– А я соскучился, – расплылся парень в доброй пьяной улыбке и ловко вклинил в узкую щель проема массивный грязный кроссовок.

– Рогачев, шагай мимо. У меня полуфинал, – нетерпеливо вздохнула Женька.

– Смородинка, пару минут твоего драгоценного внимания, – дыхнул он дешевым пивом. – Ты мне снилась. Голая.

– Рогачев, у тебя есть деньги на стоматолога?

– Любимая, для тебя звезду с неба, – улыбнулся парень. – Для себя стараться даже не буду, но для тебя горы снесу. Сколько надо?

Женька закатила нетерпеливые глаза и прислушалась к звукам из телевизора.

– Сорок пять тысяч передний зуб. Это если коронка. Если ударю дважды, то это имплант, сто тысяч. Кто играет в полуфинале, знаем?

– Джокович, – блеснул осведомленностью гость, ибо знал, что, если завалится на первом простом вопросе, доступа в квартиру не получит.

На этом месте Женька немного смягчилась. Рустик по сути хороший парень, добрый, неглупый, внешне приятный. Но где-то ему не свезло, что-то не получилось. Притом родители очень приличные, добропорядочные люди, потомственные юристы. К чему ему медицинский, юридический кукушонок в белом халате.

– Так, там ванна после Маргоши еще не остыла. Быстро помылся, там же постирался. Доширак в шкафу. Попробуй только задеть банку с протеином, и деньги на стоматолога отправишься побираться сразу.

Парень счастливо обтекал проем двери и просачивался в квартиру.

– Любимая, твой протеиновый коктейль священная реликвия в кухонном храме. Будь проклят мой вестибулярный аппарат, если я хотя бы коснусь этой святыни. Женечка, – потянулся он к ней пересохшими губами и получил затрещину по затылку, от которой протанцевал прямо до двери в ванную.

А уже спустя полчаса Рустам вышел из ванной в Машкином махровом халате на голое тело, источая аромат манго и алое. В привычном состоянии Марго непременно закатила бы скандал на злоупотребление халатом, полотенцем и бритвой, но в этот раз она смирно сидела на диванчике, поджав ноги, и бездумно таращилась в экран, где пятый сет подряд мировая ракетка защищает свой титул.

– Рустик, осмотри Маргошу. Как мед работник осмотри, – не отвлекаясь от игры, попросила Женька. – Что-то она хандрит в последнее время, сама не своя.

– Хандрит или хламидит? – ввернул свой медицинский юмор парень.

– Не накликай беду, Сохатый. Будешь так шутить, я тебе сразу после матча рога пообломаю. С Сеструхой так нельзя.

Рогачев собрал волю в кулак, поправил «медицинский» махровый халатик и наклонился к Маргоше.

– На что жалуемся, пациент?

При всей своей невероятной внешности Марго интересовала Рустама только как сожительница, в хорошем смысле этого слова, любимой девушки. Самохвал неоднократно пыталась сбить с пути истинного влюбленного идиота, исключительно ради спортивного интереса, добилась случайной связи и испытывала к нему те же снисходительные чувства, что и Женька.

– Рустам Сергеевич, у меня шрам от лапароскопии рассосался, – бесстрастно ответила пациентка.

– Не надо нервничать, дорогуша. Случается, – хорошо поставленным голосом доктора ответил он. – В биологическом смысле ничего необычного. Регенерация, злодейка, может справиться и с такой мелочью. Есть виды земноводных, которые могут восстановить не только утраченные лапы или хвост, но и различные внутренние органы и даже части головного мозга. А тут всего лишь шрам от лапароскопии.

– Джеремия, он меня лягушкой обозвал, подонок рогатый? – бесцветно сообщила она в пустоту.

– Кожа сухая, слизистая нарушена, температура тела понижена, реакция заторможена. Давление низкое. Женёк, я бы сказал, что она при смерти, – констатировал недоучка.

– Так, Рогачев, Айболит недоделанный. Иди, препарируй лапшу, пока сам при смерти не оказался.

– Извините, – шутливо раскланялся парень, придерживая полы халата, распахивающиеся ввиду несоответствия размера, – был неправ, в школе учился плохо, до диплома не дожил. Маргундия, слезай с диеты, тебе не идет.

Женька озабоченно оглядывалась на подругу, которая снова застыла каменным изваянием и таращилась в одну точку на экране. Что-то с ней не так, Витка вот-вот должна вернуться с новым градусником. И она вернулась, шурша аптекарскими пакетами, в которых обычно приносила просроченные витаминные батончики, леденцы и аскорбинку, которые они с Женькой подъедали за кружкой чая.

Градусник показал комнатную температуру, двадцать шесть при отключенном кондиционере.

В дверь снова позвонили, и учитывая последовательность гостей, следующим должен стать еще один завсегдатай.

– Павлуша, что опять сломалось? – пропела в прихожей Витка.

Павел Григорьевич Чилий, по кличке Чили проживал этажом ниже в квартире, доставшейся по наследству от бабули. Знаком с Марго с того самого дня, как она залила его квартиру в первый раз. С тех пор это повторялось регулярно, инциденты улаживались в постели, отчего Чили буквально ждал очередного потопа. По совместительству чинил и настраивал любую технику и ноутбуки, за сопоставимую цену.

По какому поводу пришел, уже неважно. Женька заволокла его в апартаменты.

– Чили, градусник почини.

В глазах парня вспыхнула искра оправданного ожидания. Он приходил каждый вечер ровно для того, чтобы у Маргоши что-то сломалось, а он доблестным рыцарем потребовал плату натурой.

– Спасибо, что не ртутный, – буркнул он и сбросил на светлый ковёр грязный от времени рюкзак с инструментами.

– На здоровье. Они сейчас не продаются, – ревниво фыркнула Витка.

– Смородинка, если нужен ртутный градусник, только скажи. Вся ртуть у твоих ног. Можно даже спирт, нынче спиртовые градусники составляют конкуренцию цифровым.

– Рогачев, скройся с глаз и помой за собой лоток из-под Доширака, – грозно скомандовала Женька и с тревогой глянула на Марго.

Разительные перемены происходили прямо на глазах. Она увядала, словно цветок без воды. Кожа серела, глаза угасали, на губах уже видны трещинки от обезвоживания.

Пока скорая добиралась по забитым пробками улицам, Чили гуглил симптомы низкой температуры и раздражающе громко стучал по клавиатуре.

– Жертвы переохлаждения впадают в ступор, если температура тела снижается до отметки 32,2, большинство теряют сознание при 29,5 и погибают при температуре ниже 26,5. Рекорд выживания в условиях переохлаждения составляет 16 градусов, – читал википедию Павел.

– Что-то я не поняла. Женёк, мы пошли на рекорд? – ошарашено бормотала Витка. – Откуда холод, июль месяц на дворе? Кондиционеры все выключены.

– Сеструха, ты как? – подруга обкладывала ее подушками, а Рустик громил кухню в поисках старых бутылок с целью обращения их в грелки.

Чили тем временем не отрывался от экрана, пытаясь найти объяснение и поставить предварительный диагноз. Слушать его одно наказание, потому что каждая новая информация казалась не такой страшной, как предыдущая. От онкологии дошли до сибирской язвы, и на том Чили получил ногой в тыл компьютерного стула.

– Может какой-то вирус подхватила? Вы там в Таиланде ничего такого не сожрали?

– А если и так, нас теперь всех загребут на карантин? – волновалась Витка и прощупала у себя пульс.

– Пусть загребут, – Рустик принес горячую бутылку из-под коньяка и всунул в подушки к Марго. – Хоть пожрем нормально. Можно спереть пару ампул дури для интереса. Повеселимся.

– Рогачев, нет сил слушать. Один тайских паразитов прокомментировал с такими деталями, что даже у меня в башке что-то шевелится. Второй наркоту среди аспирина собрался искать. Валите оба, загремим только мы с Виткой.

Все, что произошло после того, походило на историю из сериала про эпидемию. Самохвал увезли в отдельной карете скорой помощи, за остальными приехала бригада инфекционки, забрали ключи для санитарной обработки обеих квартир и вывезли контактеров в больницу. Больше всех радовался Рустам. Чили прижимал к груди ноутбук. Витка ныла про то, как ее ждут в приюте. Женька вспомнила, что у нее отборочный матч по керлингу уже в эту субботу.