Литмир - Электронная Библиотека

— Ну хорошо, — предложил Михаил. — Сделали мы такую суперЭВМ, написали программу, отладили, добились идеальной бесперебойной работы. Но вот завтра нам нужно модернизировать сеть под иные задачи. И всю эту работу придется проделывать заново! В то время, как в случае с одноплатными ЭВМ нам надо будет написать лишь простенькую программу для одного рабочего места и чуть поменять настройки на центральной ЭВМ системы…

Как ни странно, но этот аргумент все же заставил «компьютерщиков» малость задуматься… Тем более, что пример перед глазами! Как пришлось перестраивать работу предприятий, создавать целые новые производства, с наступлением Долгой зимы. И все равно привычка, убежденность в собственной правоте, не давали вот так с ходу признать точку зрения какого-то студента! Пусть он и физик, даже радиофизик, но он ЭВМ и не видал ведь никогда! Впрочем, Михаил чего-то подобного и ожидал… Сейчас они, конечно, вряд ли с ходу откажутся от прежних идей. Но если он своими словами хотя бы зародит среди советских компьютерщиков сомнения, подтолкнет к тому, чтобы идея с микроконтроллерами и микроЭВМ была реализована не в 80-е, а на десятилетие раньше, то и это будет хорошо! Тем более, можно к этому подтолкнуть прогресс и через министерство сельского хозяйства — в рамках технического задания по созданию автоматизированных комплексов гидропоники.

Во всем этом Михаил откровенно не понимал только одного. Зачем советское руководство все же свело его с проектировщиками не только советских ЭВМ, но и самой системы ОГАС, которая еще до Долгой зимы объявлялась пропагандой «будущим социалистической экономики»? На что они рассчитывали? С одной стороны, внешне могло казаться, что эта их встреча закончилась фактически ничем — каждый остался при своем мнении! Вот только Михаил был уверен, что на деле все не так просто. И раз уж эта встреча состоялась — зачем-то, как писали в газетах, «советскому правительству и коммунистической партии» это было зачем-то нужно. Понять бы лишь одно — зачем?

Еще через день — участие в еще одном совещании, где обсуждался предложенным им проект автоматизации теплиц. И, к некоторому удивлению, основные тезисы и темы обсуждения фактически напрямую вытекали из его идей. Правда, тут уже были не только «технари», но и «аграрии». И те докладывали о проведенных ими подсчетах. Какова предполагаемая производительность теплиц по выращиванию различных культур. Как оно связано с оптимальными для выращивания тех или иных культур условиями. Также упоминалось про выведение специальных сортов различных культур, где отметили высокую пригодность для этого дело пшенично-пырейных гибридов, про механизацию уборки… И в этом света обсуждали и предложенные Михаилом идеи. И, в конечном счете, они и легли в основу, как было сказано, «многоуровневой автоматизированной модульной теплицы для выращивания зерновых и зернобобовых культур»… Саму программу при этом разделили на две части. Первая — создание теплицы с автоматизированным обеспечением оптимальных условий произрастания. Срок исполнение — сентябрь 1968 года. Вторая часть — «внедрение систем механизации и автоматизации». Срок исполнения — сентябрь уже 1969 года.

Собственно говоря, на том все его «мучения» кончились. Больше ни на какие совещания его не таскали. А еще через пару дней вызвали вновь в министерство, причем аж к самому министру сельского хозяйства. И, в отличие от предыдущих, этот разговор проходил в достаточно неформальной обстановке, за чашкой чая. Выглядел министр откровенно неважно — усталый, осунувшийся, в свои почти шестьдесят шесть он выглядел глубоким стариком…

— Значит, конструктором хочешь стать? — после общих слов, наконец, перешел к делу Иван Александрович.

— Да, — подтвердил Михаил. — Мне это интересно…

— Почему тогда физфак, а не политехнический? — спросил министр.

— Как сказать? — пожал плечами Михаил. — Как многие говорят, политех дает специальность, а университет — знания. Учат не просто использовать готовые знания, а думать, разбираться во всем самим…

Отчасти, пожалуй, оно и впрямь так — хотя точно сказать Михаил и не мог. Сам-то он к политеху никаким боком, хоть и слышал от многих людей такое мнение. А еще помнил, как приходили на работу после политеха и университета. Политеховские обычно приходили на завод, сразу начинали работать по специальности и в целом были неплохими специалистами, но в большинстве своем «звезд с неба не хватали». Университетские приходили же и поначалу не понимали буквально ничего! Первые пару месяцев так уж точно. Зато потом начинали все лучше и лучше разбираться в теме и постепенно становились куда лучшими специалистами, чем политеховские. Да, было такое наблюдение. Но оно могло быть и необъективно — в виду того, что политех особо не котировался. «У кого ни тех, ни тех — те поступят в политех». И туда и впрямь зачастую шли вчерашние троечники…

Но, как бы то не было, ему надо было как-то обосновать свой выбор… Это в прошлой жизни он конструктором оказался практически случайно, поскольку «его» заявка оказалась устаревшей еще в прошлый год, но вместо нее ему предложили пойти работать в КБ — и он согласился. Изначально же у него таких планов не было — просто пошел на радиофизку из-за того, что на тот момент электроника — это было ново, современно даже в какой-то мере «модно». И он тоже заинтересовался этим направлением, еще не строя точных планов на то, ем именно быть. А вот в этот раз он изначально собирался пойти конструктором работать! Ведь для него это была хорошо знакомая, привычная и любимая работа. Но как иначе это обосновать?

— Товарищи считают, что из тебя выйдет неплохой конструктор сельскохозяйственной техникой, — заметил министр. — И я, посмотрев предложенные идеи, склонен с ними согласиться.

— Ну я вообще собирался заняться электроникой, — заметил Михаил. — Хотя сейчас, конечно, куда важнее сельское хозяйство. Но ведь я уже студент…

— А это уже не имеет значения, — усмехнулся товарищ Бенедиктов. — А вот потенциально талантливому конструктору работать водителем — это, как минимум, нерационально. Сейчас такое время, когда каждый советский человек должен заниматься тем, где он сможет принести максимум пользы нашей советской стране… У вас в городе летом начнется строительство завода СарСельМаш, куда эвакуируют часть производства из Новосибирска. Но уже сейчас мы собираем специалистов для будущего заводского КБ… Так что пойдешь работать туда.

— Хорошо, — кивнул в знак согласия Михаил. — А с учебой как?

— Продолжишь учебу как и сейчас, — ответил министр.

На том их разговор и закончился… Завтра утром Михаилу выезжать домой, ну а пока — последняя ночь в Москве и прощание с Катей и ее родными. За пару недель в Москве у них уже успели сложиться достаточно неплохие отношения, хотя мать девушки и ждала, когда же он уедет. Не потому, что была против него как человека, а чтобы, так сказать, не маячил на глазах у дочери. Раз уж все равно ничего выйти у них не может…

— Значит, уезжаешь? — когда они решили прогуляться вечерком по улице, спросила Катя.

— Сама же знаешь, — пожал плечами Михаил.

— Знаю, — согласилась девушка. — Не знаю, почему ты так запал мне в душу… Но это все равно! Просто будь счастлив! — выдала она совсем уж неожиданную для него фразу. — И пусть все мы будем живы и здоровы к тому времени, когда растает снег!

— И ты будь счастлива, Кать! — ответил Михаил.

Вот тоже странная ведь фраза пошла в народе… «Когда растает снег». Снег-то скоро растает, в его родном городе где-нибудь в мае, в Москве — наверное, в июне. Примерно на полмесяца-месяц раньше, чем год назад. Но фраза эта означала совсем другое — окончание Долгой зимы. Только почему-то люди стремились как можно реже упоминать само это название. Словно от этого Долгая зима станет еще дольше и холоднее! Так что «когда растает снег»… Именно так чаще всего говорили, если только не считать официальных речей или каких-нибудь статей в немногих еще печатающихся газетах.

— Значит, будешь теперь конструктором работать? — улыбнулась девушка, переводя тему разговора. — Напридумаешь там всяких штуковин, а нам, технологам, потом думать, как их сделать?

51
{"b":"870455","o":1}