Василий захлопнул за собой дверь и длинно выматерился на родном русском языке, но Квета его поняла. За прошедшее время она уже научилась бегло говорить на этом языке. С весьма непривычным акцентом, конечно, но вполне понятно. И что случилось что-то очень нехорошее — можно даже не сомневаться.

— Что такое? — тоже по-русски спросила она Василия.

— Говорят, что будут теперь давать продукты лишь тем, кто работает! — ответил парень. — И до того-то тебе давали столько, что на это фиг проживешь, а теперь и того не будет.

— Давай, я тоже работать пойду, — тяжело вздохнула девушка.

— Куда? — поморщился Василий. — На морозе кирпичи, бетонные плиты да трубы всякие таскать? Думаешь, то, что ты — девушка, даст какую-то скидку? Можешь и надеяться! Работать наравне со всеми остальными придется. Знаешь, сколько народа там уже спины сорвали? Или к господину Томсону в постель ляжешь?

— Нет! — аж передернуло от отвращения девушку. — Как ты можешь такое говорить?!

— А тогда не спорь! — ответил Василий. — И… Не обижайся, Квет. Я просто люблю тебя…

— Я понимаю, — тихо произнесла девушка. — Только это неправильно! Я, получается, объедаю тебя…

— Ничего страшного, — махнул рукой Василий. — Уже одно то, что ты рядом, дает мне силы не сложить руки и не сдаться… Да и одно дело — прийти с работы в промерзший насквозь дом и перекусить тушенкой с макаронами, а другое — когда дома тепло, уютно, горячий ужин, и тебя ждут. Так что спасибо уже за то, что ты есть.

— Скажешь тоже, — смутилась девушка.

Откровенно говоря, ситуация в стране становилась все хуже — и это Василий прекрасно понимал. Даже по официальным данным считалось, что за прошедшее с момента извержения время погиб каждый второй житель США, а многие люди считали, что фактическое положение еще хуже. Треть страны попросту уничтожена, еще треть нынче не контролируется центральным правительством — впрочем, там разрушения таковы, что жить стало практически невозможно. Так что хоть Василий и пытался утешать Квету, говоря, что ее родители могут быть живы, но верил в это он мало. Как в сорокоградусные морозы выжить посреди руин городов и поселков, да еще и в местах, через которые прокатилась целая волна беженцев и короткая, но на редкость ожесточенная гражданская война?

А когда началась настоящая зима — оставшаяся территория США хоть формально и контролировалась федеральным правительством, но фактически рассыпалась на несколько изолированных друг от друга анклавов. Да, еще осенью предпринимались попытки восстановить автомобильное и железнодорожное сообщение на территории восточных штатов, но как это сделать посреди постоянных ливней, зачастую сернокислотных, буквально выжигавших все живое на континенте и нередко оставлявших ожоги при попадании на кожу? Что-то сделать успели, но восстановить транспортную связанность на всей территории востока страны не успели. Там тоннель обвалился, там мост разрушен, там оползнем снесло участок дороги длиной в несколько километров… А потом ударили морозы, мгновенно сковавшие землю. И следом за ними лег первый, грязно-серого цвета, снег вулканической зимы.

Да, власти и в таких условиях пытались наладить жизнь — и, возможно, у них и был бы неплохой сохранить хотя бы остатки государства. Только с каждым месяцем все больше шли разброд и шатание, поиски виноватых в произошедшем… Что причина катаклизма в ядерном испытании — знали уже все. В отличие от СССР, американцы не секретили проведение испытаний… Что уж говорить — даже туристы ездили посмотреть на «грибочки»! И сейчас уж каждый американец знал, что извержение случилось именно из-за этого злополучного испытания по программе «Плаушер»! А уж когда устроившие извержение военные еще и начали заставлять людей работать — это еще больше повысило градус ненависти к ним! Виноватых вовсю искали и в Белом Доме — точнее, на его руинах. Какой, дескать, придурок решил проводить испытание в зоне тектонического разлома? И всем было плевать на то, что заранее о таком сценарии никто не мог даже и подумать. Куда важнее было назвать виновного!

А еще правительство попыталось вспомнить про опыт Рузвельта с общественными работами… Не сразу, правда — все же отвыкли все давно от таких мер, слишком много будет недовольных. А тут и так с трудом погасили огонь начинавшейся было гражданской войны! В итоге решили сделать проще: «кто не работает — тот не ест!» Конечно, в условиях морозов по палаткам людей не загонишь, но сейчас этого и не требовалось. Тут на местах полно восстановительных работ надо проводить! Вот там пусть и работают, а кто не хочет — тому пайку по минимуму!

Увы, беда приходит не одна… Большая часть урожая прошлого года попросту пропала. Что-то и вовсе не успело собрать, что-то было уничтожено вместе со складами, зерно- и овощехранилищами, было уничтожено или разграблено в дни смуты. Однако федеральное правительство еще надеялось на Аргентину, Австралию и другие южные страны… Планировали закупить продовольствие у них. Однако к весне стало ясно, что и «на югах» урожаи будут отвратительными из-за прошедших ливней, а потому продавать там ничего не будут. Можно было бы, конечно, заставить, но этого все равно вряд ли хватит! Да и местное население быстро смекнет, что к чему и начнется вместе со своими запасами где-нибудь по джунглям прятаться. И попробуй потом не только переловить самих «герильерос», но еще и найти припрятанные ими запасы! Именно после этого и было принято решение выдавать продовольствие лишь тем, кто работает.

Беда оставалась в одном — даже так на всех не хватит! И если СССР сейчас срочно строит кучу теплиц, комплексов гидропоники, готовится выращивать грибы, то у США на это просто нет ресурса! Промышленность практически стоит, разрушены хозяйственные связи. И взять все необходимое попросту негде. Разве что попытаться на юге что-то вырастить и протянуть с этого… И, пожалуй, шанс пережить вулканическую зиму, пусть и с гигантскими экономическими и людскими потерями, у страны был. Если бы не амбиции разных правящих кланов, каждый из которых усиленно тянул одеялку на себя…

Именно отсутствие единства и привычка ставить свои интересы выше государственных постепенно тянули остатки США на дно. Этот раскол общества прошел от самых верхов до самого низа, затронув самые разные социальные группы. «Коренные американцы», негры, «латиносы», различные эмигранты, индейцы… Этнические группировки, мафиози всех мастей, представители различных финансово-промышленных групп, военные. У каждого из них были свои интересы — и голоса разума, призывавшие объединиться в борьбе с общей угрозой, тонули среди всего этого бедлама. Увы, времена Рузвельта уже остались далеко в прошлом — все слишком привыкли считать себя сильной и могучей державой, которой все нипочем, и не могли в полной мере осознать, что сейчас все держится буквально на соплях…

К апрелю резко уменьшили пайки даже для работающих, а неработающих и вовсе лишили их. Еще раньше полностью прекратилось электроснабжение — так что узнать те же новости о происходящем в мире Василий больше не мог. Их мир резко сузился до города, и что творится за его пределами — были лишь догадки. Всем в городе заправляла нынче военная администрация и назначенный ей же «временный» мэр, господин Томсон. Вот только с каждым днем люд все больше и больше замечали, что себе-то военные устроили жизнь куда лучше, чем всем остальным, и поглядывают на остальных откровенно свысока. И не было видно ни малейших предпосылок для перемен к лучшему… С большим трудом в городе подготовили к запуску пару заводов. Вот только для их работы не было ни сырья, ни электричества! Точнее, топлива для электростанции… Дровами-то топить ее не будешь! Увы, в опустошенной стране уже наблюдался дефицит даже самого необходимого.

Вскоре по стране вновь прокатилась череда голодных бунтов, вновь выползли из своих щелей мафиози, которые еще перед началом Зимы успели хорошенько запастись всяким разным. Активизировались те же негры… Теперь стрельба в городах шла буквально каждую ночь, а то и даже днем. Порядка становилось все меньше, не помогало даже то, что в апреле наконец-то началось таянье снегов…