Наль вскинул мечи, мгновенно ставшие продолжением рук, и пошел по залу стремительной алой метелью. Не слышно было поднявшегося за музыкой взволнованного гула, мелькали, не отпечатываясь в сознании, лица обратившихся в напряженное внимание, стягивающихся к освободившемуся в центре зала кругу гостей. Метались золотые волосы, молнии разноцветных огней пробегали по стали клинков. Большинство присутствующих невольно остановились, любуясь заключенной в движениях отточенной грациозной силой. Однако гости отодвигались, когда он приближался в танце, а самые скептичные уже гадали, удержится ли изрядно выпивший оружейник на ногах до конца.

Он жил вместе с музыкой, дышал в ее ритме. Звуковой фон из флейт с лютней стих, и глухо, с шелестом, в отрывистой напряженной частоте забили барабаны. Наль резко вышел из неистового кружения, замер, тяжело дыша, в десяти с лишним шагах напротив королевского алькова. Руки его, вскинутые над головой и разведенные в стороны, держали мечи остриями вниз, скрещенными перед его лицом. И над этими лезвиями смотрели на молодоженов в упор совершенно трезвые глаза. Он прожег побледневшую Амаранту леденящим взглядом и остановился на Алуине.

Иной не заметил бы, как натянулась кожа на костяшках пальцев короля, как, не шелохнувшись, превратился он в застывшую перед выпуском стрелу. Побелели губы королевы, выпрямился мгновенно готовый на ответное действие кронпринц. Алуин, завороженный немигающим пронзительным взглядом, оцепенел, словно заяц перед танцующим лисом. По обе стороны алькова королевские телохранители положили руки на эфесы собственного оружия.

Все это заняло мгновения. В голове Ингеральда вихрем пронеслись расчеты траекторий. Умелая рука способна метнуть меч за пределы его естественной досягаемости и не потерять в поражающей силе. Малейшее неверное движение, и пиршественный зал превратится в место кровавой расправы. Малейшее движение, и придется выбирать между собственным оружейником и сыном.

При всей глубине трагедии пострадавшего выбор был для Ингеральда очевиден. Усыпанный самоцветами кинжал на поясе Его Величества носился как украшение, но не знал промаха.

Он не собирался дожидаться стражи, хотя знал, что те не замедлят.

Наль чуть склонил голову — один еле заметный кивок королевской чете, другой кронпринцу с супругой, медленно опустил оружие, развернулся и пошел к дверям. Зловещее напряжение рассеялось. Только брошенный на пол чужой клинок заставил всех вздрогнуть от внезапного лязга.

Пробившийся вместе с Фрозенблейдами к краю круга Деор также поспешил к выходу.

— Не ходи, — не оборачиваясь, хрипло предупредил Наль.

За спиной Деора Меральд положил руку ему на плечо. Эйруин, Электрион, Мадальгар, Айслин и другие обменялись тревожными взглядами, но также остались на местах.

Некоторые испытания кажутся невыносимыми, но проживать самые острые их мгновения на виду бывает еще мучительнее.

Младший принц, безотчетно сжимавший в похолодевшей ладони руку Амаранты, не шелохнулся. Хотя за все время не было произнесено ни слова, глаза Наля напоследок вспыхнули так красноречиво, что Алуину показалось — оружейник его проклял.

37. «Не в ту сторону смотришь»

Фальрунн гулял. Гулял весь Исналор, и оттого становилось еще страшнее. Всеобщее торжество воздвигло между ним и окружающим миром глухую стену отчуждения. Повсюду виделись ему гуляния в День совершеннолетия, когда они впервые танцевали с Амарантой на настоящем балу, когда он просил ее руки, и она дала согласие. Впереди с шипением вращались, рассыпая искры в ночи, потешные огни. Шаги отзывались пульсирующей резью, которой он не замечал в танце, под повязкой растекалась горячая влага.

А звездопад был так ярок в ночь перед его приездом.

Нежданно и жестоко ушла под этим звездопадом Амаранта, вечная любовь.

Прощай.

Он брел среди всеобщего веселья, шума, музыки и песен, оглушенный и потерянный. Свернув в какой-то темный переулок, прижался горячим лбом к остывшей грубой каменной стене и тяжело, глухо завыл без слез.

Казалось бы, болезнь и последние встречи с бывшей невестой выжгли сердце дотла. Отчего же так больно?

* * *

Амаранта открыла глаза и какое-то время осматривала незнакомые покои, боясь дышать, чтобы не спугнуть волшебное великолепие. Высокий сводчатый потолок был выкрашен лазурной краской, а на нем серебрились звезды, меж которых, почти как живые, парили стрекозы и яркие птицы. В убранстве спальни преобладали королевские цвета — синий, зеленый и белый.

Ее цвета.

В щель между расшитыми тонким бело-золотым узором шторами из тяжелого струящегося шелка падал первый предутренний свет. Из стен выступали пилястры зеленоватого мрамора. Малахитовая ткань балдахина над кроватью была усыпана мелкими белыми снежинками и коронами. Матрас и подушки набиты цветами и травами, чей невесомый, чарующий аромат плыл в воздухе, словно над безмятежной летней поляной.

Девушка непроизвольно вскинула руку к голове, на которой покоился вчера адамантовый венец принцессы.

— Тебе нравится? — прошептал Алуин.

Она вздрогнула от неожиданности и засмеялась, поворачиваясь к нему. Ее муж. Ее принц — совсем не в том значении, которое может вложить в эти два слова кто-либо другой. Необычно видеть взлохмаченные волосы, еще затуманенные сном глаза, но обожание в них и восторженно-мечтательная улыбка уже хорошо знакомы и оттого еще более дороги.

— Мое зимнее утро, — прошептал он, — как же томительна была эта разлука!

Часом позже Амаранта в усыпанном жемчугом и малахитами платье из паутинного шелка и ультрамаринового атласа сидела перед зеркалом в собственных дворцовых покоях. Тегана, новая служанка, перевивала ее частично заплетенные волосы адамантовыми нитями. Серебряные подвески крепились к венцу принцессы и ниспадали от висков до плеч, унизанные оправленным в метеоритное серебро голубым жемчугом, а далее тянулись к крупной изумрудной заколке на затылке.

На зеркальном столике стоял агатовый кубок, шалфеевая вода в котором приобретает особенно благоприятные свойства, а на блюдце лежало надкушенное миндальное пирожное. Зеркало обрамляли цветущие ветви белого шиповника. Роса сверкала на лепестках, отражая падающий в покои через витражное окно свет.

Разом у Амаранты появилось много служанок и компаньонок, готовых исполнять любой ее каприз.

— Что за чудное украшение, Ваше Высочество, — говорила Тегана, бережно поправляя подвеску. — Вы прекраснее всех дев Исналора, и лишь столь искусные драгоценности достойны вашей красоты. Впрочем, все исналорские богатства брошены будут к вашим ногам, если пожелаете.

Она слушала и отмечала ржание коней под окном, далекие и неясные с высоты голоса. Приготовления почти завершены для второго дня свадьбы — поездки через все королевство. Исналорцы выйдут на дороги, чтобы с веселыми криками, музыкой, разноцветными лентами и поздравлениями встретить молодоженов. Чтобы посмотреть на свою новую принцессу. А Амаранта и Алуин будут разбрасывать конфеты, завернутые в листья, и монеты, чей звон о мостовую сольется с мелодичным перезвоном колокольчиков. Праздничный кортеж протянется далеко по улицам, беспечная, пышная свита. И тарглинт будет литься рекой. Сам кейол саэллон благоприятствовал этой свадьбе.

Мысли постоянно возвращались к Алуину, к тому чуду, что случилось между ними, и невольная мечтательная улыбка то и дело касалась губ.

— Одно лишь сокровище вы потеряли, — тихо говорила Тегана, продолжая вплетать в косы Амаранты адамантовую нить. — Самое драгоценное. Тончайший белый мрамор его кожи. Бездонные сапфиры глаз. Золото волос.

Чуть опустившая для удобства голову Амаранта медленно выпрямилась.

— Если впредь пожелаешь декламировать пошлые сочинения придворных певичек, изволь делать это в мое отсутствие, — холодно произнесла она. Глаза принцессы и служанки встретились в зеркале, и последняя глубоко присела, подхватывая юбку и выводя вперед носок.