— Только это правда, Ваше Высочество! — вырвалось у нее.

Амаранта широко раскрыла глаза, не веря подобной дерзости. Упрек? Обвинение? Как смеет служанка напоминать счастливой молодой жене о бывшем женихе? Принцесса развернулась, прямая, гордая, дышащая зимней стужей. Губы ее были сжаты, взгляд сделался ледяным, а голос властным, хлестким.

— Ты свободна.

Тегана поклонилась, вновь приседая, и повиновалась приказу.

— Можешь не возвращаться.

Девушка изумленно обернулась. Она открыла рот, но не нашлась, что сказать. В голосе Амаранты звучала ледяная стынь.

— Ты более не служишь мне.

Из глаз Теганы брызнули слезы. Быстро поклонившись, она выбежала вон.

* * *

Следующие за свадебным пиром сутки прошли для Наля как в чаду. Он смутно помнил, что не возвращался домой, и как задыхался от боли и предательства под долетающие издалека веселые песни, а мысли беспощадно рисовали в голове образы чужой брачной ночи. Он многое отдал бы, чтобы не слышать, как проедет через город свадебный кортеж, отмечая второй день торжества путешествием по всему Исналору для встречи с подданными, сопровождаемый музыкой, радостными возгласами, звоном колокольчиков и разбрасываемых молодоженами монет. Помнил отдающий горечью яичный ликер и пылающий во рту бреннвин. Лица и голоса, сливающиеся в бессмысленный круговорот. Он словно пришел в себя, почувствовав на лице слабый свежий ветер. Оглянулся, проводя ладонью по спутанным волосам.

Прохладный, сырой вечер подступал к покатому лугу из леса. Из-за деревьев, от Стролскридсэльвен, тянулся вверх к Фальрунну густой туман, а прибрежные камни уже скрывала молочная занавесь. На вершине холма возвышалась городская стена, чьи зубцы еще озаряло садящееся солнце. Неслись с севера высокие, хватающие за душу печальные мелодичные возгласы и переливы, которыми пастухи созывали с пастбищ овец и меховых коров.

Наль отступил от берега. Завихрения тумана словно нехотя отпускали его ноги, ластясь к сапогам. Не хватало от слабости поскользнуться на мокрых валунах и упасть в реку. Дорого ему обошелся тот танец с оружием, хотя в самом моменте он не замечал ни боли, ни усталости. Теперь же тело словно налилось свинцом. В голове все еще шумело — он вспоминал, как брел по Фальрунну, отшатываясь от прохожих, словно в бреду, а перед глазами немного плыло. И скрип черных елей… блестящая в ямах между кочками черная вода… То было наваждение. Должно быть, он вышел из города и спустился к кромке леса, чтобы побыть в тишине и одиночестве. Как бы то ни было, пора возвращаться. Слишком долгое необъяснимое отсутствие может обеспокоить и без того скорбящую мать.

Туман потянулся за ним, обнимая колени, сгущаясь, как молоко. Наль успел сделать всего несколько шагов, когда бесплотные белесые объятия беззвучно сомкнулись на талии, потянулись к плечам, и все вокруг потонуло в непроглядной пелене. Только солнце тусклым оранжево-желтым пятном маячило над левым плечом, а потом скрылось и оно.

Наль сделал несколько шагов и остановился. Им овладело странное чувство, будто он не знает, где верх и низ, откуда пришел и куда направляется. Он не видел ни ног своих, ни вытянутой вперед руки.

По коже пробежал озноб осенней сырости. Звуки бегущей воды, пастуший зов, шорох травы под ногами исчезли. Вокруг разверзалась гулкая неизвестность. Он не мог уже с уверенностью сказать, с какой стороны река, а с какой было солнце. Стало совсем холодно. Впереди потянуло пронизывающим ветром. Юноша недоуменно повел головой. Мелькнуло сомнение, может ли он быть так болен, что успел незаметно для себя развернуться вновь, и теперь движется не от реки, но к ней?

Резкий порыв ветра ударил в лицо. Туман поплыл рваными клочьями и рассеялся. Наль судорожно выдохнул, понимая, что не может не смотреть вниз.

Он стоял на самом краю Оврага Вздохов. Под левым сапогом осыпались в бездну мелкие камешки. Наль хорошо знал Овраг Вздохов, как любой эльф окрестностей. Он помнил этот характерный излом, расходящиеся вокруг трещины. И еще знал твердо, что от Исналора до Оврага Вздохов не менее полутора часов ходьбы.

На самом деле Овраг Вздохов был узким ущельем, невесть как образовавшимся посреди сравнительно ровного участка леса. Первые эльфы, набредшие на него, увидели довольно глубокий овраг. Неясные звуки в его окрестностях вызывали тревогу, и исследователи покинули неуютное место после первичного осмотра. Когда же дозорный отряд появился у оврага в следующий раз, видевшие его ранее были потрясены. Они точно запомнили окружающие мшистые валуны и трещины под ногами, но вместо оврага уходила вглубь земли теряющаяся в тумане расселина.

Ничтожное движение привело в беспокойство новый поток камешков, на этот раз побольше, и под носком юноши осталась пропасть. Лихорадочно подобравшись, Наль тяжело сглотнул и медленно расставил руки, чтобы удержать равновесие. Как отойти от края, если он так слаб, и легко может оступиться? Нехорошая догадка сверлила виски. С Оврага Вздохов началось его блуждание по Сумрачному Лесу. Овраг оказался не с той стороны, или Наль повернул не туда. Чья-то чужая воля вела его, потому что он остался в опасном участке леса в дурное время, когда бежал из Исналора, не разбирая дороги. Когда узнал о предательстве.

Сегодня он желал оказаться как можно дальше от охваченного празднованием города, и всего лишь спустился к реке за городские стены.

«Почему? — с отчаянием вопросил он, вглядываясь в клубящуюся между острыми пиками скал зловещую дымку. — Ужели до сих пор ношу я в себе яд болотного змея? Как освободиться мне от него и от плена болот?»

«Не в ту сторону смотришь», — коснулся сознания смутный посыл.

«Если посмотрю вверх, я упаду».

«На что даны тебе сердечные очи?»

Он непроизвольно вздрогнул, вскинул голову, не зная, что надеется увидеть, и почувствовал, как опора уходит из-под ног.

В животе разверзлась ледяная бездна. Дыхание отрывисто сорвалось с губ; глаза распахнулись широко и отчаянно. Наль не сразу понял, что в локти, ладони и спину через одежду врезаются мелкие камешки, острые выступы скалы. Он упал назад. Упираясь разбитыми ладонями в землю, отполз от края, встал на четвереньки и долго, тяжело хватал ртом воздух. Наконец с усилием, пошатываясь, встал.

Солнца не было видно. Небо скрыли серые облака. Мрачные древние ели окружали Овраг. Дрожа от холода, Наль быстрым шагом обошел расселину, нашел чуть заметную в начинающейся под кромкой деревьев траве тропу. Теперь все правильно. Если морок не играет с ним, Овраг лежит правее от проторенной эльфийской тропы к Исналору.

Неясный, леденящий кровь, полный неземной тоски вздох понесся ему вслед, искажаемый гулким эхом ущелья. Наль почти побежал. Упал, нелепо и неожиданно, зацепившись носком сапога за толстый узловатый корень, расцарапал разбитые ладони. Бок пронзило как кинжалом. В висках тяжело колотилась вместе с кровью единственная мысль. Нужно успеть к воротам до захода солнца. Или он может остаться в Лесу навсегда.

* * *

Айслин сбежала с городской стены вместе с Электрионом, который чуть отстал, опираясь на трость. Они что-то говорили про Меральда, собравшего приятелей-дозорных на поиски по городу. Тормошили, окликали, обнимали, кто-то подставлял плечо. Потом в особняке Фрозенблейдов его наконец оставили в покое. Убедились, что он относительно цел и не готов к разговорам, по очереди проникновенно проговорили что-то, держа его за руку, и разошлись по спальням.

Слова и образы проходили мимо, шелестели черные деревья Сумрачного Леса в ушах, и светил над ним осколок стареющей луны. Наль велел Бирку разжечь в нижнем зале камин, принести дров, много тарглинта, и отпустил спать. А сам всю ночь просидел на шкуре пещерного медведя, дрожа от слабости, кутаясь в покрывало, не отрывая взгляда от огня. Сам не зная, скорее желает согреться тарглинтом, или забыться.