П о ж и л о й  у ч и т е л ь. С пылу, с жару, пятачок пару.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я не настаиваю. Вам видней. Но поскольку вы спрашиваете мое мнение — я за устоявшиеся формы. «Мукасеев — школе, школа — Мукасееву». Не мудрствуя лукаво.

П е р в ы й  п а р е н ь (уходя). Александр Павлович, а мы вас по телевизору видели.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ладно, ладно, идите.

Прозвенел звонок. Учителя, толпясь в дверях, стали покидать учительскую.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Кстати, эта встреча с Мукасеевым на ребят произвела огромное впечатление. У меня в четвертом «Б» дисциплина прямо подскочила.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А как же иначе, товарищи, а как же иначе. И наша задача — это закрепить.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а (в дверях). Александр Павлович, у вас такой взгляд в телевизоре… Загадочный!..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. У вас тоже.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Нехорошо. Вам дама делает комплимент, а вы хамите…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (взглянула на часы). Так. Неделя началась. (И обернулась к терпеливо ожидавшей старушке.) Слушаю вас.

Кроме них в учительской осталась только Майя Львовна, которая тщетно пыталась дозвониться куда-то по телефону.

М а й я  Л ь в о в н а. Это кто?.. Какой коммутатор?..

С т а р у ш к а (волнуясь). Видите ли, у Федора Ивановича на столе лежало перо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ничего не могу вам сказать. Федор Федорович в районо.

С т а р у ш к а. Не у Федора Федоровича, а у Федора Ивановича.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, гражданка. Нашего директора зовут Федор Федорович.

С т а р у ш к а. Я говорю про Федора Ивановича Тютчева.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто это?

С т а р у ш к а. Как — кто?!. Поэт! Тютчев!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, я ничего не понимаю.

С т а р у ш к а. Господи, что ж тут не понять. Я из Муранова, из усадьбы. Моя фамилия Андриевич-Тютчева. Я внучатая племянница Федора Ивановича и хранительница его музея.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Очень приятно. Лямина, Василиса Федоровна, заведующая учебной частью.

С т а р у ш к а. Мы обнаружили это в субботу вечером. Такая беда!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что обнаружили?

С т а р у ш к а. Я ж вам говорю. С мемориального стола Федора Ивановича исчезло его перо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Какое перо?

С т а р у ш к а. Обыкновенное, гусиное. Причем не муляж, а подлинный предмет. Заточенное самим Федором Ивановичем и обкусанное его зубами. У Федора Ивановича была привычка покусывать перышко в минуты задумчивости.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Скажите, товарищ, а почему вы обратились именно к нам?

С т а р у ш к а. Ваши дети в субботу были у нас на экскурсии. Вот журнал. Двадцать шесть человек. Двадцать пять детей и педагог.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Но ведь тут еще две школы записаны. Пятьдесят седьмая спецшкола и из города Бабушкина.

С т а р у ш к а. Да-да. Я, конечно, за руку никого не поймала. Но факт остается фактом: пера нет. У меня нет оснований кого-либо обвинять или даже подозревать, я никого за руку не поймала. Тем более что детям это перо совершенно не нужно. Шалость, не более. Но этой реликвии нет цены. Буквально нет цены. Она ничего не стоит. Это всего-навсего гусиное перышко. Но, с другой стороны, нам достоверно известно — по свидетельству моей покойной бабки Марии Германовны Шестопал, урожденной Тютчевой, — что это то самое перо, которым было написано «Весна идет, весна идет, мы молодой весны гонцы…». Ах, какое это несчастье, какое несчастье… (Закончила она, прерывисто вздохнув и нервно теребя платок.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да. Неприятность, что и говорить. Но в одном могу вас заверить: вот из этого вашего списка можете смело вычеркнуть нашу школу. Наша школа славится своими традициями. В школе, воспитавшей Сергея Мукасеева, подобного произойти не могло. У вас в музее был девятый «А». Я знаю наперечет всех учащихся. Майя Львовна, как вы считаете, мог кто-нибудь из девятого «А» стащить музейный экспонат?

М а й я  Л ь в о в н а. Девятый «А» не простой организм. Это такое собрание индивидуальностей…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так вы что же, полагаете, что это могло быть?!

М а й я  Л ь в о в н а. Нет. Поскольку разговор идет об элементарной краже — нет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот видите, товарищ Тютчева. Это мнение педагога, который связан с ними с седьмого класса. Причем Майя Львовна — педагог с изюминкой, педагог, глубоко знающий детскую психологию и выступающий по этим вопросам в печати. Познакомьтесь: Майя Львовна — товарищ Тютчева.

М а й я  Л ь в о в н а. Чистопольская.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вам, наверно, приходилось читать в «Известиях» «Педагогические раздумья» Майи Львовны?

С т а р у ш к а (не очень уверенно). Да, да, несомненно…

М а й я  Л ь в о в н а. Не только в «Известиях». И в «Новом мире». Но какое это имеет значение. Кстати, Василиса Федоровна, вы помните эту статью — «Жизнь школы и школа жизни»? Она все-таки пойдет. Нашелся смелый редактор… Нет, в нашей школе это психологически невозможно. Невозможно!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (задумчиво). Бабушкинскую школу я не знаю. А вот пятьдесят седьмая — это новостройка, она укомплектована только в прошлом году. Новый район. Никаких традиций…

М а й я  Л ь в о в н а. Про какую это спецшколу рассказывали на городском активе, что там девятиклассник шарил в раздевалке по карманам?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как раз в пятьдесят седьмой. Он прятал свои папиросы в карманы пальто девочек, потому что у девочек насчет папирос карманы не проверяли. А в нашей школе — нет. Нет! Рада была бы вам помочь — но нет… Разрешите, товарищ Тютчева (встала она), я вам на прощание покажу наш мукасеевский уголок — это в некотором роде музей, самодеятельный, конечно, любительский. Может быть, вы, опытный музейный работник, дадите нам какой-нибудь совет в части организации экспозиции…

Василиса Федоровна и старушка вышли.

М а й я  Л ь в о в н а (еще раз набрала номер). Мама?.. Наконец-то!.. Тут что-то с диском, я все время не туда попадаю.

В учительскую заглянула  Т а н я  Д о н ч е н к о, но, увидев Майю Львовну, тут же скрылась.

Из «Недели» мне не звонили?.. Если позвонят из «Недели» — я у них сегодня буду, у меня есть для них предложение… Нет, домой не сразу. Я еще заеду в пятьдесят седьмую школу. Там, кажется, возникает интересный материал.

— Цыплята в буфете есть, — заглянула уборщица. — По рубль семьдесят пять. Полупотрошенные. Не надо?

Мама, цыплята есть полупотрошенные… По рубль семьдесят пять… Хорошо. (Она вытащила из портфеля сумочку с деньгами и вышла из учительской.)

И тотчас дверь приоткрылась, в учительскую проскользнула  Т а н я  Д о н ч е н к о, добежала до стола Василисы Федоровны, вынула что-то из кармашка фартучка, положила на стол и придавила пресс-папье. В этот момент раздался звонок. Миг — и школа загудела. Таня поспешно юркнула за дверь. Учительская стала заполняться  п е д а г о г а м и.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. …Мы живем по соседству. Я как-то захожу к нему и застаю картину. Вот, вообразите себе: квадратный стол, с одной стороны Василий Васильевич обедает, а с трех сторон — три ученика: пятого класса, седьмого и, представьте, выпускник. Вы знаете его, в прошлом году кончил, на физтехе срезался… У него еще брат в шестом… Кузнецов!.. Всем роздал задания, все пишут. А Василий Васильевич ест суп, изволите видеть, с клецками и с полным ртом дает указания. А тут еще сын вьется, шестилетний бутуз, и задает такие философские вопросы. (Изображает.) «Папа, а что такое бесконечность?» А?..