Литмир - Электронная Библиотека

– Северная Дакота? Монголия? Как думаешь, где мы? – спросила она.

Глядя на огромное небо, Эл вспомнил Кристобан, и Аргентину. И Бея.

– Сейчас это не так важно, – сказал он. – Сейчас наша работа очень проста – мы идем по этим следам. Мы на охоте.

– Угу. Эй, Альфи… Альфред. Ты собирался когда-нибудь спросить меня?

– Спросить тебя о чем?

– Почему я поцеловала тебя в тот день.

Он минуту подумал над этим.

– Нет.

– Почему?

– Это неважно. Какова бы ни была причина, этот момент давно прошел. Это никак не связано с настоящим.

– В курсе, что ты – тяжелый случай? Говорят, примерно на год ты "оттаял". Как раз дошел до полуфинала в командном чемпионате, и тут бросил друзей, как кучу вонючего дерьма.

– Они не были моими друзьями. Они просто хотели победить в чемпионате.

– Они думали, ты им друг. Эмори в особенности, он был совершенно взбешен этим. Говорил, что ты как будто просто выбросил их из головы. Он понял, что ты был расстроен из-за д-ра Бея, и никто не ожидал, что ты закончишь чемпионат. Однако они вроде как воображали, что ты снова станешь с ними разговаривать.

Внезапное подозрение посетило Эла.

– Кто подослал тебя?

– Что? Подослал меня куда?

– Сюда. Попытаться со мной поговорить.

Она секунд на десять воззрилась на него, а потом расхохоталась. Все еще смеясь, она вернулась обратно к остальным.

Через два часа следы шин исчезли в реке, один из старых азбучных трюков. Они разбились на группы, двое вверх, двое вниз, исследуя оба берега. Эл взял с собой Нхан.

Они встретились вновь через четыре часа. Хороших новостей не было – в обоих направлениях река была ограничена обрывами, слишком крутыми даже для самого мощного автомобиля, а южнее русло становилось слишком глубоким, чтобы в него въехать. Там, где они стояли, было, в сущности, единственное место, где преследуемый ими мог форсировать реку. А жемчужное небо между тем потемнело, смеркалось.

Дерево, которое они нашли, было слишком сырым, чтобы развести огонь, так что в итоге они съежились в спальных мешках, не снимая курток. Эл так и сяк переворачивал проблему в уме, но ничего не придумал.

Он проснулся от резкого тычка в ребра и затуманенным взглядом увидел улыбающуюся Монтойя.

– Нашла машину, – сказала она. Она была мокрой до нитки.

– В реке, затопили, – догадался Эл.

– Ага. В полумиле вниз по течению. Нашла еще какие-то отпечатки ног в грязи.

Он выпростался из спальника.

– Впечатляет.

– Да? Не думала я, что тебя может что-нибудь впечатлить.

– Некоторые вещи меня впечатляют. Математическая точность Баха. Проза Джойса…

Она присела на корточки рядом.

– Да? Или ты просто говоришь так?

Это странно задело его. Он вспомнил – с внезапной живой ясностью – ощущение ее губ, мгновение невозможной близости посреди унижения, и долю секунды, когда, казалось, он знал Монтойю, всегда знал ее. А она знала его, смотрела в самую его сердцевину. В то мимолетное мгновение казалось притворством вести себя как незнакомцы.

– Пошли, – пробормотал он.

Монтойя привела их к машине, и, по очереди ныряя в неприятно холодную воду, они торопливо обыскали ее. Эл снова ощутил отпечаток того человека, кто бросил им вызов две ночи назад. Это упрощало погоню по следам ног, которые были почти незаметны в траве. Так или иначе, спустя некоторое время стало, кажется, совершенно ясно, куда вел след; вдалеке они могли разглядеть городок, куда сходились дороги с нескольких направлений, включая одну немного южнее их собственной тропы. Вскоре они вышли на нее, и следы их добычи совершенно исчезли.

– Это очень плохо, – признался Эл Монтойя, пока они приближались к городу. – В этом городе две, а может и три тысячи людей. Как мы найдем его?

– Или ее. Ну, ты меня понимаешь. Но мы что-нибудь придумаем.

– Ты не слишком самоуверенна?

– Не больше, чем ты.

Она пожала плечами, но он мог сказать, что замечание ей понравилось.

– Ты ведь вырос в Корпусе.

– Да. Мои биологические родители были из Корпуса, но они умерли, когда я был очень мал.

– Ты в этом уверен?

– Это ты к чему?

– Не знаю. Ты когда-нибудь видел какие-нибудь доказательства реальности их существования?

– Ты сомневаешься в Корпусе?

– Нет. Да. Мы во всем должны сомневаться, разве нет? Даже если только проформы ради. Как можем мы быть хорошими детективами, если сделаем привычкой слепо принимать предположения?

– Зачем Корпусу лгать мне о моих родителях? В этом нет никакой логики. – Сама мысли была отвратительна. Монтойя просто не знала – не могла знать. Она была из поздних, выросших как нормалы. Нормалы жили в мире подозрительности и жестокости, и это портило их.

– Видишь ли, – мягко сказал он, – мои родители не важны. И не были бы, будь они живы, разве что у Корпуса было бы на два ценных члена больше.

– Прости, что я завела этот разговор, – она коснулась его плеча рукой в перчатке.

Гальванический шок пробежал по нему, как будто он был разряженной батареей, внезапно вновь давшей ток. Он снова вспомнил, как она подошла к нему, заметив на парадной площадке.

– Ну и почему? – спросил он, пытаясь говорить без выражения, беспечно. Пытаясь не капитулировать.

– Что почему?

– Почему ты меня поцеловала?

Ее губы растянулись в улыбке, но какой-то не насмешливой. В ней было нечто честное, что-то личное.

– В благодарность, – сказала она.

– За что?

– Это трудно объяснить. Я… я только что попала в Корпус. Ты должен понимать, это другой путь. Труднее. Корпус очень отличается от внешнего мира, в нем каждый уже примкнул к своей группировке. Я… ну, я была охвачена сомнениями. Честно говоря, я подумывала о побеге.

– Это было бы глупо. Другая девушка…

– Фатима. Да, я о ней слышала. Но в тот момент я была в порядке, потому что увидела тебя.

– Не понимаю.

– Я видела тебя там день за днем. Когда я шла мимо, ты был одет как… как Санта Клаус в помаде. И весь в пасте для бритья. Ты смотрелся смешно – я бы не смогла стоять там вот так. Я бы этого не вынесла. А то, что все говорили о тебе – что ты прошел через нечто худшее, чем я могла бы вообразить.

– И вот, когда ты потянулся коснуться моего разума, и я ощутила тебя – ты не был зол или пристыжен. Ты любопытствовал. Ты просто стоял там, принимая все это, и ты был в порядке. Тогда я поняла, что тоже буду в порядке, – теперь ее усмешка стала озорной. – И ты был милый. И я могла бы сказать, что ты думал, что я красивая.

– Я не…

– И теперь думаешь. Я вижу, ты смотришь на меня. Почему бы тебе чего-нибудь не предпринять?

– Потому что… "Потому что дело в чем? Что это мне даст? Еще один шанс пострадать, еще шанс быть расстроенным. Я могу обладать превосходством, поскольку это зависит только от меня. Счастье – иллюзия, а для меня – еще меньше". Он не сказал этого, не передал этого. Он впервые даже подумал так. Присутствие Монтойя напомнило про этот год радости и печали, и это ощущалось как воспоминание о безумии. Казалось, он так полон – чем-то – снова. Чем-то горячим и живым, как… да, как сама Монтойя. Ее разум был как топка.

И она угрожала возвратить все это – безумие, слабость, боль.

Он заметил, что они входят в город.

– Нам лучше бы взяться за работу, – сказал он.

31
{"b":"86990","o":1}