Ялмберик немедленно отправил гонца в Кинингберг, крепость Гримнира из Аурвангара, одного из двух королей Ка’ад Бурга. Но государю потребовалось бы две недели, чтобы собрать своих верных воинов. Это слишком долго, и тан понимал, что если уж ему начинать действовать, то делать это сейчас — или никогда.

К сожалению, лен Диггенлау не мог тягаться с вражеской армией. Кроме десятерых хускерлов своей гвардии Ялмберик в лучшем случае мог собрать полсотни дружинников из числа подвластных гномов. Вооружать альвов не имело смысла: они не умели сражаться и были бы разбиты первым же наскоком. В таких условиях попытка прорыва означала самоубийство. Ситуация казалась безнадежной. По крайней мере, пока перед ним не появился этот сумасшедший Скирфир со сверкающим, как горящий фитиль, взором, и не напомнил ему старую историю о Вирмдейле…

История рассказывала о происшествии, случившемся в Вирмдейле столетие назад. В то время местный медный рудник уже очень сильно разросся. Бригада летов, разрабатывавшая жилу под Голдроденом, случайно напала на темную пещеру. Сначала альвы подумали, что наткнулись на естественную полость, но вскоре поняли, что пробрались в подземную каменоломню, находящуюся на невероятной глубине. Ведомые своим неуемным любопытством, они отправились ее исследовать и попали в огромный комплекс заброшенных галерей. Часть из них заблудились, а прочие вышли оттуда в совершеннейшем восторге от своих открытий. Тогдашний ярл-дверг довольно скверно отплатил им за находку: он приказал выпороть рабочих и распять мастера. Ведь маленькие дурни наткнулись на подземный сектор Запретного города! Проход быстро замуровали в два слоя камнем и раствором.

Когда Скирфир Горелый Рот напомнил тану про этот старый случай, тот сразу понял, что можно из него извлечь. Вирмдейл находится по другую сторону холмов, в трех днях пути от Диггенлау: скрытно поднявшись по запретной долине и проскользнув через забытое подземелье, можно было бы попытаться добраться до Веорбурга под горой. При условии, что отыщется нужная галерея. Разумеется, вставала проблема дракона и всяких темных тайн, которые он хранил в своем логове среди руин… Но если подумать — сама опасность, которую представляло это чудовище, оборачивалась возможностью: гоблины должны были его страшиться. Прокравшись под носом огромного червя, небольшой отряд мог бы перехитрить орду Кононора…

И вот тан Ялмберик отправился в спасательную экспедицию. С помощью Радсвина он отобрал десять дружинников для усиления своей гвардии. Чтобы подстегнуть боязливых летов, он поманил их сказочной наградой: если они доберутся до цели, он переведет их на три луны на просеивание породы подальше от выработок. Для присмотра за ними он взял лучшего из своих бригадиров, наблюдательного Литтиллитига. Что до Скирфира, то последний вызвался в дружинники по собственной инициативе, сказав, что если придется пробираться через осыпи, понадобится взрывник.

Теперь, когда взрывник шагает рядом с Ялмбериком, тан рад его компании. Правда, леты боятся его порошков, но Скирфир Горелый Рот настолько сумасброден, что готов броситься прямо в пасть дракона, и его бесшабашность дополнительно подымает дух всему гномьему отряду. Что касается Ялмберика, то он знает, что груз Скирфира не так опасен, как думают альвы: Горелый Рот никогда не путешествует с готовыми зарядами. В его бочках — древесный уголь, каменная соль и сера, которые он смешивает только в момент надобности. Тан, однако, не дает себе разубеждать летов: боязнь, которые внушает им Скирфир, перекидывается на него самого, а ему она нужна для борьбы с другим страхом — страхом дракона. Потому что со страхом дракона в душе не встретить лицом к лицу тайны и необъятность Вирмдейла.

С вершины перевала открывается впечатляющая панорама.

Перед отрядом — обширная желобообразная долина, врезавшаяся в гору. По самому низу протекает серебристый ручей, который кое-где расплывается небольшими насыщенно-бирюзовыми озерками. Долину по обе стороны окружают огромные отроги. Над этими предгорьями возвышается чудовищная громада Клюферфелла, вся в зазубренных гребнях и ломаных выбоинах; его брутальные формы дремлют под бело-голубым снегом. Этот головокружительный хребет прерывают два колосса: стена Шлафенхорна, а дальше к югу — усеченная пирамида Голдродена, чья курносая вершина протыкает облака.

Тан Диггенлау первым вступает в Вирмдейл, не оглядываясь назад. Хускерлы гордятся честью следовать сразу за ним, а Трудиру Бронзоделу, главе дружинников, он доверил подгонять особенно робких альвов. Над каменными хребтами свистит ветер; поток бурчит свои монотонные припевы, его притоки подымают каскады пены; вдалеке гулко потрескивают рушащиеся ледники и лопающиеся скалы… Но все это — просто дыхание неба и вершин, бормотание потягивающейся во сне земли. Для ушей горцев Диггенлау оно как шепот, как песня матери.

Когда все начинают подниматься по долине, тан чувствует, как его спутники расслабляются. Они ожидали увидеть хаос из почерневших скал и дымящихся пней; вместо этого они идут вдоль величественной, нетронутой панорамы. Ялмберик слышит позади себя, как вполголоса радуется старый Тэккр: он показывает остальным хускерлам на дюжину горных козлов, взбирающихся на стену, и бесстрастные круги орлов в небе. Воин бормочет, что это хороший знак, что дракон, должно быть, больше не вылазил из своего логова. Тан доволен, что боевой дух его гномов поднялся: он воздерживается от напоминания им, что зло в конце долины реально, даже если это не обязательно именно то, чего они сейчас боятся.

После двух часов марша пейзаж снова начинает вселять в сердца тревогу. Низ долины зажат между длинными осыпными склонами, но предгорья расширяются, уступая место химеричному лесу зубчатых пиков, каменных шпилей и монументальных арок. По обе стороны Вирмдейла уступы горы разорваны на огромную высоту какой-то ужасающей силой. Морены погребены под холмами осыпей, из которых то там, то тут прорываются зазубренные выступы, будто курганы. За этим разрушенным каньоном устремляются к небу склоны Клюферфелла, такими огромными утесами, что гномам приходится запрокидывать голову, чтобы увидеть вершину. Все это не похоже ни на величественные просторы ледниковой долины, ни на планомерную работу каменотесов. Чтобы сокрушить склоны горы подобным образом, требовалось буйство стихии, и начинают ползти шепотки, сначала среди альвов, а вскоре их подхватывают и гномы:

— Пустошь! Это пустошь дракона!

Разволновавшись, альвы забывают хранить молчание и начинают что-то лепетать; а гномы, мрачно наблюдающие за пустошью, не заботятся о том, чтобы призвать их к порядку. Ворча в бороду, тан разворачивается, спускается вниз вдоль колонны, бросает резкое замечание Трудиру и надирает задницы самым расшумевшимся альвам. В арьегарде у Радсвина Глашатая Закона срабатывает тот же рефлекс, что и у Ялмберика; он вразумляет отряд, довольно грубо лупя летов по бритым черепам. Оба нобиля показывают всем на островки снега, все еще разбросанные по осыпным склонам, которые доказывают, что дракон точно не выбирался сюда несколько месяцев, но восстанавливают лишь видимость порядка. Когда они снова встречаются в центре отряда, Радсвин рычит:

— Проклятые бритые! Ведь никто же ничего еще не увидел!

Затем, наклонившись к уху тана, он шепчет:

— И вот еще что: мы не одни в этой долине.

Когда глаза Ялмберика округляются, Радсвин сообщает:

— Леванг только что отходил в сторону, хотел отлить. Он наткнулся на холодное кострище. По его словам, остаткам несколько дней. Там был мусор: кто-то убил и поджарил муфлона. Значит, их не так и мало, даже если меньше, чем нас.

Тан запускает в бороду поток брани.

— Сучье вымя! Ну кто рискнет полезть в Вирмдейл?

— Например, мы, — замечает Радсвин.

— Беглые леты, — восклицает тан. — Запретная долина — прекрасное убежище от погони.

— Не будем накликивать худа, — ворчит Глашатай Закона.

— Придется нам вернуться после войны, чтобы почистить долину, — усмехается тан. — Конечно, эти незваные гости могут оказаться гоблинами. Их не так уж много, иначе Левангу пришлось бы пробираться сквозь гору мусора. Может, небольшой отряд разведчиков, которые забрались на хребты и ищут другие проходы…