены. Никто не вмешивался и не препятствовал. На крики сбежалось полбольницы. Люди толпились в коридоре, толкались на пороге, заглядывали в палату. Постепенно силы девушки иссякли, она засела в углу, обняв себя руками, и дико взирала исподлобья.

– Как зовут моего брата? – вдруг охрипшим голосом спросил отец.

– Дядя Эдя, – после паузы слабо выговорила она.

– Сколько лет Тимошке? – снова спросил отец.

– Ты подарил мне его на четвертый день рождения, – всхлипнула девушка. – Ему четырнадцать.

Отец в два шага преодолел расстояние между ними, присел напротив.

– Какую колыбельную я пел тебе в детстве? – требовательно заглянул ей в глаза.

– На поле танки грохотали… – запинаясь, запела она.

И отец поверил.

Это не укладывалось в головах, это было невозможно. Очнувшись, мать тоже задавала вопросы. Девушка не сделала ни одной ошибки. Она сообщала подробности своего детства, называла имена и даты рождения близких, рассказывала об их жизни уверенно, не делая промахов. Она перечисляла своих одноклассников и соседей, вспоминала значимые адреса, говорила то, что было известно только в кругу семьи.

Ее стали расспрашивать об исчезновении. Она рассказала, что тем вечером вышла из дома, взяв с собой Тимошку, зашла в магазин, а затем задержалась возле крыльца, пока пес что-то обнюхивал. А потом перед ней возникла «черная бездна» – некое пятно прямо в воздухе. Оттуда вышел кто-то темный, схватил ее и затянул внутрь. От неожиданности она выпустила поводок с собакой. Что было дальше? – спросили ее.

Все присутствующие внутри палаты переглядывались, качали головами, поднимали брови.

– А дальше он убил меня, – сказала Лиза.

***

Вскоре, сверившись с фотографиями по ориентировкам, полиции удалось провести идентификацию личности нашедшейся девушки. Это была жительница города Омска Валентина Орлова, двадцати восьми лет. Новость не вызвала в девушке никаких чувств, она сообщила, что не знает обладательницу своего нынешнего тела и никогда не знала.

Звонки в полицию и спецслужбы продолжали поступать, и в массовой неразберихе стало понятно, что группы быстрого реагирования были сформированы неправильно, в них не доставало нескольких необходимых специалистов. Быстро принялись искать психиатров, психологов и профайлеров, видеооператоров, которых включали в состав и отправляли вместе с остальными членами группы в секретную командировку – иногда на другой край страны. Или принуждали сотрудничать местных специалистов – как это сделали в Омске на следующий день после обнаружения девушки.

Прибыл психиатр. Он долго беседовал с ней, задавал вопросы, которые, по его мнению, должны были обнаружить правду. Но в ответах девушки не находилось несоответствий, она говорила уверенно, ее память была ясной. Психологические тесты не выявили обмана, по всем свидетельствованиям Валентина если и не была на самом деле Лизой, то совершенно четко ей себя ощущала.