Тогда многое она рассказала мне того, о чём раньше молчала. Рассказала, как все в селе голодали, как она, девочкой в двенадцать лет, с восьмилетним братом вытаскивала из петли холодный труп матери…

Встали женщины у ворот кладбищенских, не позволили могилу копать на территории кладбища. Николай Афанасьевич сам копал могилу для дочери. Позже присоединился к нему Андрей. Копали молча, не проронив не слова. Мерзлая земля никак не поддавалась, разожгли костёр – главное, размягчить верхний слой земли, ниже пойдёт податливей. Андрей подошёл к ограде кладбища и подсчитал глазами свежие могилы. Насчитал более десяти. Опустил голову. Он понимал – это только начало. Надо, надо решиться…

Не пришёл народ на кладбище проводить в последний путь Марию. Сил у людей не было, или та чья-то гнусная ложь не пускала людей? Да и нет более тяжкого греха у православных, чем самоубийство, оттого ли похоронить на кладбище не дали? Кто знает? Говорят в народе: везёт лошадь молодожёнов с колокольчиком под дугой на наряженных санях – лошадь год весёлой ходит. Везёт самоубийцу на кладбище – год понурой ходит…

Через неделю Витя увидел, с каким расстроенным видом сестра смотрит на его двойки в тетради, набычился, как это делал дед: поджал подбородок к шее, взглянул исподлобья. Сестра подошла к брату, прижала к груди его голову и сказала ласково:

– Витенька, учись хорошо. Нам с тобой надеяться не на кого.

Ещё на кладбище Андрей спросил Николая:

– Николай Афанасьевич, сшил хоть один тент?

– Есть, – ответил сухо Николай Афанасьевич, зарывая могилу дочери.

– Заедем за ним.

– Коль надо, – немногословно ответил отец, раздавленный такой смертью дочери, разравнивая холм замёрзшей земли на могилке.

Андрей отвёз тент в свинарник. Скотник, увидев в свинарнике тент, ни о чём не спросил управляющего. Чего спрашивать, что надо, сам скажет. К вечеру мороз усилился, управляющий впервые был рад морозу, словно сама природа была за то, на что он решился. Как обычно, по потёмкам он обходил совхозное хозяйство, зашёл в свинарник, прикрыл за собой дверь. Долго сидел в полной темноте. Потом на ощупь нашёл тент, развернул его, с большим трудом один бок тента закрепил к потолку свинарника перед теми коровами, что стояли в дальнем углу. Подошёл к двери, долго прислушивался, за дверью была мёртвая тишина. Тогда он открыл дверь, холод резво ворвался внутрь свинарника… Андрей посидел пару часов, пока ни окоченел до костей, снял тент, свернул его, убрал подальше, чтобы не было видно, закрыл двери и пошёл домой. Днём заехал на уазике и отвёз тент на склад. Утром скотник доложил:

– Коровы кашляют.

– Понятно, – не глядя на скотника, ответил управляющий.

– Они сильно слабы, как бы не подохли? Может сообщить этим-то? Приколоть бы коров надо.

– Не надо, – отвернувшись, сказал управляющий.

– Не надо, так не надо, – развёл руками скотник. – Ты за всё в ответе.

– Да. Я за всё в ответе, – согласился управляющий.

Ночью Андрей пришёл в свинарник. Снял с себя кирзовый сапог, одел голенище сапога на морду лежащей корове, и обеими ладонями плотно зажал голенище вокруг её морды. Корова была слаба и почти не сопротивлялась…

Утром скотник выговаривал свой упрёк управляющему:

– Я же говорил – прирезать надо! Вот сдохла, что теперь будет? Посадить ведь могут, типа вредительство, а то и расстрел дадут! Вон двоих за горсть гороха посадили, а тут корова!

Андрей прикрикнул на него:

– Уймись!

Ближе к вечеру управляющий послал человека в район, сообщить о падеже. Раньше нельзя было посылать, человек не должен был вернуться в тот же день. Ночью Андрей снова пошёл в свинарник… На следующий день, ближе к обеду, из района приехала целая делегация на двух уазиках, на уазике главы района и на уазике с символикой милиции. Глава района, парторг, следователь, два милиционера и два ветврача, плюс два шофёра и тот, кого он посылал поставить в известность все органы управления о падеже скота в колхозе. Андрей молча стоял рядом со скотником, когда ветврачи тщательно осматривали трупы уже трёх коров. Пожилой ветврач диктовал, следователь записывал:

– Коровы сильно истощены. Никаких внешних повреждений не выявлено: нет побоев, порезов, ран, шишек, которые могли бы быть вследствие ударов тупым предметом меж рогов.

Ветврач знал: если нужно зарезать корову, её ударяют обухом топора меж рогов, она теряет сознание, только потом перерезают горло корове, или наносят удар ножом в сердце.

– Есть только натёртыши от вожжей, с помощью которых коровам помогали встать на ноги. Это свидетельствует о том, что коровы были очень слабы.

Обернулся к скотнику и спросил:

– Кашляли?

– Да, – кивнул головой скотник.

– Сильно? – уточнил ветврач.

– Да, сильно, – подтвердил скотник.

– Я склонен думать, что коровы умерли своей смертью, – выдал своё мнение ветврач.

Следователь грозно глянул на Андрея:

– Как давно вы перевели сюда коров и зачем, ведь здесь более холодно, чем в базовках?

Управляющий спокойно объяснил:

– Перевели две недели назад. Кашляли они как-то необычно. Я тут от проходящего слышал, что скот от туберкулёза падает. Побоялся, как бы всех не заразили. Эти меньше кашляли, – Андрей указал в угол, где стояли три коровы. – Я их отдельно, подальше от этих поставил.

– Какой проходящий? – спросил следователь.

– Тот, чей труп на улице лежит.

– Получается более двух недель лежит. Почему не похоронили?

– Ждали, когда милиция приедет. Вдруг криминал какой? Да вот всё не едет и не едет.

– Ставили в известность милицию? – всё уточнял следователь.

– Некогда было идти в участок, поставил в известность товарища… – Андрей назвал имя и отчество главы района. Следователь повернулся к главе района, строго спросил:

– Говорил?

Глава района замешкался, проглотив ком в горле, ответил:

– Говорил. Так ругался он, я подумал, что он, – помолчал глава района, подбирая слова, и сказал, – пошутил.

– Ругался и пошутил? Ну, ну. Потом разберёмся, – и обратился к скотнику. – За коровами ты ходил?

– Я, – растерянно ответил скотник.

– Что-нибудь странное замечал? За коровами, за начальством, за другими людьми, за ходом дел и вещами?

Андрей замер и встретился взглядом со скотником. Он понимал: скотник не мог не заметить тент. Скотник ответил:

– Нет, не заметил.

Андрей выдохнул и мысленно сказал скотнику: «Спасибо».

Молодой ветврач взял из вен коров кровь на анализ. Пожилой взял топор, хотел вскрыть грудную клетку корове. Управляющий быстро подошёл к нему, взял одной рукой переднюю ногу коровы, отвёл её кверху, чтобы ветврачу было удобней разрубить рёбра груди коровы. Отпустил ногу коровы, как будто случайно, выронил её. Наклонился, вновь её поднять: одной рукой взялся за ногу, а из ладони другой руки незаметно для комиссии, спустил два золотых обручальных кольца в голенище сапога пожилого ветврача. Врач видел это, но промолчал. Голод ломает любые принципы, каждый выживал так, как только мог. На это и рассчитывал Андрей. Ветврач с помощью топора, вскрыв грудную клетку коровы, положил топор, ножом отрезал часть легких и подал молодому ветврачу. Молодой ветврач завернул кусочек легкого в матовую бумагу и поместил в чемоданчик вместе с другими анализами. Следователь и глава района стали тихонько, лишь бы не слышал парторг, совещаться и решать, что делать с трупами коров:

– Внутренности выпотрошить, да на мясо. Тогда не так попадёт сверху.

– А если туберкулёзом люди заболеют после того, как поедят мяса?

– А что ты предлагаешь? Сжечь?

– Зачем сжигать, это же не ящур. Да и народ взбунтуется, с голоду же все пухнут. Оставлять тут тоже нельзя, местные явно будут мясо есть.

– Вон в падальную яму отвезти, да и всё! – на том и порешили.

Лошадь, запряжённую в плоские сани, под узду завели в свинарник, мужики ближайшую к саням корову перевернули за ноги так, что она оказалась на досках саней. Пока грузили корову, Андрей шепнул скотнику: