Шел девяносто первый год, закончилась пресловутая перестройка. Однажды на симпозиуме в Киеве Калинича заинтересовала монография по знакомой тематике с грифом «секретно». Он взял фолиант для ознакомления и удивился, увидев фамилию автора – Чаплия Сергей Михайлович. Несравненно большее удивление постигло Леонида Палыча, когда он стал вникать в содержание. В монографии были изложены идеи и выкладки, которые Калинич не так давно излагал Сереже, помогая ему осилить первую, с позволения сказать, самостоятельную работу. Но на Калинича автор нигде не ссылался ни единым словом, даже ни разу не упомянул его фамилии. Как потом выяснилось, эта монография легла в основу Сережиной докторской.

Этот удар Калинич перенес молча, не упрекнув Сережу ни единым словом. Он тяжело пережил безвозвратную утрату своего любимого и, как ему до этого казалось, преданного ученика. Горько было разочароваться в том, кому он доверял, как самому себе. Если бы Сережа открыто спросил у Леонида Палыча разрешения использовать его идеи и решения для своей докторской, Калинич бы не возражал. Наоборот, он бы с радостью помог ему довести работу до кондиции и подсказал бы еще несколько новых изящных идей. Мало ли своих идей он подарил коллегам! Но Сережа воспользовался его идеями втихомолку, скрываясь, как мелкий воришка самого низкого пошиба. Ни с кем не поделившись, Калинич ушел в очередной запой, выйти из которого смог только через месяц.

Выйдя из депрессии, Калинич замкнулся в себе и ударился в работу. После этого с Сергеем Михалычем у него установились чисто служебные отношения, и не более того. Общались они теперь исключительно по необходимости. Калинич перестал интересоваться работами сотрудников и выступать на семинарах, а потом стал по возможности уклоняться от их посещения и ходил на них лишь тогда, когда к этому его непосредственно обязывало начальство.

Когда Леонид Палыч понял, что становится нелюдимым, обозленным и агрессивным, он спохватился. Ведь он раньше терпеть не мог людей с подобными качествами, и вдруг сам превращается в такового не по дням, а по часам. Вот тогда-то он и стал интересоваться теорией Козырева, проблемами времени и его связи с энергией, массой, пространством, полем и информацией. Мощный математический аппарат, полученный еще в юности, пригодился ему для формализации и описания этой связи. Калинич перепробовал множество подходов и, наконец, вывел и решил эти самые уравнения, которые назвал Глобальными Уравнениями Мироздания, а позднее решил, что Вселенские Уравнения – название более подходящее.

Сначала он не знал, что с ними делать, и собрался уж, было, опубликовать их. Вот тут его и осенила идея осуществления телепортации и освобождения энергии вакуума. Перспективы использования этих идей давали простое и дешевое решение транспортной и энергетической проблем человечества. Открывалась также перспектива создания устройства для получения любого вещества в любых количествах, а также репликации – тиражирования любых предметов. Это, в свою очередь, решало проблему производства материальных объектов какой угодно сложности.

XI

Чаплия с разочарованным видом опустился в кресло и, стараясь казаться доброжелательным и приветливым, сказал, изобразив на лице подобие улыбки:

– Жаль, Леонид Палыч, что Вы избегаете тесного общения. Постараюсь быть по возможности кратким.

Он замолчал, пытаясь собраться с мыслями, потом сказал с едва заметным заискиванием:

– Леонид Палыч, Вы не будете столь любезны, чтобы продемонстрировать мне свою новую систему здесь, в кабинете, один на один – без посторонних глаз. Зная Вас, как моего глубоко уважаемого учителя и талантливого ученого, я хотел бы поближе ознакомиться с открытым Вами явлением. Хочу помочь Вам с опубликованием результатов.

Это впервые после защиты докторской Чаплия вспомнил о том, что он – ученик Леонида Палыча. Калинич насторожился и, удивленно вздернув брови, поинтересовался:

– Но почему без посторонних глаз? Я никого не стыжусь. Если люди не поняли с первого раза, но продолжают интересоваться, пусть приходят – милости просим. В конечном итоге все привыкнут к новому и поймут. Одни раньше, другие позже. Кому как дано от Бога.

– Согласен. Но я, кажется, уже оценил Ваше открытие как величайшее в мире. Однако, чтобы поддержать Вас публично, мне нужно во всем самолично удостовериться. Не исключено, что позже у меня еще раз возникнет подобное желание, – проникновенно сказал Чаплия.

«Интересно, что у этого жулика на уме? Просто так он ничего не делает. Но что я, в конце концов, теряю? Вроде бы, ничего. Что ж, попробую согласиться. Только с этим кадром нужно держать ухо востро – от него можно ожидать чего угодно», – подумал Калинич. Поразмыслив еще несколько секунд, Леонид Палыч с достоинством ответил:

– Странно, конечно. Ведь в присутствии других коллег разбираться много проще. И если тебя дурачат, как здесь некоторые подумали, коллективом легче разоблачить афериста.

Чаплия замахал обеими руками, словно отгоняя мух:

– Ну, что Вы, Леонид Палыч!.. Какой из Вас аферист! Вы не смогли бы стать им даже при всем желании! Просто мне хотелось бы познакомиться поближе с Вашей системой в спокойной обстановке, когда никто не мешает. Мне так удобнее, понимаете? А ведь Вы сами когда-то меня учили, что каждый должен работать так, как ему удобнее. Один любит работать под шум вентилятора, другой босиком, третий, – когда в столе гниют яблоки, четвертый, – когда слышит мелодию Моцарта, пятый – сидя в вагоне метро. Лишь бы плодотворнее. Верно?

«Кажется, этот прощелыга давит на мое самолюбие неспроста. Но я уже тертый калач и в этот раз не дам так просто себя одурачить. Даже собака не доверяет человеку, который ее хоть раз ударил. Нет-нет, этому проходимцу от науки верить на слово никак нельзя. Но интересно, что же он все-таки задумал? Дьявол с ним, рискну», – подумал Калинич и вслух сказал:

– Согласен. Когда Вы хотели бы это осуществить?

– Завтра. Сразу же после обеденного перерыва, – обрадовано сказал Чаплия. – Сможете?

– Идет. Мне понадобится минут тридцать-сорок на подготовку. Таким образом, Вам придется быть у себя в кабинете минут за десять до начала перерыва, – сказал Леонид Палыч.

– Я приеду только к концу перерыва. К этому времени, пожалуйста, успейте все подготовить без меня. Вот, я оставляю Вам дубликат ключа от кабинета.

Он пошарил в ящике стола и положил перед Калиничем ключ. Леонид Палыч отшатнулся от него так, словно это был не ключ, а кобра, стоящая на хвосте.

– Нет, Сергей Михалыч, – сказал Калинич. – Я по чужим кабинетам не шастаю.

– Да что за ерунда, Леонид Палыч! Я доверяю Вам, как себе самому. Берите ключ, не упрямьтесь, пожалуйста, – удивленно сказал Чаплия.

– Я же сказал: по чужим кабинетам не шастаю. Это мой принцип, – твердо ответил Калинич. – Если Вы в связи с этим не передумали, то завтра нам придется начать минут на сорок позже, чем Вы планировали.

– Ну, если это для Вас так важно, то будь по-Вашему. А что случилось? Вы же никогда раньше не были таким щепетильным, – поинтересовался Чаплия.

– Жизнь ломает нас, как хочет, а против жизни, как говорится, не попрешь, – заключил Калинич. – Кажется, мы все решили, Сергей Михалыч?

– Если не ошибаюсь, все, – обиженным тоном ответил Чаплия.

– Тогда позвольте откланяться.

– До свидания, Леонид Палыч.

– Доброго здоровьица, – сухо ответил Калинич, вяло пожав протянутую ему руку.

XII

– Установка готова к действию, Сергей Михалыч, – сказал Калинич. – Что будем делать?

– А что бы предложили Вы? – ответил Чаплия вопросом на вопрос.

– Я же не знаю, какая у Вас цель.

– Моя цель – пронаблюдать установку в работе. Так что, уважаемый Леонид Палыч, действуйте, пожалуйста, по своему усмотрению. А я буду вести протокол и подключаться по ходу дела, – предложил Чаплия.

– Ну, это проще. Предлагаю снова начать с Ваших часов. Дайте их мне, пожалуйста, – попросил Калинич.

Чаплия послушно снял часы и протянул Калиничу.