Примечание: Лицо, от имени которого написана песня, живет в столице Ханьского Китая Лояне. Видимо, это тоскующая жена, муж которой по каким-то надобностям, служебным, торговым или иным, разъезжает по всем сторонам света, надолго оставляя жену одну. На востоке он живет в Тайшане (ныне в пров. Шаньдун), а к западу от Тайшаня расположены горы Лянфу, где нет никаких троп. На юге он живет в Гуйлине (в нынешнем Гуандуне), а между Лояном и Гуйлином расположены цепи великих озер, в которые впадает река Сян. На западе он живет в Ханьяне (восточная окраина нынешней пров. Ганьсу), отделенном от столиц цепью Лунских гор. На севере он живет в Яньмэне (северная окраина пров. Шаньси), окруженном засыпанными снегом пространствами, где не найти дорог. Обращает внимание точность направлений по отношению к Лояну. Также интересно, что «тот, кто дорог» дарит бытовые вещи, а возмещение во всех случаях производится драгоценными камнями. Цао Пэй Цао Пэй (187–226), первый император царства Вэй периода Троецарствия, известен в этом качестве как Вэнь-ди (на троне в 220–226 гг.). Сын известного полководца и поэта Цао Цао, старший брат великого Цао Чжи; сам поэт. Возглавлял поэтический кружок «Восемь талантов», написал самый ранний в Китае критический трактат (известен в переводе академика В. М. Алексеева). ПЕСНЯ О ПОЛЯХ ШАНЛЮ (ДАННЫХ СВЫШЕ) В едином мире живущем не все почему-то вровень В полях Шанлю. Питается кто побогаче и рисом, и просом вдоволь В полях Шанлю; Питается кто победнее мякиной и половой В полях Шанлю. Зачем же бедный и сирый терзается снова и снова В полях Шанлю? Удачливым же судьбина нисходит с небес бирюзовых В полях Шанлю? — И ныне на жалобы эти и вздохи решенья никто не найдет никакого В полях Шанлю! Цао Чжи Цао Чжи (Цао Цзы-цянь, 192–232) – один из «Трех Цао», поэтов из семьи Цао. Отец его Цао Цао (155–220) и старший брат Цао Пэй (186–226) оставили заметный след в истории китайской литературы. Вокруг «Трех Цао» собралась блестящая плеяда поэтов, так называемые семь мужей годов Цзянь-ань (196–219). Но Цао Чжи и на этом фоне оказывается самым выдающимся, его ставят в черед самых великих поэтов в истории Китая. Отец любил младшего сына. После смерти отца в 220 г. старший брат объявил себя императором государства Вэй, и, опасаясь популярности Цао Чжи и завидуя его таланту, сослал его в отдаленную область Чжэн на крайнем востоке страны. В ссылке поэт и окончил свои дни уже в правление своего племянника, сына Цао Пэя. «Песнь о фее реки Ло» – одно из наиболее прославленных произведений Цао Чжи. ПЕСНЬ О ФЕЕ РЕКИ ЛО В третьем году Хуан-чу я был при дворе в столице. Возвращаясь, я переправился через реку Лочуань. У древних есть такие слова: «Духа этой реки зовут Ми-фэй». Будучи растроган рассказом о делах святой девы в «Ответе Сун Юя Чускому вану», я тоже сочинил эту свою песнь, слова которой гласят: Велено мне из столичного края Ехать в восточную глухомань. Я Ицюэ позади оставил, Перевалил чрез Хуанъюань. Проехал сквозь ущелье Тунгу, Поднялся на гору в Цзиншани. Вот уж и солнце на запад склонилось, Кони устали, повозку не тянут. Что же мне оставалось делать?
Упряжь снял я в долине Хэнгао, Четверню подкормил в Чжитянь. Сам я дух перевел в Янлине, Где вдали видна Лочуань. И вот как раз в это самое время Мысли спутались, дух мой дрогнул, Что явилось мне – ум смутит! Хоть в долине, внизу, ничего не увидел, Но вверху мне предстал удивительный вид: Я увидел, что сверху прелестная дева Возле края отвесных утесов стоит. Тогда я обратился к вознице со словами: «Не поглядишь ли ты вон туда, кто это там блещет красотой?» Возница ответил: «Слуга ваш слышал о фее рек Хэ и Ло по имени Ми-фэй. Та женщина, которую увидел мой повелитель, не иначе как она. Какова же она с виду? Ваш слуга хотел бы это услышать». – И вот что я поведал ему: «Словно лебедь парящая, взлетела она, Как плывущий дракон, обаянья полна, Хризантема под осень ее не белее, И сосна по весне не настолько пышна. Пряди ее прически — словно легкая тучка луну заслонила; Легкость ее повадки — словно ласковым ветром снежок закрутило. Издалёка заметно ее сиянье, Как на утренней зорьке солнца восход; Поглядишь поближе – она алеет, Словно в водах прозрачных фужун плывет. Простота и тонкость слились воедино, Соразмерна в движении каждом она. Ее плечи словно бы выточил мастер, Ее стан как из шелкового полотна. Ее шея изящна и гладко горло, Ее ясная сущность глазу видна. Благовоний моря для нее излишни, И свинцовых белил помощь ей не нужна. Под тучей-прической высокой-высокой Смыкаются брови единой дугой; Открыты взору пурпурные губы, И скрытно зубы блестят белизной. Раскосые светлые очи чудесны, На щёках две ямки манят за собой, Прекрасна наружности тихая прелесть, Пленителен стройного тела покой. Свободна повадка, нежны ее чувства, Бессильны слова пред ее красотой. Платье такое одно в целом свете, Застежки из кости построились в ряд. Легкого шелка накидка заманчиво зашуршала – о, да! — Яшмою и бирюзою искуснейше изукрашен наряд. Золото с зеленью спорит, прическу ее украшая; Жемчуга светлые нити рядами на теле горят. Ноги для дальней дороги в узорные туфли одеты; Длинной воздушною юбкой стан словно дымкой объят. Веет чуть-чуть от нее орхидеи-отшельницы запах – о, да! Там, возле горных отрогов, шаги ее мягко звучат». |
