У Фреда неожиданно прорезались таланты широко мыслящего обозревателя, музыковеда и сценариста.

По его сценарию недавно возникшая музыкально-танцевальная труппа «Пуки» поставила мюзикл «Пальцы», имевший большой успех. «Пуки» откололись от традиционной какафонической «какмузыки» и на любых инструментах играли только ногами. Танцевали же соответственно на руках. Выразительно было показано, как Силвер после ампутации кистей играл на рояле голыми пятками, а после возрождения пальцев лихо отплясывал на них «хеч-хеч» — брачный танец павианов.

***

Всю эту шумиху Лайт и Милз воспринимали по-разному. Лайт посмеивался и с наслаждением слушал новые концерты Силвера. Впервые с тех пор, как началась работа в его лаборатории, он испытал чувство творца. Впервые он принес пользу человеку, доказав, что пришла пора не открывать тайны природы, а навязывать ей свои законы, вносить свой, рожденный разумом, порядок в ее хаотическую деятельность.

Спор, с Милзом начался, как только стало известно о происшедшей катастрофе.

— Мы должны восстановить его руки, — не раздумывая, сказал Лайт.

— Мы идем своей дорогой и сворачивать не будем. Это твои слова, Гарри, — напомнил Милз.

— Я не всегда бываю прав, Бобби. Я слишком многим обязан Николо. Его мастерство принесло мне столько радостных часов… Я не могу оставить его в беде.

— Мы могли бы осушить слезы сотен тысяч матерей, у которых изуродованные дети. Но мы решили это го не делать, потому что живем в безумном мире. Как только витаген станет достоянием дельцов и политиканов, он превратится в источник такого зла, которое даже вообразить себе мы не можем. Из него наделают чудовищ, способных искалечить не одного музыканта, а все человечество.

— Я ведь не предлагаю открыть технологию. Поставим перед Силвером условие, что мы отключим его со знание еще на далеких подступах к лаборатории.

— Не в этом дело. Его руки увидит весь мир. И те, кому это нужно, узнают имя создателя витагена… Узнают и не успокоятся.

— Ничего страшного, — отмахнулся Лайт. — Ну узнают. Не будут же нас пытать, чтобы мы выдали рецептуру. Не бойся, Бобби, ничто не заставит нас свернуть с дороги.

— Даже Минерва не взялась бы предсказать последствия. А я — тем более… Но предчувствие у меня, что это благодеяние может очень плохо кончиться.

— Это не только благодеяние. Мы проведем первый эксперимент на человеке. Разве нам не интересны его результаты?

Милз понял, что Лайта не переубедить, и сдался. Теперь, слушая болтовню Биллинга, он не мог избавиться от тревоги.

— Как видишь, — успокаивал его Лайт, — никаких бедствий не произошло. Пошумят вот такие дураки, — кивнул он на изображение Фреда, — и забудут.

— Дай бог, Гарри, дай бог.