Назначенный Колчаком в Красноярск в качестве особого уполномоченного генерал С. Н. Розанов прославился крайней жестокостью в подавлении мятежного крестьянства в Енисейской губернии и на Дальнем Востоке. Приказ Розанова от 27 марта 1919 г. установил: начальникам военных отрядов при занятии мятежных селений требовать выдачи главарей и вожаков. Если этого не произойдет – расстреливать каждого десятого. Вводилась система заложничества и массовых расстрелов заложников. Формулировки приказа отличались конкретностью: «Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, – сжигать, взрослое мужское население расстреливать поголовно»[149]. Колчаковские генералы отдавали приказы об уничтожении и сожжении мятежных деревень, массовой порке крестьянского населения. За участие в восстании против колчаковцев Степно—Баджейская и Тасеевская волости были сожжены[150]. Показателен меморандум политического руководства чехословаков от 13 ноября 1919 г., подготовленный для осведомления представителей стран Антанты о действиях колчаковского режима: текст содержал возмущение по поводу сожжения деревень, убийств мирного населения, массовых расстрелов без суда – все это стало повседневным явлением[151].
Колчаковская «теория» государственного управления (разделение военной и гражданской функций власти под началом единоличного правления) и реальная практика существенно расходились. В телеграмме в адрес генерала Розанова правитель дал «общие указания, как поступать» с мятежным крестьянством: накладывать денежный штраф, а затем проводить конфискацию имущества и земель в пользу тех, кто подавляет восстание. В своих указаниях Колчак не призывал к сожжению деревень, но считал, что во время боев и подавления восстаний подобная мера неизбежна, поэтому приходилось прибегать к данному способу. Практика колчаковского режима опровергла теоретические рассуждения единоличного правителя. Оказалось, что границы разграничения военной и гражданской функций власти не существовало: гражданское управление заменялось военными карательными мерами. Сожжение целых волостей с мирными жителями Колчак объяснял военной целесообразностью: это была, по его оценке, укрепленная база повстанцев, следовательно, она могла быть разрушена и уничтожена как всякое укрепление, чтобы ею не могли воспользоваться впоследствии[152].
Примечателен следующий факт. А. Червен—Водали и Н. Волков, направленные в Сибирь Особым совещанием Деникина и Национальным центром кадетов, в беседе с сотрудником колчаковского «Правительственного вестника», опубликованной 2 августа 1919 г. под названием «Политическая жизнь на юге России», заявили: «…Юг России ушел дальше вперед, нежели Сибирь. Сибирь, видимо, … не объединилась против большевиков в такой степени, как это достигнуто на юге России». Червен—Водали на приеме у Колчака «указал ему на гибельность его политики»[153]. Подобная политика вызывала неприятие со стороны крестьянства в отношении Белой армии. Примечателен следующий факт: после освобождения Екатеринбургской губернии от власти Колчака мобилизация крестьян в Красную Армию дала свыше 10 тыс. добровольцев. Аналогичная ситуация сложилась в Тобольской губернии[154]. Колчак не смог выдвинуть конкретных лозунгов, близких и понятных народным массам. В итоге у верховного правителя осталась слишком узкая социальная опора, победить с которой в Гражданской войне было невозможно[155]. Провозглашенная единоличная власть Верховного правителя белой России объективно затормозила законотворческий процесс и легитимную возможность для утверждения проектов, разработанных на Юге России. Отнесение решения злободневных крестьянских проблем на неопределенное будущее, связанное с Учредительным собранием, олицетворяло отказ от конкретной программы насущного государственного обустройства в крестьянской стране.
Подчинившись воле Верховного правителя[156], генерал Деникин считал разрешение коренного государственного вопроса – аграрного – выходящим за пределы своей компетенции как командующего Вооруженными силами на Юге России. Необходимость заниматься вопросами, не входившими в военную сферу, вероятно, тяготила командующего. К тому же, по мнению Деникина, обстановка в 1919 г. на Юге России не способствовали проведению в жизнь радикальной аграрной реформы. Программное письмо Деникина от 23 марта 1919 г. председателю Особого совещания (правительства при командующем), полученное последним 24 марта, содержало противоречивые установки. По сути, основой деникинского послания послужили идеи изложенного выше проекта Всероссийского Национального центра. С одной стороны, объявлялась необходимость обеспечить интересы трудящегося населения, требовалось немедленно принять меры к облегчению перехода земель к малоземельным собственникам и поднятию производительности сельскохозяйственного труда – созданию и укреплению мелких и средних хозяйств за счет казенных и частновладельческих земель. С другой стороны, заявлялось сохранение за прежними собственниками их законных прав на земли. Указанное противоречие предлагалось решить определением для каждой отдельной местности земельной нормы, сохраняемой в руках прежних владельцев, одновременно установить порядок перехода остальной земли к малоземельным. Переход земли к новым собственникам мог совершиться посредством обязательного выкупа земли вне зависимости от формы изменения собственника – путем добровольных соглашений или при помощи принудительного отчуждения. За новыми владельцами земля, не превышающая установленных размеров, закреплялась на правах незыблемой собственности. Отчуждению не подлежали следующие земли: казачьи, надельные, леса, земли производительных сельскохозяйственных предприятий. Деникин декларировал всемерное содействие земледельцам посредством технических улучшений земли (мелиорация), агрономической помощью, кредитами, поставками средств производства, снабжением семенами, живым и мертвым инвентарем. Деникинский наказ Особому совещанию заканчивался положением: власть не должна допускать мести и классовой вражды, подчиняя частные интересы «благу государства». «Полное разрешение земельного вопроса для всей страны» возлагалось в дальнейшем на «законодательные учреждения, через которые русский народ выразит свою волю»[157].
Один из непосредственных участников законотворчества в правительстве Деникина – профессор права К. Н. Соколов подчеркивал, что в предписании генерала Деникина по аграрному вопросу основной акцент делался на «сохранении за собственниками их права на земли». Соколов отмечал: «Мы несли таким образом с собой восстановление прав помещиков. „Юридическое“ восстановление, подчеркивал всегда генерал Деникин. Это „юридическое восстановление“ было нужно, чтобы дать удовлетворение нарушенному праву и обосновать притязания землевладельцев на вознаграждение за последующее отчуждение „юридически“ возвращенных им земель. На практике дело иногда доходило до фактического, насильственного восстановления помещиков. В корне пресечь такие злоупотребления можно было бы только открытым и смелым признанием противоправного фактического положения вещей»[158]. На основе послания Деникина было подготовлено несколько проектов аграрной реформы: комиссий Колокольцова, Билимовича, Челищева. В проекте Кривошеина определялась цель: безотлагательная разработка мероприятий для удовлетворения интересов широких народных масс и быстрый рост производительных сил страны. В качестве направлений аграрных преобразований предлагались следующие меры: децентрализация земельного дела с учетом особых хозяйственных условий отдельных районов; содействие образованию и развитию мелкой земельной собственности; отмена ограничений в праве распоряжения крестьянскими надельными землями; широкое поощрение добровольных соглашений о переходе земли в крестьянские руки; создание примирительных земельных комиссий; принудительное, за справедливый выкуп, отчуждение земли с учетом государственных интересов. Сам Деникин называл принцип принудительного отчуждения, даже на основе выкупа, как «страшный для многих»[159].
