— Доктору Лайту придется оказать одному человеку такую же услугу, какую он оказал покойному Силверу.

— Это исключено! С Николо Силвером был произведен эксперимент, окончившийся трагедией, и доктор Лайт никогда никому подобных услуг оказывать не будет.

— Бывают, доктор Милз, такие обстоятельства, когда деваться некуда, и тогда делаешь даже то, что не хочется. У моего шефа нет ног. Не то чтобы их совсем не было, но нижней части не хватает. Ходит на протезах. Естественно его желание — получить такие же ноги, какими вы сделали руки Силвера… И… он их получит.

— Кто ваш шеф?

— Это неважно, док. Достаточно того, что он всегда добивается, чего хочет.

— На земле миллионы достойных людей, миллионы детишек, которые нуждаются в нашей помощи…

— В этом все дело, — резко оборвал Бармингем. — Их миллионы, а Нил Гудимен — один!

Имя гангстера, чью голограмму они рассматривали в те страшные минуты, когда где-то в космосе пытали Силвера, оглушило Милза. Ужас так изменил его лицо, что Бармингем, добродушно усмехаясь, протянул ему бокал с каким-то питьем. Милз с отвращением оттолкнул его руку. Ведь и этот мог быть среди палачей, убивших Силвера. Больше ни одной минуты Милз не хотел сидеть с ним за одним столом.

— Сидите, док, — словно прочитав его мысли, сказал Бармингем. — Если вы сейчас уйдете, то погубите и доктора Лайта и себя. Послушайте меня внимательно. Вы, наверно, слышали — об этом много трепались по общим каналам — о налетах на некоторые лаборатории. Раскрою вам секрет. Это люди Гудимена искали Лайта. Искали и не нашли. Нашел вас я. И мог бы вместо того, чтобы уговаривать вас в этом кабаке, распорядиться… И вас бы вместе с доктором Лайтом доставили бы ко мне… Но я не хочу причинять вам никаких неприятностей. Уладим все тихо и мирно. Договоримся о том, когда доктор Лайт сам приедет к нам и сделает все, что нужно.

— Никогда!

— Вы еще не успокоились, док, и говорите глупости. Ведь выбор у вас ограничен: либо одна-единственная услуга человеку, либо самоубийство. И никуда вы не спрячетесь. И никто вас не защитит, — продолжая читать мысли своего собеседника, говорил Бирмингем. — Выпейте, подумайте и убедитесь, что разумное решение только одно.

Милз, уже когда крикнул «никогда!», отчетливо представлял себе всю безвыходность положения. Этот негодяй прав: от гангстеров никуда не скроешься. Отказать им — значит самим похоронить все надежды… Но и вступить в сделку с этим чудовищем Гудименом, отрастить ноги убийце, отрубившему витагеновые руки Силвера… На это Гарри никогда не пойдет… Гарри. А ты сам?… Но если другого выхода нет… Обречь Гарри и себя на мучительную смерть…

— Мне кажется, что вопрос прояснился, — вкрадчиво напомнил о себе Бармингем. — Я понимаю, что сами вы не можете назвать день, когда доктор Лайт сможет приехать к нам. Всю необходимую аппаратуру мы доставим своими силами…

— Аппаратура — это вся лаборатория. Никуда ее перевозить невозможно.

— Допускаю, док. Из этого следует, что моему шефу придется приехать к вам. Что ж… Я думаю, что он согласится.

— А я не думаю, что согласится мой шеф. Он не из тех людей, кого можно запугать.

— Зачем пугать? — удивился Бармингем. — Человек он, судя по тому, что я о нем знаю, разумный, умеющий рассуждать. Если вы в точности передадите ему наш разговор, он все взвесит и придет к тому же решению, к которому пришли вы. Нет ничего проще, док, чем принять правильное решение, когда оно единственное.

Гангстер прав, когда говорит, что он, Милз, уже принял решение. Оно действительно единственное. Но как убедить в этом Гарри? Страшно было даже подумать о том, как встретит он предложение Гудимена… Милз слишком хорошо знал своего друга, чтобы не обманывать себя. Лайт может рискнуть всем, может умереть, но не отступится от своих принципов.

Договорились все уточнить на следующий день по оптитрону. Бармингем улыбнулся, но благоразумно руку на прощанье не протянул.