Каким-то образом он обнаружил себя в собственной постели, одетый, разбитый, с обжигающей резью в боку. Повязки присохли к ранам, сорвав с тех образовавшуюся корочку, когда он пошевелился. В особняке Фрозенблейдов стояла прохлада, пустота и тишина. Наль накричал на Бирка, пытавшегося спрятать от проснувшегося за полдень господина бутыль «лунного сияния», к которой тот первым делом потянулся, и выгнал слугу с глаз долой. На душе было скверно. Тяжелая голова пульсировала тупой болью, и Наль не покинул своих покоев, пока «лунное сияние» не принесло на смену обманную дурманящую легкость.

Все разошлись: Эйруин с Иделинд на собрание ювелиров при гильдии кузнецов, Эйверет понемногу возвращался к работе конюшего, Айслин нанялась дрессировать собак книгопечатницы. До нижнего зала Наль добрался, задевая углы и косяки.

На столе лежал забытый с вечера букетик полуувядших цветов шиповника. Юноша задумчиво опустился на стул, протянул руку. Укололся о скрытые листьями толстые изогнутые иглы.

Мороз пробрал по коже при воспоминании об Овраге Вздохов. Не могло же такое почудиться, пусть даже вернулся горячечный бред? Да и бред ли? Слишком настоящим был пронизывающий ветер ущелья, бег через зловеще темнеющий лес, несущиеся вслед вздохи и зов голосов. Слишком ясно помнит он, что видел и слышал вчера. Он посмотрел на свои разбитые и расцарапанные у обрыва ладони.

— Кузен Наль! Поиграй со мной!

Звонкий детский голосок заставил вздрогнуть. Как появилась она на пороге столь незаметно?

Он попытался подняться. «Лунное сияние» ударило в голову, пол качнулся под ногами. Приблизившись, надеясь, что движется ровно, чтобы не напугать, опустился на корточки перед маленькой златокудрой фигуркой в милом белом платьице.

— Пойдем, я отведу тебя к Дэллайе.

Это даже удалось произнести достаточно четко.

— Мама и папа ушли, а с Тойрен я была все утро. Я соскучилась по тебе!

Наль озадаченно запустил пальцы в волосы. Тойрен, служанка Дэллайи и нянька Дирфинны, должно быть, осталась в саду.

— Кажется, я сейчас не хороший товарищ по играм.

— Ты всегда хороший! Просто поиграй: в салочки, в обруч.

Наивное, невинное дитя!

Беспомощно усмехнувшись, он качнул головой. Если даже остальные признаки еще не выдали его, запах не уловить было невозможно. Дирфинна остановилась, теребя алую ленточку на платье.

— Ты пил огненную воду?

— …Да.

— У тебя праздник?

Он горько рассмеялся, закусил губу. Бережно взял обе маленькие ручки в свои.

— У меня должен был наступить самый большой и счастливый праздник в моей жизни. Но его не случилось.

— Потому ты празднуешь один?

— Быть может, в каком-то смысле и так.

38. Танец с тенью

Наль ввалился в таверну «Хрустальный Кубок», цепляясь сапогами за порог. Все головы обернулись к двери. Десятки глаз проследили, как королевский оружейник развязанной походкой проследовал к стойке, не удостаивая никого взглядом. Нарядная одежда его была помята.

— «Хвостатую Звезду», — громко и слегка нечетко проговорил Наль, со звоном припечатывая ладонью к стойке серебряную рысь.

— Господин, по-моему, вам уже достаточно, — осторожно заметил рябой хозяин таверны.

— Разве я спросил твоего мнения? — Глаза Наля вспыхнули. Его уши алели, как туника, а на скулах горело два неровных красных пятна.

Можно было попробовать выставить неудобного посетителя с помощью крепких эльноров у входа, однако успех попытки вызывал сомнения, как и ее безнаказанность. Нальдерон Золотой Цветок не только занял в свое время первое место на Дне совершеннолетия, но отточил и приумножил свои умения до мастерства, известного всему Исналору. Хозяин хотел сказать еще что-то, но опустил взгляд и начал готовить один из самых крепких и жгучих напитков, известных в Сокрытых Королевствах. Смешал бреннвин, острое белое вино, добавил мяту и виски. Наконец он нерешительно поставил на стойку кубок с жидкостью холодного бронзового оттенка.

Тягаться с «Хвостатой Звездой» могли разве что «Летняя Гроза» или «Жаркий Очаг», да и те уступали крепостью. Твайлари добавляли в нее вместо острого вина «лунное сияние», а вестери смешивали виски с фруктовым соком, однако напиток оставался угощением на любителя. Опрокинув в себя «Хвостатую Звезду», Наль опустил ресницы, слегка передернул плечами.

— Еще, — хрипло потребовал он.

— Господин, позвольте предложить вам медовое вино или настой из шишек…

— К троллям ухищрения. Дайте мой заказ.

Хозяин таверны вздрогнул от первой фразы, оборачиваясь на окно. Наль требовательно сверлил его взглядом болезненно горящих глаз.

Будто медовое вино способно перекрыть грызущий его изнутри пожар.

Вечно пить мед все равно не придется.

Третий день свадьбы прошел в гуляниях на просторной лесной поляне, в песнях, смехе и танцах под флейты. Наль танцевал на городской площади, среди аристократов и простоэльфинов, провожавших кейол саэллон. Движения были слишком размашистыми, но владевшему своим телом в совершенстве, ему хорошо давались и гордый утонченный сналорн, и задорный нардлек, и простая веселая «лисья метель».

— Я праздную отъезд Их Высочеств из города, — сказал он кому-то в ответ на изумленный взгляд.

Так можно было на мгновение забыть попытки Фрозенблейдов разговорить его прошлой ночью, их обеспокоенные взгляды, Овраг Вздохов и бег через лес, блуждание по краю болот, тусклые потусторонние глаза линдорма и острые длинные зубы, рвущие плоть, предательство, разрушенную жизнь, пустые попытки разработать пальцы… Не хотелось думать и что будет, когда придется прекратить заглушать в себе душу. Он не знал, как остановить раскрученное колесо.

Прервавшись, чтобы перевести дух, Наль заметил, как сильно его повело в сторону. Смеясь и заплетаясь в собственных ногах, он отступил, споткнулся о ступеньку, наткнулся плечом и обхватил руками что-то высокое, надежное, встретившееся на пути. Прижавшись щекой к гладкому, теплому дереву, отметил, что огромный оранжево-красный диск солнца коснулся пологих почерневших склонов Хёйдеглира и Аэльтронде. Длинные рассеянные лучи тянулись до самой площади. Юноша немного отстранился и посмотрел на неожиданный предмет, не позволивший ему упасть. Это был позорный столб.

Улицы вокруг главной площади пустели, зато в Сумеречном квартале просыпалась жизнь. Недолго думая, кусая губы в беззвучном язвительном смехе, направился он туда. Позорный столб в качестве опоры. Даже столб обличает его.

По воздуху плыли ароматы жареной дичи из-за оград особняков, обрывки голосов, звон кубков, где в кругу друзей и близких разделяли ужин. Большинство лавок закрывалось: эльноры и эльнайри собирали хрустальную, глиняную, керамическую и каменную посуду, сворачивали и складывали вытканные вьющимися узорами или одноцветные ковры, льняные скатерти, медвежьи, волчьи, лисьи, оленьи шкуры, кожи и ткани…

Лес твердо решил забрать его, но ничего не выйдет. За городскую стену Наля больше не выманить. Однако и домой он не пойдет. Там все кричит о хозяйке, которой не будет. Тоскливо и тяжко в родных стенах, словно в плену.

Особенное движение наблюдалось на торговой площади, откуда разъезжались телеги и повозки, чей стук копыт и грохот колес далеко разносился в тиши мирного осеннего вечера. Густели длинные тени. Двуликие кошки спрыгивали с залитых оранжевым крыш, другие еще нежились на гаснущем солнцепеке. Проворные пушистые тела мелькали то тут, то там, путаясь под ногами расходящихся торговцев и покупателей. Где-то далеко, за домами, перелаивались собаки.

Мимо представительного здания гильдии кузнецов с пристройками Наль прошел самым твердым шагом, глядя прямо перед собой. Инструментальщики, секирники, стрельники, оружейники, щитники, уздники и разнорабочие отирали предплечьями пот со лба, снимали большие грубые перчатки, с лязгом собирали инструменты, перекидываясь короткими фразами. Некоторые черпали чистую воду из заготовленных бочек для утоления жажды. Здесь его знали все, но никто не решился окликнуть. Краем глаза он заметил несколько приветливых кивков, но сделал вид, что всецело поглощен дорогой.