Государства, границы которых почти по всей их протяженности неприступны от природы и которые способны защищать остальную свою территорию описанным выше способом, обладают поистине высоким уровнем безопасности. Если соседи таких государств не последуют их примеру, укрепления также могут послужить хорошим прикрытием для развертывания наступательных сил.

Совсем другое дело, когда страны не имеют естественных укрепленных рубежей и когда они лишены сплошных и мощных пограничных укреплений, возведенных по принципу римских границ Римской империи, какие мы можем видеть в других местах. В этой ситуации государства будут способны противопоставить наступающим только отдельные, не связанные между собой укрепления, дополненные в лучшем случае легкими вспомогательными сооружениями. Подобные рубежи обеспечивают достаточную защиту против обычных вооружений, но только не в том случае, когда противник имеет возможность применить авиацию и танки. Если атакующая сторона использует преимущество внезапности, ей будет не так уж трудно прорваться сквозь бреши.

Когда государства в самом деле окружены современной «великой китайской стеной», они защищены настолько надежно, что, казалось бы, могут обойтись и без собственных танков, полагаясь на мощь своих укреплений, неприступность заградительной полосы и совершенство противотанкового оружия. Фактически ничего подобного не происходит. Оказывается, что именно эти государства создали наиболее крупные танковые формирования, пригодные для штурма укреплений, и именно они проводят постоянное наращивание и модернизацию своих вооруженных сил. Тому есть два объяснения. Либо они понимают, что даже у самой сильной крепости существует своя ахиллесова пята, либо сами планируют внезапное наступление, что вполне осуществимо, поскольку они находятся в состоянии постоянной боевой готовности.

Следовательно, страны, такой китайской стены не имеющие, должны рассчитывать на то, что атакующая сторона будет достигать первоначального успеха, пользуясь преимуществом внезапности, и осуществлять вклинения с различной быстротой и на различную глубину. Для вклинения атакующая сторона редко будет использовать пехотные дивизии, и еще реже — кавалерийские; гораздо вероятнее, что в бой будут брошены на прорыв тяжелые танки в первой атакующей цепи, а вслед за ними пойдет легкая бронетехника и любые виды моторизованных войск поддержки. Одновременно с наземным штурмом атакующая сторона ударит с воздуха, чтобы парализовать воздушные силы обороняющихся и заставить войска противника — особенно танки и другие моторизованные подразделения — замедлить свое движение. Стремительные атаки воздушных и танковых сил должны быть особенно эффективны, если обороняющаяся сторона не успевает привести свои войска в движение. Если недостаток пространства вынуждает обороняющихся делать все возможное, чтобы ограничить глубину вклинения, они обязаны маневрировать с исключительной быстротой и противостоять противнику как в воздухе, так и на земле с равными, а на отдельных участках и превосходящими силами.

А там, где дело касается танков, превосходство, по крайней мере, в местном масштабе достижимо только путем сосредоточения всех имеющихся сил, между тем как распределение танков поровну между армиями, корпусами и дивизиями является верным средством неизменно оставаться более слабыми на решающих участках. Задача выбора места концентрации бронетанковых сил для решающего оборонительного сражения упростится, если, сообразуясь с трудностями рельефа местности, развертывание крупных моторизованных и танковых формирований как наступающей, так и обороняющейся стороны будет ограничено пределами территории. Было бы серьезной ошибкой вводить танки на территории, где вы не собираетесь организовывать решающую битву, или туда, где это вообще исключено по причине топографических препятствий. Для подобных участков достаточно небольших заградительных сил.

К чему мы придем, если будем распылять наши танковые резервы, рассредоточив их в состоянии обороны равномерно по всей линии фронта? Мы придем к тому, что потерпим поражение, как потерпели его англичане в 1918 году. В противоположность им французы придержали свои танки для успешного контрнаступления, и в битве под Суассоном в июле 1918 года это принесло им победу.

Тот, кто атакует, всегда нуждается в ударной мощи, намеревается ли он нанести внезапный стратегический удар, или предпринять прорыв, или начать контрнаступление из состояния обороны.

Что конкретно мы подразумеваем под ударной мощью? Являются ли ее вместилищем наши штыки, винтовки наших пехотинцев или даже наши пулеметы и артиллерия? Насколько быстро они в действительности могут передвигаться, если зависят от движущей энергии людей и лошадей? В самом ли деле отряды наших стрелков, вооруженных штыками и карабинами образца 1898 года, представляют собой ударную мощь пехоты? Насколько реалистично ожидать от этих людей, фактически беззащитных почти на всем протяжении битвы, что они смогут устремиться на штурм против пулеметов, при этом демонстрируя превосходство боевого духа над обороняющимися, которые стреляют из укрытия? Разве мы уже не сделали эту же самую ошибку в 1806 году, когда прусские войска гордо двинулись в атаку на врага, не сделав ни единого выстрела, а затем, так и не нарушив безукоризненного строя, принялись выпускать залп за залпом побатальонно, не целясь и, разумеется, не ложась под огнем противника? Австрийцы в 1866 году, англичане в Англо-бурской войне 1899 года, русские в Маньчжурии в 1904 году, немецкие юноши на полях Фландрии в 1914 году — все они полагались на свои штыки. И каков результат? Неужели нам необходимо пройти через это еще раз?

Невероятно, но тот, кто осмелится напасть на эту «священную корову» — идею пехотной штыковой атаки — до сих пор считается еретиком. Пора напомнить, что более восьмидесяти лет назад писал и говорил по этому вопросу генерал-фельдмаршал фон Мольтке: «Поскольку обороняющиеся имеют явственное тактическое преимущество в огнестрельном сражении, и, поскольку прусские капсюльные ружья лучше, чем вооружение пехоты в других странах, целесообразнее для прусской армии сражаться в обороне» (Moltkes taktisch-strategische Aufsatze, Предисловие, xii). Он учил: «Даже когда вы атакуете, вы должны поколебать противника, направив на него огонь, прежде чем довершите дело штыком». Он предупреждал: «На практике, скорее всего, именно так происходило во время атаки, и именно этот метод рекомендовал и использовал Фридрих Великий; тем не менее в наши дни очень любят описывать „вонзающиеся штыки“ (Мольтке, 56). Он описал бой под Хагельсбергом в 1813 году, в тот великий день, когда ландвер произвел свой знаменитый штыковой удар, при котором противник потерял общим числом от 30 до 35 человек убитыми, и заключил: „Статистика показывает, что не штыковая атака определила результат битвы под Хагельсбергом, все как раз наоборот — штыковая атака удалась, потому что исход боя был уже предопределен“ (Мольтке, 57).

В эпоху пулеметов и ручных гранат штык еще более утратил свое значение. Уже в 1914 году ударная мощь заключалась в огнестрельном оружии, что для пехоты означало пулеметы и другое тяжелое вооружение, а на более высоком дивизионном уровне — артиллерию. Если эта ударная мощь была адекватной, как на Восточном фронте, а также в Румынии, Сербии и Италии, атаки завершались успешно. Если неадекватной, как на Западном фронте, атаки терпели провал.

Ударная мощь, выраженная в силе огня, достигла в мировую войну гигантских размеров, измерять ли ее количеством боеприпасов, калибром артиллерии или продолжительностью бомбардировок. И все же общей закономерностью являлась неспособность сломить сопротивление противника достаточно быстро или достаточно полно, чтобы добиться большего, чем глубокое вклинение в оборонительную систему; по крайней мере, так было на Западном фронте, который являлся решающим театром войны. Наоборот, длительная артиллерийская подготовка, которая считалась необходимой для достижения победы, давала обороняющимся время для принятия контрмер — подтягивания резервов или при необходимости для отступления. Очень часто первых признаков надвигающегося наступления было достаточно, чтобы возникло решение отвести часть войск в тыл; такие контрмеры подготовлялись тщательно, чтобы в решающий момент удар противника был нанесен в пустоту или наступающие просто отказались от попытки атаковать. Лучшими примерами являются отвод немецких войск на линию Гинденбурга в 1917 году и французское отступление под Реймсом в 1918 году.