— А! К чему это?

— К тому… Во время последнего полета я зарвалась, потеряла контроль над приборами и чуть не врезалась в соседнюю машину. Смерть увидела у кончика носа. Когда опомнилась, стала думать. Вдруг сообразила, что прекрасная Рэти со всем богатством, блеском и шумом — простая козявка… Умерла бы, и ничего не осталось, даже эмоционального воздействия.

— Ну, это ты зря. Мне было бы очень больно. И боль очень долго не утихала бы.

— Ты — возможно… Еще пра-пра укусил бы себя за локоть, а на завтра перепутал бы меня с кем-то другим. Остальные посудачили бы день-другой, и все… Люди как зыбучий песок. Образовалась среди них щель, в которую провалился человек, — один или сто, хоть миллион, — песчинки тут же сомкнулись, всё заровняли и следов не оставили. И все как было. Народились новые, выросли — каждый чувствует себя, как я, в центре мира, шумит, гоняется за призраками, кажется себе бессмертным, пока и он туда же, в пе сок… Ты прав — природа безмозглая и жестокая дура.

— Но этот факт не должен вызывать отчаяния. Тем интересней жить, зная, с кем борешься и во имя чего.

— Это тебе интересно. А я не хочу даже думать об этом.

— Неправда. Я уверен, что ты додумаешься…

— Хватит с меня. Скоро стану старухой и буду делать вид, что только этого и ждала… Жалко, что не врезалась.

Лайт привлек ее к себе и сказал с тревогой в голосе:

— Никак не могу понять, почему мы должны расстаться?

— Не можешь, .потому что ты сейчас не мыслишь, а думаешь, как тот парень. Мозг твой требует другой работы. Тебя тянет к твоей Минерве… Я напомню тебе твои же слова, брошенные как-то на одной дискуссии: «Сколько дерзких идей остались нереализованными только по той причине, что их творцов природа утопила в трясине любовных дрязг и семейных забот…» У меня хорошая память. Ты не можешь принадлежать мне, — ты принадлежишь всем. Старая дура подбросила меня, чтобы сбить тебя с пути. Я и так отнимаю у тебя слишком много времени. Мы не должны ей подчиняться, Гарри… Когда я почувствую, что снова нужна тебе, я приду.