_______________________________

* Великое Озеро (Storsjön) расположено в нынешнем лёне Е́мтланд, северная Швеция

— Дорогой Тельхар. Здесь и поблизости хватает зловредных тварей.

Освободившись от руки прапрадеда, Наль вышел на террасу особняка. Морозно-горький воздух обдал колючей свежестью. Какое-то время юноша потерянно всматривался в протянувшуюся с северо-востока на юго-запад далекую Снежную Дорогу и звезды вокруг. Как оживлена она с приходом осени, когда спускается вечерами непроглядная тьма! Прямо на Дороге лежали, словно обороненные Кем-то непостижимым, Арфа и Арбалет, ехала по ней Колесница, танцевала Дева. Четыре Оленя: Даин, Двалин, Дунейр и Дуратрор паслись у обочины. В преддверии зимы покидал небосвод Лебедь. Где-то на юге, невидимый отсюда, ворочался зловещий Нидхёгг, грызущий основания Земли.

Наль почувствовал, что позади кто-то стоит.

— Лезть в душу не стал бы, но сегодня услышал случайно. — Джерлет по-вестерийски воздел руку с прямыми собранными пальцами. — Что прошел ты в Лесу и потом. Это многое объясняет…

— Попробуй пожалеть меня, и перестанешь быть моим гостем. — Он осекся, задохнувшись. Опять. Это происходит опять. Ожесточение берет верх над разумом, пользуясь его болезнью. Заставляет невольно отталкивать самых дорогих, обнаруживающих свое искреннее участие. В этот раз — нарушить закон гостеприимства столь непростительным образом — угрозой другу, оказавшемуся за тысячи лиг от собственного дома. Он потерял ее, и вследствие как будто задался целью прогнать от себя всех. Но как быть, если любое неосторожное слово — прикосновение к открытой ране? Первый инстинкт — оттолкнуть, отбросить… — Прости. Ты дорогой гость в моем доме, если, конечно, пожелал бы остаться. Я готов к дуэли. Назови условия.

Он стоял перед Джерлетом, вызывающе вскинув подбородок, и ждал. Вестери не спеша рассматривал друга. Наль упрямо закусил губу, но не шелохнулся. Только в глазах тлело отчаяние. Джерлет покачал головой, а затем беспечно раскинул руки навстречу:

— Младший брат мой еще моложе тебя, не в сравнение милее и более кроток. Но небеса рассветные, как же вы похожи иногда!

* * *

— Давно я должен тебе ответную лесную прогулку, — заметил Наль, остановив Каскада на склоне покатого луга, в преддверии золотящихся осин, берез и вечно темных елей.

Сюда они добрались через Фальрунн шагом.

— Ты немного подрастешь, Дар, и я буду брать тебя с собой в Лес, — сказал Наль на прощание щенку.

В городе будто стало даже более шумно, чем прежде. Дело не в ярмарке, напоминал себе юноша, придерживая Каскада, чтобы друг успел полюбоваться суровостью северных красот.

— Дольше всех тебя вспоминала мадам де Монтерон, — рассказывал тем временем Джерлет. — Хотя многие интересовались, отчего не приезжаешь снова, ужели не понравилось тебе у франков? — Наль издал неопределенное междометие и закашлялся. — Однажды она даже призналась мне, что совершила в твоем отношении непростительную ошибку. Это якобы вышло как-то само.

— Ошибка непростительно благоухала на весь лабиринт вместо тубероз.

— Будешь знать, как терять осторожность в Мидгарде.

— Теперь мадам переключилась на других наивных гостей франкского двора?

Джерлет придержал поводья и посмотрел на него, вскинув брови.

— Да ты и вправду наивен, северный друг мой. Минуло лет двадцать! Это значительный срок для человека. Я сам уже дюжину лет как не бываю при их дворе. Сколько цветов отцвело с тех пор! Однако слышал, мадам удалилась от двора в свое поместье, где увлеклась искусством и астрономией. Ведет переписку с выдающимися астрономами, чьих имен я никогда не помню… Тем паче, что они до сих пор не могут найти в небе Лазурник.

— Теролай из Университета, с кем познакомился ты на пиру, поведал — наши делают ставки, когда люди наконец обнаружат, что Лазурник планета, а не звезда.

— Воистину тяжек труд ученых эльнарай!

* * *

Тих и загадочен осенний лес. Полон непрекращающихся шорохов, отрывистых, внезапных птичьих трелей. Но ничто не нарушает его покоя. Он еще не спит, но в остро пахнущем палыми листьями воздухе рассыпаны паутинки призрачных грез. Под стылым бледно-голубым небом, пробираясь потайными эльфийскими тропами все глубже, Наль и Джерлет могли уловить за замшелым валуном невнятное бормотание маленького народца, а порой высовывалась из-за него и приземистая фигура, наблюдая за незваными эльнорами. Меж деревьев танцевали стайки прозрачных на свету, тончайших белесых мотыльков. В оттенках ржавчины, багряного, золота, шафрана и киновари отчетливым черным узором проступили обнаженные ветви. Листья сыпались беззвучно.

— Что, наперегонки? — внезапно подначил Наль. Смех, столь непривычный, царапающий горло, прорвался сухим отрывистым всплеском. Пусть сухо, с надрывом, он радуется чему-то в задумчивом осеннем лесу. Словно на краткий миг зажглись от костров черничника искорки в глазах, вернулись угасшие желания. Смех звучит, звенит среди черных голых стволов и колючих еловых лап, взвиваются под копытами коня палые листья. Ветер. Скорость. Верный Каскад, что мчит и кружит, играя. Новые существа появляются в дуплах деревьев, выглядывают из-за пней, гнилых коряг, вылезают из нор, недовольно глядя вслед нарушителям спокойствия. Зато перебегающие в вышине по ветвям белки провожают друзей задорным цоканьем. Очень быстро он сорвался в кашель, но успел издать высокий и пронзительно-чистый мелодичный клич — запоздалое приветствие этой чарующей поре.

А потом, как всегда, внезапно, пришла поздняя осень. Ледяные дожди хлестали днем и ночью, сокрушая высохшие головки оставшихся цветов, срывая последние листья и размывая дороги. Стролскридсэльвен потемнела, вздыбилась и вышла из берегов. За краткий срок лишь голые деревья и темные, усеянные шипами и кроваво-красными плодами ветви шиповника смотрели в серое небо, где завихрялись рваные облака. Затем пришел туман. Тихо выполз он из горных ущелий, окружавших Исналор коварных пропастей, и протек в город. Зловещая тишина нависла над крышами. Он поглощал все голоса и звуки, особо громкие же доносились искаженно и глухо, как из другого мира. Видимость снизилась до половины вытянутой руки. Прохожие вынуждены были двигаться медленно по сырым мостовым, чтобы не налететь друг на друга или неожиданное препятствие. Даже днем большинство носили с собой тускло и призрачно светящиеся сквозь мглу фонари.

— Скверно, — качали головой исналорцы, выходя за порог. — Похоже, туман пришел из самого Оврага Вздохов!

Если застыть ненадолго в тумане, можно было расслышать неясные шепотки, горестные вздохи, сумбурное далекое бормотание.

Овраг Вздохов лежал к северо-востоку от королевства, отделенный широкой лесной полосой. Невольно попадавшие в его окрестности должны были держать предельную осторожность, а смельчаки, шутники и исследователи старались не ходить к нему по одиночке.

Северные Королевства часто страдали от погодных условий: плотные серые стены дождя, густые и яростные снежные метели, туманы и вся долгая зимняя ночь безжалостно испытывали их на прочность.

Туман медленно, но неотвратимо заползал в дома через мельчайшие щели. От него не защищен был ни величественный королевский замок, ни добротные особняки знати, ни жилища простонародья. Из стен трудно стало прогнать сырой холод, и каждый звук в них сопровождался глухим усиленным эхом.

В особняке Фрозенблейдов, как и везде, готовились к приходу зимы. Стены часто используемых комнат завесили гобеленами. Сняли с главной двери венок из осенних листьев и ягод и заменили на хвойный. Тонкая, легкая летняя одежда и обувь улеглась на дно кованых сундуков. Ледник с кейол-саэллона особенно усердно заполнялся соленьями, копченой и сушеной снедью.

Джерлет храбрился, уверяя, что после изменившей мир Тьмы Морозной вестери холодом не напугать, и прятал руки в рукава. Наль за беседами продолжал, как бессмысленную обязанность, разрабатывать пальцы. Что-то странное начал он все чаще ощущать в кистях рук. Под кожей будто ползали насекомые. Магистр Лейтар сказал, это хороший знак.