Что именно сыграло решающую роль — обещанные кары или собственная сознательность казначейского секретаря — осталось неведомо, но сообщение достигло адресата в кратчайшие сроки.

— …никак ты нашел себе нового помощника? По такому случаю и форменная одежда? — все в том же легком возбуждении интересовался Саэрос, когда они вчетвером прошли через двойное оцепление, принявшее не столько предъявленные документы, сколько сопровождающего и его емкое «Это со мной».

— Можно сказать, на испытательном сроке, — в тон откликнулся Нолмэндил. Он быстро шел с ними в ряд и успевал с подчеркнуто заинтересованным видом крутить по сторонам головой и засматриваться на парадное убранство. — Рассчитываю зарекомендовать себя с выгодной стороны.

— Вот так новость! Уж не дум…

— Господин Нолмэндил — коллега по другой части, — перебил Белег, и Саэрос, сбившись с шага, взглянув искоса, резко сменил траекторию — отшатнулся от голдо, словно ошпарившись.

Оставшийся путь по дворцу проделали молча.

***

В тот раз Тингол орал так, как до этого орал лишь дважды в жизни — когда узнал правду об Альквалондэ и когда узнал о побеге дочери.

Началось с совещания. Его можно было бы назвать обычным, но все же обычным оно было не вполне: присутствовал весь Малый совет, все высшие военные чины, командующие отдельными пограничными пунктами, отдельными гарнизонами и участками; полным составом пришли члены специального комитета от Государственного собрания, Орофер как его председатель; главы административных районов королевства, а еще представители фалатрим, лаиквенди и авари. Стремительно приближалось лето, а вместе с летом — давно планируемая большая голодримская кампания.

— …таким образом подытожу: Граница и приданные ей в усиление части уже переведены в состояние повышенной готовности и в случае обвала фронта и встречного наступления по любому из направлений будут способны выдержать натиск. Переброска уже определенных дополнительных резервов из мест дислокации отработана и займет не больше двух часов. Прикрытие городов и ключевых населенных пунктов, а также путей сообщения обеспечивается полностью, — закончил свой доклад командующий Гилрэс и упер в пол длинную резную указку. На большой карте у него за спиной пестрели стрелки, цветные прямоугольники и круги с эмблемами родов войск, полков, а еще с гербами и особыми метками. Впрочем, не слишком подробными.

— Что ж, — Тингол слушал его особенно внимательно, хотя в кресле, как всегда, успел повертеться, поерзать и сейчас устроился в позе совсем вольготной — сполз на сиденье, вытянул вперед ноги и беспокойно подергивал носками сапог. — Звучит все обнадеживающе. Может, кто покритикует? Вопросы умные задаст? Нет?.. Тогда возвращайся к нам, Гили.

За столом зашевелились, поворачиваясь обратно от карты к собственным записям, зашептались приглушенно, забормотали. Совещание, в общем, уже не предполагало каких-то принципиальных споров, важных решений и резких смен планов: все доклады предварительно полежали на сукне в профильных ведомствах, потом побывали в руках у Тингола, и целью сегодняшнего собрания было скорее подведение итогов, сведение их воедино и окончательное разъяснение всех важных приготовлений к любому исходу грядущей кампании.

Ордиль локтем тронул Белега, не поворачивая головы, на волос подвинул перед собой серую папку без подписей. Про эту папку Тингол знал, но окончательную версию содержимого ему еще не показывали.

На месте докладчика уже появился Саэрос и теперь наблюдал, как куда более рослый его заместитель вешает поверх карты скрепленные листы графиков и схем. Дождавшись, начал: привычно без приветствия, без покашливания и без вступления, и сразу — без записей, без заметок — принялся сыпать цифрами, процентами и сравнениями, ссылаться на данные прошлых лет и тут же делать прогнозы на будущее. За столом Совета чуть приуныли, а Тингол снова заерзал в своем кресле. Белег кивнул Ордилю, и тот послал папку по рукам.

Саэрос говорил долго, и за это время Тингол успел и прочитать записку на нескольких листах, и изучить длинный список — не поименный даже, поименный вышел бы листов на сорок, и их с Маблунгом рапорта. Потом взял со стола авторучку и размашисто написал что-то поперек первой, почеркал во втором, а потом, авторучку отложив, методично и мелко порвал оба рапорта и ссыпал клочки куда-то себе под ноги — в не видимую за столешницей мусорную корзину. Убрал бумаги в папку и отправил ее по рукам обратно.

Распинающийся возле своих графиков Саэрос уже сделал несколько раздраженных пауз и наконец поинтересовался:

— Я не мешаю?

— Ну что ты, — безмятежно ответил Тингол и сцепил на животе руки.

Отвлекшиеся на манипуляции слушатели бросили переглядываться, а Белег, быстро просмотрев почерканное, вложил вместо уничтоженного заготовленные дубликаты. Папку пока оставил при себе.

После Саэроса говорил два дня назад вернувшийся из поездки в Нарготронд Галадон. Запрет для членов королевской семьи официально встречаться со втородомцами на их территориях Тингол отказался снимать, даже когда поставил племянника во главе Посольского управления. Это было неудобно, это было неумно, но это было последовательно. В результате на последнюю встречу лордов голодрим Галадон как бы и не ехал, а просто вместе сыновьями и невесткой навещал родича своего Ородрета по его же приглашению — подобно тому как сам Нарготронд как бы и не принимал участия в голодримском Союзе.

Кроме содержимого той серой папки Белег для совещания ничего отдельно не готовил: материалы разведки были заранее переданы в соответствующие ведомства и включены в их доклады, поэтому они с Ордилем только слушали, да Ордиль иногда давал уточняющие комментарии. Но когда договорил Галадон, за ним глава Медицинского управления и Подуправления дел призрения, и стало понятно, что больше выступать некому, Гилрэс покосился на Белега и уточнил:

— Разве мы все обсудили?

— Да, — присоединился командующий Границей, — что с отрядом наших наблюдателей, что с добровольцами? Списки собирались в частях и передавались прямо в разведку.

— С ними нужно еще поработать, — небрежно махнул Тингол. — А то по этим вашим спискам набирается не добровольческий отряд, а экспедиционный корпус.

— Так и есть, — с горячностью подтвердил Гилрэс. — Я возражаю! И офицеров от капитана и выше отпускать запретил. Но ведь все равно! Только в регулярных частях под тысячу рапортов — кто из-за родни на той стороне, кто-то вбил в голову, что обязан поучаствовать. Может просто свернуть все, а, Элу? Отправить, как думали изначально, пять-шесть-десять или сколько там надо офицеров разведки, и пусть они наблюдают сколько заблагорассудится. А, господин полковник? — и он посмотрел на Белега.

— Хорошая мысль, — за него ответил Тингол и сгреб перед собой бумаги в подобие стопки. — Подумаем и обговорим еще разок. Завтра? Нет, лучше послезавтра, завтра смотр… Ну решим. Обсудим с учетом доработки предложенного плана, — Тингол невозмутимо указал на лежащую перед Белегом серую папку. — А сейчас предлагаю закончить.

Через пять минут все, включая вопросительно взглянувшего напоследок Ордиля и явно хотевшего задержаться Гилрэса, вышли, оставив в зале Малого совета только Тингола, Белега, сходившего запереть двери Маблунга и с непроницаемым видом копающегося в своих бумагах Саэроса.

— Вы себя к кому отнесли? — помолчав и поулыбавшись в потолок, спросил наконец Тингол. — К тем, у кого родня? Или к тем, кого совесть обязывает поучаствовать?

— Я расписал, почему мне нужно наблюдать лично.

— Да я видел, видел… — Тингол сделал ленивый жест, и Белег снова запустил по столешнице свою папку. Снова зашелестела бумага. — С чем-то даже согласен. Со многим. Кроме того, что начальнику разведки обязательно самолично совать голову под пули и снаряды.

— Не в первый раз.

— Так не в такую же мясорубку, — легко отмахнулся Тингол. — Нет. Даже не доказывай ничего — не пущу.

— Но кого-то другого отпустишь?