Борислав сидел возле конюшни на небольшой куче сена. Он опёрся спиной на деревянную стену постройки и заложил руки за голову, расставив локти в стороны. Одна нога его была согнута в колене, а другая свободно лежала на земле. На парне были надеты закатанные по колено штаны, из которых торчали крепкие босые ноги, да свободно висевшая рубаха, не прихваченная поясом. Волосы его, серые как осенний туман, крупными волнами обрамляли умиротворённое лицо.

Олеся подошла к нему и опустилась на колени рядом.

Молодой человек улыбнулся, и взгляд его заскользил по лицу и фигуре девушки. Он протянул руку и прикоснулся к её щеке.

– Как хорошо! – мечтательно сказал он.

– Да, – подтвердила Олеся.

Увидев своего любимого, она в тот же миг почувствовала себя счастливой. Девушка разом забыла все свои вопросы и сомнения. Глядя в его открытое лицо, она понимала – Борислав не тот, кого следует опасаться в этом доме, он никогда не причинит ей вреда.

Единственным, что немного омрачало её радость, была скорая поездка в царский дворец, где она будет представлена отцу любимого и где должна состояться их свадьба.

Борислав уже отправил через Ермолая весточку царю, сообщая, что решил жениться. Царь в ответ приглашал его явиться к нему в начале последнего месяца осени, для того чтобы он мог взглянуть на избранницу сына. Кроме того, он обещал устроить им пышную свадьбу.

Ермолай рассказал, что Ярополк рвёт и мечет. Он уже давно был женат. Супруга его была из очень богатого и знатного рода, но вот беда – она никак не могла родить ему наследников. Узнав, что сводный брат собирается сочетаться браком, он пришёл в ярость. И не удивительно, ведь у того могли родиться сыновья, которые тоже смогут претендовать на царский трон.

Олеся вновь почувствовала беспокойство. Она очень боялась за любимого. Сам царский дворец казался ей местом мрачным и тёмным, как тот подвал, в котором её запер недавно Ярополк. Появляться там ей совершенно не хотелось.

Вечером Олеся завела опару и поставила подходить в тёплое место возле печки. Она собиралась печь хлеб, а это занятие предполагает немало хлопот. Опара требовала внимания, кроме того, ночью следовало замесить тесто, чтобы к утру уже посадить первый каравай в печь.

Девушка приготовила всё необходимое. А для того чтобы не бегать в темноте по лестнице, постелила себе на лавке в кухне.

Бориславу это не очень понравилось. Он настаивал, чтобы Олеся спала вместе с ним, в его комнате. Девушка поддалась на уговоры и согласилась ночевать наверху. Сказав, что будет спускаться вниз только время от времени.

Вскоре парень уснул. Олеся сама задремала, утомлённая его поцелуями и ласками. Проснулась она после полуночи.

В окно смотрела луна, бросая на пол тёплый бледный свет. В доме стояла звенящая тишина. Лишь кое-где вдруг скрипнет половица, да послышится неясный шёпоток.

Девушка встала с постели и накинула платье. Она бросила последний взгляд на спящего парня, и сердце её задрожало от любви к нему. Как красив он был в свете луны! Волосы упали ему на лицо, которое было таким юным и спокойным. Легкая улыбка играла на зацелованных ею самою губах. А голая грудь вздымалась размерено и спокойно.

Олеся хотела прикоснуться к нему. Дотронуться до гладкой, матово поблескивающей в свете луны кожи. Но она сдержалась, боясь разбудить молодого человека. Девушка отвернулась и тихонько вышла из комнаты, затворив за собой дверь.

Никогда ещё она не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. В комнате спит её самый любимый человек. А она, как настоящая хозяйка этого дома, собирается печь хлеб для него и других домочадцев.

Олеся спустилась на кухню. Она хотела было зажечь свечу, но не стала. Луна светила достаточно ярко. Девушка проверила опару. Убедившись, что закваска бродит, как ей и положено, она накрыла чашку полотенцем и села на лавку у окна. Месить тесто было ещё рано. Можно было ещё поспать, но Олеся чувствовала прилив энергии. Ей было так хорошо и радостно, что она не могла заставить себя улечься обратно в постель.

Девушка выглянула в окно. На улице было темно и тихо. Яблони, растущие вокруг дома, качали ветками в такт лёгкому ветерку. Звёзды спрятались от луны и теперь выглядывали из-за края неба, мигая лукавыми светящимися глазками.

За спиной у девушки послышался шорох. Олеся обернулась и прислушалась. Звук шёл из-за печки.

– Эй, выходи, – тихонько позвала она.

Девушка не знала, кто притаился в темноте, но догадывалась, что не домовой. В этом доме не было другого домового, кроме её будущего мужа. Да и тот был больше человеком.

Шорох стих, но никто не показался. Существо притаилось за печкой, опасаясь новой хозяйки дома.

– Иди не бойся, я дам тебе каши, – сказала Олеся.

Она достала с высокой полки горшок, открыла крышку и набрала полную ложку каши. Положив её в блюдце, девушка поставила угощение на пол возле печки.

Шорох возобновился. Из-за дальнего угла высунулась тощая маленькая мордочка. Это была кикимора.

– Иди, иди. Не бойся.

Худое, закутанное в рваное платье существо выбралось из своего укрытия и присело возле блюдца.

«Вот удивительно, почему они все такие облезлые? Даже в богатом доме у кикиморы платье всегда рваное и потрёпанное», – подумала Олеся, разглядывая существо, напоминающее суковатую палку.

Кикимора уселась на пол. Тонкой, похожей на ветку рукой, она принялась брать кашу и совать её в рот. Наевшись, она благодарно посмотрела на девушку.

– Спасибо хозяюшка, – тонким голоском пролепетала она. – Тяжело мне живется без мужа, ни горшок открыть, ни кашки поесть. Исхудала да поизносилась.

– А что ж ты без мужа живёшь? – поинтересовалась Олеся.

– Ох-хо-хо-хо, – заохала кикимора. – Да где ж его найти мужа? Всякий знает, муж кикиморы – домовой. А в этом доме нет домового.

Девушка заинтересовалась. Она знала, что усадьбу защищает мощное обережное волшебство. Такое смог бы наложить очень сильный чистокровный домовой. Но его в доме как раз и не было.

– А где он? – спросила Олеся у кикиморы.

– Так в одном доме двоим домовым не место, – ответила та.

– Что-то я тебя не пойму. То говоришь, нет ни одного, то двоим не место. Что это значит? – удивилась девушка.

– Так хозяин молодой, он-то наполовину домовой. Но он нам не чета. У него душа живая. Что ему кикимора? Ему настоящую девушку подавай! Вот как ты.

Олеся кивнула. Борислав был в большей степени человеком.

– А как получилось, что он в родстве с тобой оказался? Как к нему сила домовых попала? Я все думаю об этом, но никак в толк не возьму! – сказала Олеся.

Кикимора уселась на полено, лежащее возле печки. Она подпёрла тощей рукой узкое личико и начала свой рассказ:

– Я давно тут живу. Как усадьбу построили, так и поселилась. Была молодая да глупая. Думала, что в богатстве буду жить с добрым мужем. А не вышло.

Тощее существо поправило рваное платьице и жалобно посмотрело на Олесю. Девушка молчала, ожидая продолжение рассказа. Кикимора повздыхала и продолжила:

– Терем этот построил царь для своей любимой, спасая её от козней жены. Поселил здесь красавицу да и забросил, редко наведывался. Когда дом отстроили, здесь шумно и людно было. Слуги снова туда-сюда. Девки дом убирали, кухарки обед готовили, садовники были, конюхи. Пришёл сюда и домовой, всё как положено.

– Настоящий? – встрепенулась Олеся.

– Да. Молодой, но сильный. Очень сильный. Из древнего рода домовых, что испокон веков живут и оберегают царские покои. Я-то обрадовалась поначалу, да не тут-то было. Домовой тот оказался не простой. Он давным-давно соблазнил хозяйку, ещё в те времена, когда она жила в царских покоях. Приглянулась она ему, когда была кухаркой. Ты же знаешь, этот народ любит миловидных и расторопных хозяек. Тех, у кого чистота и хлеб пышный да румяный. Вот он влюбился в красавицу. А та ему взаимностью ответила. Зачем же ему после этого какая-то кикимора?