– Петушня! – отбивает, совсем не подумав.

Тьма сгустилась в глазах, совершенно размывая картинку перед собой.

– Ты совсем охуел?! – дико заорала она, когда я, с равнодушной гримасой собрал копну волос на затылке и поволок её к своей открытой на ходу заведенной бэхе. – Да, отъебись же ты от меня! Исчезни! Как ты не поймешь, что меня от тебя воротит?!

– Я разве не сказал, что ты будешь за каждое слово и действие отвечать?! Цитируя тебя, я – одноклеточный баран везу выебать тебя.

– Да кто ты мать твою?! С чего ты решил, что вообще имеешь право мне указывать? – яростно упиралась, отчаянно сопротивлялась, замахивалась ногами и силилась поставить подножку, ударяя руками куда придётся. – За что?! – громко взвыла, будто не мне, а обращалась к кому-то сверху. – За что, он мне?! – продолжала бесноваться. – За твое отсутствие я успела по рукам пойти! – на одном загнанном дыхание ляпает, когда затолкал в машину, безэмоционально отбиваясь от ее рук и ног, пытаясь закрыть дверь.

– Значит, одним больше членом – одним меньше. Разницы не почувствуешь, – не узнал свой серый неживой голос.

Решительно с её стороны хлопнул дверцей и размашистым уверенным шагом пошёл к водительскому месту, оставив, мерин девчонки с обдолбанной шкурой внутри на пустой дороге.

В конечном итоге, мы вновь в нашем замкнутом бесконечном круге, из которого вырваться нет возможности. Нет пути назад. Пожалуй, я понимал, что у нас с ней ничего не выйдет, не получится никаких здоровых отношений, но, ничего не мог с собой поделать, когда я, в данную минуту, прикладывая усилия, неподобающим образом снова нелюбезно запихнул девчонку в свою съемную квартиру. В прошлый раз была комната для отдыхающих, в этот – хата. Делаем успехи! Двигаемся в правильном направление.

Коротко про себя хохотнул, глядя на то, как, эта дикая кошка опасливо пятится от меня назад, определённо, зная уже, чем её слова могут для нас двоих обернуться.

В тишине тёмной пустой двухкомнатной квартиры, громко хлопнул дверью и, зашвырнув связку ключей на подвесную висящую с зеркалом тумбу в коридоре, в состояние аффекта, так сказать, на старых играющих внутри дрожжах, с предвкушением медленно принялся наступать на неё.

– Не приближайся ко мне, скотина! – для убедительности заторможено качает головой.

– Не зарекайся… – выразительно выгибаю бровь и тяну улыбку в хищном оскале. – Сама ещё просить станешь.

– Нет! – на ощупь шла спиной вперёд и забрела в пустую гостиную комнату, в которой единственно лежал на полу ковёр и в углу стоял мой рабочий стол с ноутбуком. – Не буду! – отрицательно быстро мотает головой. – Просто, выпусти меня сейчас. Ты ведешь себя, как дикарь, только что выбравшийся из зверинца. Ты вообще, знаешь, что такое, когда тебе говорят – нет?! Когда, твердят, что тебя не хотят?! Вообще! – выразительно подчеркивает последнее, переходя на фальцет.

Шагнул вплотную к Морозовой, своей массивной фигурой накрывая, загоняя её в угол. Возвышаясь над девчонкой, зажал возле стенки и, в нетерпение протянул пальцы к круглому миловидному лицу, откидывая ей за спину мягкие пряди волос.

– Я понимаю… Как и то, что ты хочешь меня. А ещё, пытаешься загнать под каблук и помыкать, дёргая за ниточки, как вздумается твоей больной голове, – вполголоса нравоучительно уверяю ненормальную.

Взбешенно прикрывает глаза, медленно с паузами выдыхая, словно боясь, что от наполняющей её ненависти нас двоих подорвёт на мине отвратительных эмоций. Хмыкаю, и весьма ощутимо очерчиваю большим пальцем полные дразнящие губы, тонкую шею, затвердевший под белым джемпером сосок, подрагивающий впалый живот. Сопротивляется. Извивается, как змея пока всю лапал её. Настырно пытается брыкаться, противостоять мне, но, тело не слушается команд сумасбродной девчонки, женский организм давно дал сбой и, она невольно вздрагивает, выгибаясь дугой навстречу моим рукам.

– Я смотрю, ты упорно не признаешь бюстгальтера… – произнёс вслух, побудив ведьму вымученно открыть зелёные глазища и, я не выдержав, тотчас стремительно врезаюсь в чувственный небольшой рот.

Жадно сминаю, потеряв остатки терпения, чувствую, как слетаю с катушек. Собственные губы горят от жара чужих красных податливых губ со вкусом спелой вишни. Напрягшийся стояк в черных джинсах болезненно дергается от нетерпения, а раскалённый воздух давит тяжестью в парашюте лёгких, мучительно обволакивая в плену противной слабости. С шумным сбитым дыханием углубляю наш поцелуй, и с напором протолкнув язык в рот с вяжущим привкусом табака и алкоголя, с двух сторон жёстко зажимаю в капкане своих рук голову чертовски сексуальной дряни. Я будто за эти две недели страшно изголодавшийся по искушающему меня девичьему телу, пытался схавать девчонку. Удерживая руками, вертел под разными наклонами и, по-настоящему страстно расплющивал губы, кусал линию подбородка, с неконтролируемым рычанием облизывал щёки, спускаясь к горлу с гулко бьющейся синей венкой.

– Сука, как же, ты меня заводишь с пол-оборота! – внезапно вспылил и, обхватив сзади за шею, грубо бросил гадину на бежевый ковёр в комнате.

У самого от невыносимого чудовищного голода, аж скулы сводят. Быстро стянул через голову тёмно-синее широкое с капюшоном худи и, поспешно ринулся к ней, поймав в последний момент тяжёлой рукой за щиколотку, когда попыталась мгновенно от меня отползти.

– Иди к чёрту! – энергично лягается ногами от проворных наглых рук, открывая через просвечивающиеся колготки вид на черные стринги, впившиеся в гладкие складки. Короткая серая трикотажная в рубчик юбка задралась и скрутилась на поясе, усложняя в два раза хуже ситуацию и увеличивая звенящее во мне возбуждение.

Между нами завязалась борьба, пока я, нехорошо так, отталкивающе сощурившись, за ноги рывком не перевернул эту козу на живот и в медвежьей хватке всем телом не вдавил в мягкий ковёр. Мигом уткнулась лбом в пол, восстанавливая частое дыхание. Подмял под себя, распластал под собой и, задыхаясь рукой пополз к дырке между ног.

– Почему ты такой тупой?! – озлобленно рыкнула и предприняла ещё одну попытку вырваться, скинуть меня с себя.

– Успокойся… – левой рукой зажал рот девицы, которая будто только этого и ждала, чтоб тут же впиться в кожу между большим и средним пальцем, прокусывая. – Ссссс… – поморщился от боли. – Лера-а-а! Угомонись или я тебя угомоню! – правой рукой сильнее давлю на таз девчонки, прижимая к полу, фиксируя, как будет удобнее мне.

– Я же говорю, ты дикашара… Из какого только приёмника сбежал?! – сдавленно мычит, не имея возможности полноценно говорить.

Уже порядком не соображая, спускаю по длинным стройным ногам колготки с нижним бельем, но встречаюсь с очередной преградой.

– Раздвинь ноги шире! – приказываю, но, эта мерзавка, только сильнее сводит, несмотря на то, что я одним своим правым коленом расталкиваю их в разные стороны. – Да, блядь, не сопротивляйся ты! – рявкаю ей в ухо, утратив контроль над эмоциями. Зашёл слишком далеко и, сам не заметил, как оказался во власти змеюки.

– Пошёл ты нахер, придурок!

Давится глухой бессвязной речью, растеряв всё напускное высокомерие, когда звякнул бляшкой ремня и расстегнул ширинку. Направляю подрагивающий тяжелый с налившейся кровью головкой член в промежность и до упора с первого толчка наполняю девчонку. Приняла глубоко внутри себя, сжимая пульсирующий ствол внутренними мышцами влагалища. У меня то ли потроха, то ли сердце ухнуло в пятки от слепящего с рябью в глазах удовольствия, а у Морозовой вкупе со мной вырывается болезненный стон из горла. Смазки было слишком мало, причиняя ей своим увитым напряженным органом со вздувшимися венами дискомфорт. Не вынимая ствол, пульсирующий член поршнем залетал в лоно.

Сегодня она решила не тянуть и сразу проявить эмоции.

– Так, чё, ты там на дороге несла? Тупое стадо, которое только драть привыкло? – обжигаю одну трясущуюся в такт грубым толчкам ягодицу режущим ударом ладони.