– Дьявол вкладывает эти мерзости в твои уста! – крикнул священник и в ярости посмотрел на девушку.

– Мерзости? Неужели! Как красиво и по-старинному вычурно вы говорите, отец Даниил. Мерзость – это то, что вы творите во имя вашего Бога. Мерзость – это брать деньги за каждую молитву и сорокоуст, или молебен, или отпевание, мерзость – это затевать войну, где брат убивает брата…мерзость – это национализм, который вы разжигаете. Вот что мерзость! А слова – это всего лишь слова, увы, они не поразят ни одного из убийц Артема. И я не сомневаюсь в том, что его убили. Посылайте со мной кого угодно – хоть поезжайте сами. Мне все равно. Я собираюсь вступить в права владения шахтами и северным филиалом. Мне никто в этом не помешает. Даже вы. У меня на руках все документы. А вы никогда не дождетесь меня в своей обители жадности.

– Скажи спасибо, что мы с тобой одни, и тебя не настигнет кара за эти речи!

– Я скажу спасибо тем взносам, которые храм получает от моего отца. Но все же недостаточно, раз вам так хочется получить с меня еще больше. Не говорите мне о моей душе, когда вы осеняете себя крестным знамением пальцами, унизанными перстнями, а под стенами вашего храма умирают голодные нищие, в то время как ваши свиньи едят отходы с обильных ужинов и обедов.

– Ольга Олеговна!

– Я никогда не приму постриг ради вашего обогащения – я лучше раздам золото со своего приданого голодным и нищим прихожанам вашего храма.

Священник стиснул пальцы так, что они захрустели, когда девушка прошла мимо него с прямой спиной и гордо поднятой головой, оставляя позади себя запах свежести и мятного мыла.

А сейчас монах откинулся на спинку кресла и направил мысли в другое русло. Более приятное. Ведь влияние Даниила станет безграничным, потому что он будет иметь у себя сразу два козыря, а, точнее, три, если учесть, что Макар Лебединский теперь делает то, что ему советует диакон, и, вполне возможно, именно Макар станет наследником Олега. Ведь жизнь мажоров так скоротечна, особенно в дикие времена переворотов в стране. Да и бывало в истории, когда сын отбирал все у отца. Манипулировать Макаром намного проще, чем самим Олегом. Но Даниил никуда не торопится. Всё постепенно. На всё требуется время. Скоро настанет весна, и дьякон навестит Макара, произнесёт благословенную речь перед наследником. А чуть позже можно будет и побеседовать наедине. Старший сын никогда особо не ладил с отцом. Это всем известно.

Сыночек, конечно, труслив, как шакал, но, если обеспечить его нужным количеством денег, он утроит свои силы, и, кто знает, может быть, к следующей весне станет на место папочки, а Даниил как всегда останется его советником.

За окнами послышался звук подъезжающего автомобиля, и Даниил медленно встал со своего кресла, чтобы подойти к тяжелой толстой шторе и, отодвинув ее указательным пальцем, бросить взгляд на ворота Храма и на приближающуюся машину. На гладком лице Даниила появилось довольное выражение, словно он только что положил в рот дольку мармелада. А вот и первый козырь – Антон Лебедев. Дьякон видел мальчишку первый раз, когда тот родился, а второй раз, когда достиг тринадцатилетия. Незаконнорожденный сын Олега Лебединского прибыл в Храм принять принять постриг, как того захотел его отец. Мальчик учил Священное писание и его толкование с самого детства. Он знал о своем предназначении и о том, что рано или поздно будет посвящен. Даниил проследил взглядом, как парень вылез из машины. Ветер трепал черную сутану, без знаков отличия и украшений, а Даниил удовлетворенно поглаживал бороду и слегка кряхтел. Истинное наслаждение видеть сына Олега Лебединского в убогой сутане из дешевого сукна и в простых, тяжелых ботинках, как у самого нищего служителя Храма, едва вступившего в его лоно.

Антон был похож на своего отца как две капли воды – такие же длинные очень светлые волосы, высокий, худощавый. Словно насмешка судьбы, если вы хотите скрыть обман или грех, то рано или поздно они вылезут наружу, да так, что укажут на того, кто их совершил. Юный Лебедев олицетворял именно этот случай, когда сам грех во плоти обличал Олега в прелюбодеянии. Сомнений в том, что это сын олигарха не возникало при первом же взгляде на мальчишку еще в младенчестве. Именно поэтому Олег спрятал его от глаз, от журналистов и готовил к постригу.

Незаконнорожденного он не признал своим и признавать не собирался, но Даниил имел письменное подтверждение отцовства Олега из уст матери мальчишки, которая в присутствии двух священнослужителей исповедалась Его Преподобию. Ну а сам Даниил поручил своим людям тест ДНК сделать и убедился окончательно. Документ, за существование которого дьякона могли убить, невзирая на сан. Ведь он нарушил тайну исповеди и записал слова умирающей на бумаге, заставив поставить подпись при свидетелях. Даниил рассчитывал, что когда-нибудь этот документ ему пригодится. Неплохо иметь козыри против самого могущественного человека, как, впрочем, и не хорошо.

Монах хотел отойти от окна и нахмурился, когда из машины вышел Тихон, младший брат Даниила. В такой же черной сутане, как у Антона. Он подал руку темноволосой женщине, очень скромно одетой с платком на голове.

Толстые пальцы дьякона в ярости ударили по стеклу. Таки привез свою девку в Храм. Посмел ослушаться и притащить её сюда, несмотря на запрет брата.

Монах сунул несколько пачек денег в стол и снова сел в кресло, ожидая, что вновь прибывшие скоро поднимутся в приёмную залу и что у Тихона хватит ума оставить свою женщину внизу вместе с монахинями, где ей самое место.

Массивные двойные двери залы приоткрылись, и двое мужчин вошли в помещение, поклонились дьякону, ожидая его приглашения. Тот не торопился их пригласить. Заставлять ждать сына самого Олега – не это ли истинное наслаждение. Когда-нибудь они все будут ползать у него в ногах. Этот мир будет принадлежать Даниилу, а не этим людишкам, возомнившим себя высшими существами. Пыль они и прах перед могуществом Бога и его помазанника. Поднял глаза от бумаг и посмотрел на Антона.

– Добро пожаловать в Храм, сын мой. Подойдите.

Парень бросил взгляд на Тихона и приблизился к монаху. Тот протянул руку, и Антон наклонился, чтобы поцеловать перстень, но на колено не встал, а Даниил ожидал, что встанет. Однако, строптив пацан.

Посмотрел юноше в глаза и не увидел там должной покорности. Взгляд светло-серых глаз спокойный и уверенный. Нет смятения, волнения, как подобает юному кандидату на постриг.

– Как дорога? Всё спокойно?

– Спокойно, Ваше Преподобие, только эпидемия туберкулеза близится с севера. Люди умирают, деревни полыхают. Дороги перекрыты. Нет помощи. Цыгане бушуют. Банды просто грабят дома и машины.

– Прискорбно слышать, да упокоит души умерших наш могущественный Господь. Но ни одна хворь не приходит в наш мир просто так. Грешники несут наказание перед Всевышним.

– Младенцы и дети?

– Именно. Да свершится воля Господа нашего всемогущего!

Все перекрестились и подняли глаза к потолку.

– Твой постриг будет на днях. Пока что будешь выполнять свои обязанности при Храме, как и все монахи. Тихон покажет и расскажет. Видеться будем на заутренней и на вечере. Днем в Теменьково будешь ездить отпевать усопших и отпускать грехи всем страждущим.

– Да, Ваше Преподобие, как скажете, – юноша склонил снова голову

Пусть по больным походит, в грязи покопается, да шлюхам грехи поотпускает.

Совсем не таким должен быть монах. Придётся учить этого юнца смирению.

– Вот и хорошо. Иди, Антон. Тебя проводят в твою келью и расскажут о распорядке дня в Храме.

Когда парень покинул залу, Даниил обернулся к Тихону.

– Чтоб глаз с него не спускал. О любой провинности мне докладывать.

– Конечно.

– Ты почто сюда свою эту притащил?! Я тебе говорил, чтоб не смел привозить?

– Лариса не…не…не.. эта, а моя су..су..пруга перед Богом.

Тихо, и как всегда заикаясь, возразил Тихон и опустил глаза вниз. В отличие от Даниила, он был очень худощавым, с желтоватым цветом кожи и редкими волосами темно-каштанового цвета. Он был намного моложе своего брата, хотя и носил бороду, из-за которой выглядел старше своих лет.