Может, я и был глупцом, но нет, не был. Орайя упустила столько возможностей убить меня. Если бы она собиралась это сделать, она бы уже сделала это.

А если бы она это сделала… черт, может быть, я это заслужил.

Это проблема будущего Райна. У нынешнего Райна забот хватает с лихвой. Все хотели поговорить с нами. Всем что-то было нужно.

Но больше всего я старался зацепиться за одну личность, которая лучше всех от меня ускользала.

Однажды я поймал ее уже на рассвете, когда она шла к своей маленькой палатке. Я потрепал ее по затылку за бронзовые кудри.

— Ты пойдешь со мной на прогулку.

Мише испуганно обернулась. Ее глаза округлились от удивления, а затем сузились в нечто, напоминающее морщину.

Она вздрогнула, когда увидела меня. Вздрогнула.

— Я должна…

— Мне не нужны никакие отговорки, Мише. — Я указал на тропинку впереди. — Ты идешь. Со мной. Сейчас же.

— Это приказ?

— Что за отношение? Ты слишком много времени проводишь с Орайей.

Никакой улыбки. Никакой ответной шутки. Она просто промолчала.

От беспокойства у меня скрутило живот.

Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

— Пойдем.

— Разве у тебя нет работы?

— Это может подождать.

Я не убрал руку. Просто смотрел на нее.

Мы с Мише дружили очень, очень долго. Она знала, когда со мной бессмысленно спорить.

Она вздохнула и взяла меня за руку.

— ДЖЕСМИН СКАЗАЛА, что здесь водятся демоны, — сказала Мише. — Нам не стоит заходить слишком далеко.

Мы с Мише пробирались по укромным тропинкам в скалах, вне пределов слышимости от лагерей. Здесь было темно, но не настолько, чтобы зрение не могло различить то, что нужно. А еще лучше то, что здесь было тихо.

Мне не хватало тишины.

Между тем Мише, похоже, было так не по себе, что она практически пыталась ускорить шаг во время нашей прогулки.

Я насмешливо сказал.

— Будто я поверю в то, что ты боишься демонов.

— А почему бы мне не бояться демонов?

— Ну не знаю, Мише. Может быть, потому, что ты сбежала и присоединилась к участию в Кеджари, как будто это был другой день недели.

Это прозвучало гораздо более горько, чем я предполагал. Я думал, что настал тот момент, когда я могу шутить над поступками Мише. Видимо, нет.

Наверное, я был не один такой, потому что вместо того, чтобы ответить мне какой-нибудь умной фразой, она засунула руки в карманы и пошла дальше.

— Это было совсем другое, — пробормотала она.

Я не сразу понял, что она имела в виду. Я шел рядом с ней, опустив глаза к шрамам, видневшимся на месте задравшегося рукава.

Мои губы сжались в тонкую линию. Волна беспокойства прошла через меня.

А вместе с ней и разочарование.

— Мише. — Я остановился и дотронулся до ее плеча. Она перестала идти, но, казалось, не хотела смотреть на меня.

— Что?

— Что значит «что»? Я терплю тебя каждый день на протяжении долбаных десятилетий. Хватит.

— Хватит что?

— Ты избегаешь меня с тех пор, как…

— Я не избегаю тебя.

— Орайя рассказала мне о принце.

Рот Мише на мгновение остался открытым, полувысказанные слова замерли на губах, а затем она закрыла его.

— Хорошо.

Хорошо.

Эта чертова девчонка. Матерь, помоги мне.

— Что? — сказала она. — Ты злишься. Я знаю. Это огромная политическая проблема и…

Я усмехнулся. На самом деле это было смешно, потому что что, черт, еще я должен был сказать?

— Я не злюсь на тебя из-за принца.

— Ну, очевидно, что ты злишься. Так на что же, черт возьми, ты злишься?

— С тобой что-то не так, а ты не хочешь мне сказать, что именно.

Я был более прямолинеен, чем следовало бы. Может быть, я был измотан после нескольких месяцев попыток помочь тому, кто не хотел, чтобы ему помогали. Быть между Мише и Орайей было утомительно.

Мы с ней молча смотрели друг на друга. Глаза у Мише были большие и упрямые. Чаще всего они казались милыми и ласковыми. Люди часто говорили, что глаза Мише — ее самая красивая черта. Но они не видели, как она злится. Тогда они были просто ужасающими.

Она была еще не совсем зла, но я видел ее тень, и это было достаточно плохо.

Как будто она должна была смотреть на меня так. Когда это я ходил за ней по пятам и огрызался за то, что беспокоился о ней.

И я за нее волновался.

— Хватит нести чушь, — сказал я. Но слова прозвучали мягко, так мягко, как я и предполагал. — Расскажи мне, что случилось.

— Я думала, Орайя тебе уже сказала.

Орайя не сказала мне, почему ты избегаешь меня уже неделю, — хотел сказать я. Она не сказала мне, почему тебя поместили в эту комнату, а не в подземелья. Она не сказала мне, почему ты выглядишь такой разбитой.

— Орайя рассказала мне о мертвом принце, — ответил я. — Мне на него наплевать. Я спрашиваю о тебе.

Мише перестала идти, затем обернулась. Злость исчезла с ее лица, оставив после себя что-то детское и противоречивое, что так напомнило мне, как она выглядела, когда я впервые нашел ее, что у меня физически защемило в груди.

— Она тебе не сказала?

— Нужно ли мне сейчас говорить с Орайей, чтобы узнать, что происходит в твоей голове?

Мише не ответила. Вместо этого она прислонилась к стене, сползла по ней и уселась на груду камней, положив голову на руки.

Чувство вины возникло сразу.

Я сел рядом с ней, камни были так низко к земле, что в итоге я нелепо согнулся. Я заглянул ей в лицо между прядями медовых волос.

— Мише, — пробормотал я. — Я…

— Это был он.

Три слова вырвались на одном дыхании. Так быстро они пронеслись вместе, что мне потребовалась минута, чтобы распутать их.

— Он, — повторил я.

Она подняла голову, посмотрела на меня большими глазами, полными ярости и слез, и я все понял.

Все мои разочарования исчезли. Все эмоции, все мысли, все ощущения исчезли, кроме всепоглощающей ярости.

— Он? — повторил я.

Она кивнула.

В моем сознании возник образ Тенерожденного принца. Тенерожденный принц, которого я пригласил в свой замок. Я разговаривал с ним. Смеялся с ним. Кормил его чертовыми деликатесами.

А потом это воспоминание сменилось другим. Мише, какой я нашел ее все эти годы назад. Бледная, худая, обожженная солнцем, с рвотными корками на губах, брошенная в грязь, как выброшенная игрушка.

Когда ее лихорадило, она снова и снова повторяла:

— Что происходит? Что происходит?

Она была так чертовски молода. Практически ребенок. И она была так напугана.

Это было очень давно.

Но я никогда не забывал об этом. Не совсем. Я до сих пор иногда видел ту ее версию, хотя и понимал, что ей было бы неприятно, если бы она об этом узнала. Я видел ее в ночь нападения на Лунный дворец, когда я поднял ее с пола среди Ночного огня. Я видел это каждый раз, когда мельком видел шрамы от ожогов на ее руках. И я увидел это сейчас.

И этот мужчина, этот гребаный монстр, сделал это с ней.

Я улыбался этому уроду.

— Не надо было его убивать, — говорила Мише, хотя я был в такой ярости, что почти не слышал ее. — Это было неосмотрительно, я…

— Что, черт возьми, значит, не надо было его убивать? — Мои кулаки были сжаты так сильно, что тряслись. Наверное, я выглядел нелепо, сгорбившись на этом дурацком маленьком камне и трясясь как сумасшедший. — Я бы сказал, что должен был убить его, но я рад, что это сделала именно ты.

Она опустила глаза, уставившись в землю.

— Я просто сорвалась.

— Почему ты мне не сказала? Как только он вошел в зал, Мише, я…

— Я не знала, — слабо сказала она. — Я не знала, кто он такой. Пока не увидела его лицо. — Она вздрогнула. — Я часто думала о том, как бы мне встретиться с ним снова. Но я боялась, что не смогу вспомнить. Все было нечетко. Мне было так плохо.