На следующий день к Наде пришла Нина и позвала её купаться. Девушки купались в реке Тече прямо в платьях, ибо такую роскошь, как купальник, никто в деревне не мог себе позволить. За сестрой увязался и пошёл с ней купаться брат. Вокруг их ног крутился пёс Матрос, заранее радуясь предстоящему купанию. Пёс сразу же кидался в реку, как только девушки заходили в воду по пояс. Подплывал, хватался зубами за одежду и, не обращая внимания на протесты хозяек, вытаскивал их на берег. Вскоре детям это показалось забавным, и девушки от души смеялись над глупым псом, который и получил кличку Матрос. Пёс смальства (это означало на местном лексиконе: с того времени, когда ещё был совсем маленьким щенком) всё порывался спасать, якобы утопающих. Устав, девушки сели на склоне обрыва отдыхать, тогда Матрос решил спасать других людей, чем также их развеселил. В селе после голодных лет собак было мало, эту собаку все хорошо знали и не боялись её. Девушки вспомнили, как напились браги, и как отец будил их, намотав их волосы на вицу, и со смеху покатились вниз с косогора. Все вчерашние обиды и горести скатились вместе с Надей вниз и канули в девственные травы. День был чудесный, было умеренно жарко и свежо, приятно пахло умытыми травами, ласковое солнышко играло на перекатах реки.
Вдруг закричал Витя:
– Я поймал его!
– Кого ты там поймал? – спросила Надя, вставая на ноги, отрясая с мокрого сарафана прилипшие травинки.
– Не знаю! Ой, знаю, смотрите! – Витя поднял над водой руку, на кисти руки весела большая рыбина. Надя бросилась спасать брата:
– Брось, брось её! Она тебе пол руки откусит.
– Нет, не больно! Не откусит! – попытался успокоить сестру восьмилетний брат.
Разбрызгивая воду на ходу, Надя подбежала к брату, попыталась оторвать рыбу от руки, но ей это не удалось. Нина кричала с берега:
– Идите сюда быстрей! Быстрей, быстрей идите сюда! Рыба задохнётся на воздухе, тогда и вытащим руку.
Надя с братом поднялись на берег, рыба не отпускала руку. Нина, взглянув на рыбу, брезгливо сказала:
– Фу! Какая рыба противная! Головастая, голая, без чешуи, а усы-то какие!
– Как ты её поймал или, наоборот, она тебя поймала?
– Я просто шёл по дну на руках, а ногами булькал, а она схватила меня за руку. Сперва было не больно, а теперь больно! – Витя зашмыгал носом.
Сестра старалась выдернуть руку брата из пасти рыбы, раздвигала ей скользкие челюсти, но всё безрезультатно. Рыба не собиралась ни задыхаться на воздухе, ни отпускать руку. Витя начал паниковать и плакать. На это обратил внимание рыбак, что рыбачил выше по течению реки поодаль от купающихся детей. Подошёл и ловко, с помощью ножа, освободил руку ребёнка:
– Глупые, это же сом. Он может долго находиться без воды, без кого-либо вреда для себя. Сейчас у сомов икрометание, они в это время на мелководье в иле прячутся. Вот там ты его и словил, а вернее он тебя. Сомы присасываются к своей жертве и оторвать их подчас не возможно.
Прошлой осенью измождённые люди, измученные недоеданием и непосильным трудом, не смогли убрать до сильных морозов дальний угол картофельного поля. А может управляющий всю работу построил так, что этот угол картофельного поля остался неубранным? Хорошо, что картофель остался не убранным…
Осенью продовольственные комиссары всё продовольствие выгребли, оставили на всю зиму по пять килограмм пшеницы на каждого члена семьи, да неприкосновенный запас на семена в колхозе. Овощи в колхозе забрали все, забрали также и у жителей села, оставили лишь по пять вёдер мелкого картофеля на каждого члена семьи. В колхозе принудили переколоть весь молодняк, оставили только стельных коров. С частных дворов также забрали весь молодняк и нестельных коров. Оставшихся колхозных и частных коров, как говорят, «взяли на карандаш», поставили в известность: «Весной строго сверят: всех ли сберегли» Денег за продукцию не дали, и в колхозе выдавать людям за трудодни было нечем: ни денег, ни продуктов…
Люди, как могли, готовились к уже не первой сложной и голодной зиме: сушили рыбу, мышей и прочую живность, в том числе, и насекомых. Собирали грибы, ягоды, лекарственные и съедобные травы, выкапывали корни саранки (так называли в народе Лилию кудреватую), белые корни осота, мариновали пеканы, сушили крапиву. Собирали кору деревьев, сорняки: лебеду, мокрицу, траву-берёзку. Но летом тоже надо было что-то есть. Из лебеды стряпали лепёшки с добавлением незначительного количества муки. Колхозные поля охраняли вооружённые ружьями сторожа, за карман зерна могли посадить в тюрьму. За молоком на фермах также тщательно следили, вели строгий учёт.
Так повторялось уже третий год. Николай Афанасьевич знал: в стране не хватает продовольствия, что много хлеба и прочих продуктов везут составами на запад, чтобы кормить не только прибалтийские страны: Латвию, Эстонию, Литву, Польшу, но и другие страны, освобождённые от фашизма Красной армией, побеждённую Германию так же надо было кормить. Он придумал, как «обмануть» сборщиков. Все вместе: он с бабкой, дочери и Мария с внучкой перекопали несколько соток земли за своим огородом меж берёз, и всю эту землю засадили капустой. Благо, все семена в то время колхозники выращивали и заготавливали сами. А в огороде у Шмаковых, как обычно, росли картофель, свёкла, морковь, репка, редька, лук, чеснок и та же капуста. Урожай этих овощей осенью приезжие заготовители забирали, ничего не давая взамен. Забрали даже ботву всех корнеплодов… Капусту можно убирать по снегу, а после наступления морозов комиссары в село не приезжали.
Лето было сухим. Засуха усугублялась тем, что почва в этих местах содержит много песка. Капуста нуждалась в поливе. Вечерами, после тяжких трудов в колхозе все дочери, в том числе и Мария со своей одиннадцатилетней дочкой Надей, шли на полив капусты. Воду таскали из Рички – это небольшая речка-ручей, приток Течи, впадающий под прямым углом с правого берега. Вряд ли никто из сельчан не увидел посадок капусты в околесном лесу, но никто не донёс. Подобный донос среди людей считался грехом, равносильным убийству.
Изба деда с бабкой в переулке крайняя. Своей усадьбой, как бы вписалась в край леса. По лесу и ходили за водой на Ричку. Местность не сильно холмистая, грунт мягкий, податливый, небольшая речка вымыла довольно глубокое русло, текла по самому дну лога. Правый берег речки был высотой метров пять и достаточно крут. Подниматься по нему было сложно. Иногда при подъёме необходимо было придерживаться руками за грунт, опасаясь скатиться вниз. Отец лопатой наделал углублений, вроде ступенек, но с полными вёдрами подниматься было опасно: вёдра могли водоноску перетянуть назад, и та непременно бы полетела вниз с обрыва, тем более суглинистые ступеньки постепенно намокали от случайно выплеснутой из вёдер воды, становились скользкими. Нюра стояла на самом крутом месте и помогала подняться каждой, поддерживая за коромысло сзади. Иногда девушкам и девочке разрешалось посидеть минут пять-десять. Тогда они просили:
– Тятя, мам, пустите нас покупаться. Мы только искупнёмся и опять будем носить воду. Вон, девки деда Сороки, за то время пока мы носим воду, во второй раз купаться пошли.
– Они зимой от голоду пухнуть будут, а у нас хотя бы капуста будет, – строго сказала Нюра.
– Всё равно отберут, – тихо ворчали себе под нос водоноски.
– Не отберут. После того, как снег ляжет, они по полям и огородам не ходят, не проверяют. Ну, отдохнули? Вставайте, надо, девочки, надо! – подгонял свой «бабий батальон» Николай Афанасьевич.
Так и вышло, капусту комиссары не заметили. Страшно представить, что ждало бы управляющего и бригадиров, если бы комиссары заметили, что в дальнем углу поля не убран картофель? В ту зиму именно эта неубранная картошка спасла десятки жизней от голодной смерти. Когда люди поняли, что заготовители более не приедут, ибо в колхозных закромах и у частников ничего не осталось, потянулись с лопатами и ломами капать-выдалбливать мороженую картошку из мёрзлой земли. Конечно, всё семейство Шмаковых, в том числе и Мария со своими детьми Надей и Витей, также после работы, до полуночи долбили землю, выковыривали картофель, раздирая в кровь ладони застывшими комьями земли.
