— Неужели он всю свою жизнь обходился без медицинской помощи? — недоуменно спросила она.

— Не уверен, но он силен как бык. И на его теле так много шрамов, что можно с уверенностью отнести его либо к полицейским, либо к ветеранам войны. Кстати, я почти убежден, что его все-таки лечили. — Маркум хитро подмигнул Пенни. — Ведь должен же был кто-то позаботиться о заживлении шрамов на, его спине. Между прочим, эти шрамы очень напоминают следы от ударов кнута. Спорю на мою белую шапочку, что это последствия порки.

— Вы думаете — трудное детство?

Воображение Пенелопы рисовало картины одна ужаснее другой. Маленький мальчик, до крови закусив губу, лежал на садовой скамейке, и огромный мутноглазый бандит полосовал его спину гигантским тяжелым кнутом. Мальчик молчал, и капельки крови, стекая с его спины, рисовали на сером гравии дорожки замысловатые алые узоры.

— Нет, — покачал головой доктор. — Шрамы слишком свежие. Похоже, ваш знакомый до сих пор играет в детские игры. Но как бы там ни было, я не могу поручиться за достаточную эффективность лечения, пока не буду знать всю предысторию его заболевания. Мне нужна информация, мисс Гамильтон, информация и еще раз информация, черт возьми! А он молчит. Он, видите ли, оберегает свою частную жизнь! Черт его подери! Мне остается надеяться только на вас. Быть может, вы объясните этому олуху, что запираться в данном случае просто глупо.

Пенни насмешливо поджала губы. Она сомневалась, что ее проповедь будет иметь какой-либо успех. Закрыв глаза, она думала о том, что стоит держаться подальше от этого волосатого хиппи. Слишком неутешительно все рассказанное ей доктором Маркумом.

Вдруг неподалеку раздался хорошо знакомый ей щелчок фотокамеры. Она вздрогнула и хотела спрятаться в ближайшей палате, но задержалась, подумав, что нехорошо оставлять тяжелобольного О'Кифа на растерзание журналистам. Тем более если доктор прав, она должна заступиться за Рэмзи.

С этой мыслью она быстро прошла до конца коридора к большой полутемной нише, откуда, как показалось, донесся щелчок фотоаппарата.

— Ну, мисс Гамильтон, всего один снимок, — услышал поспешивший за ней доктор.

Но неумолимая Пенелопа уже вытаскивала на свет Божий растрепанного щуплого репортера, сурово хмурясь и явно бормоча какие-то ругательства. Когда его растерянная физиономия стала видна в ярком свете люминесцентной лампы, Пенни криво усмехнулась и с насмешкой произнесла:

— Ах это ты, Максвелл! Я почти не сомневалась, что потемки скрывают именно твою невзрачную фигуру.

— Конечно, я! — гордо вскинул тот свой острый птичий носик. — Кто еще может разыскать вас в любом месте в любое время? Ведь вы — моя работа, мисс Гамильтон.

— Но на сегодня я предоставляю тебе отпуск за твой счет, — сказала она, переворачивая его фотокамеру. — Отдохни немножко.

— Но вы не можете так поступить! — взвизгнул щуплый журналист. — Это противозаконно.

— Нет, могу, — улыбнулась Пенни. — Это частная клиника. Слышишь — частная!

И с этими словами она, подцепив острым ноготком заднюю крышку фотоаппарата, извлекла из него темную фотографическую пленку.

Доктор Маркум с хитрой усмешкой следил за происходящим. Когда Пенелопа так ловко разделалась с нахальным фоторепортером, он поднял телефонную трубку и набрал номер охраны.

— Но публика имеет право знать о вашей жизни, — лепетал Максвелл, следуя за Пенни по пятам. — Ведь вы служите народу.

— Скорее убирайся отсюда! — резко обернулась к нему она. — Пока я не вызвала полицию.

— А кто этот длинноволосый, что лежит на койке в реанимации? — с любопытством покосился он на стеклянную дверь палаты.

— Исчезни, Макс, не раздражай меня.

— Но ему, кажется, нужна помощь.

Максвелл нерешительно переступал с ноги на ногу, осторожно, краем глаза заглядывая в палату, словно хотел незаметно проскользнуть внутрь. Но Пенни загородила ему дорогу. И он умоляюще посмотрел на нее.

— Но почему такие секреты? Кто этот таинственный субъект? Ваш новый любовник? Частный детектив? А может быть, убийца Тесс Ренфри? Публика может подумать бог знает что. Мы должны рассказать ей правду.

Не уступая ему дороги, Пенелопа насмешливо посмотрела на озабоченную физиономию журналиста — тот был весьма забавен в своем деловом рвении.

— Максвелл, ты смешон, — иронично прищурилась она. — Твоя великая забота об общественном мнении не слишком соответствует значению того бульварного журнальчика, в котором ты работаешь. Ноя могла бы, конечно, наплевать на все условности и дать тебе интервью, хотя бы за то, что ты, как правило, почти не искажаешь фактов, но после той глупости, которую ты сказал, у меня пропала всякая охота иметь с тобой дело.

Репортер приторно улыбнулся и с любопытством посмотрел ей в глаза.

— Какой глупости? Что вы имеете в виду? То, что он — ваш любовник, или то, что он — убийца Тесс?

Но Пенни было не так-то просто провести хитрыми журналистскими уловками. Она с невозмутимым спокойствием выдержала пристальный взгляд Максвелла. Маска холодного безразличия, казалось, была ей даже к лицу. Взглянув поверх головы, она сказала кому-то стоящему за его спиной:

— Выведите этого нахала из клиники. Он мне надоел.

И Максвелл понял, что его игра проиграна. Он явно перестарался сегодня. Пора было отступать.

— Что ж, — виновато пробормотал он, — я уже ухожу, — и вдруг его лицо расплылось в широкой плутоватой улыбке, — но я не прощаюсь. До свидания, мисс Гамильтон!

Пенни укоризненно покачала головой. Определенно этот субъект несносен.

— Я буду счастлива, если никогда тебя больше не увижу, Максвелл. При каждой нашей встрече ты ноешь, как заноза в заднице, — резко сказала она и повернулась к нему спиной.

— О! Мисс Гамильтон, ваша задница так прекрасна, что ей не может повредить никакая заноза, — ответил он, любуясь ее стройной фигурой.

Он хотел еще что-то сказать, но подоспевшие охранники крепко ваяли его под руки и повели по коридору. А Пенни вошла в палату и, глубоко вздохнув, прислонилась спиной к закрытой двери. Придя в себя, она задернула дверную занавеску и обернулась к Рэмзи, снимай с плеча тяжелую сумку. Слегка побаливала ключица. Вероятно, будет синяк. Пенелопа потерла ладонью плечо и приблизилась к кровати.

— Мистер О'Киф! — вполголоса окликнула она его. — Вы не спите?

Он не ответил. «Спит, — решила она. И, опустив сумку на пол, присела на стул возле постели. — Ничего, я подожду». Раскрыв небольшой иллюстрированный журнал, она принялась неторопливо перелистывать цветные блестящие страницы.

— Уйди.

Пенни вздрогнула от неожиданности. Посмотрев на Рэмзи, она увидела, что он все так же не обращает на нее внимания. «Должно быть, он смущен, — подумала она. — Ведь аллергическая реакция вызывает отек всего тела».

— Вы не возражаете, если я немного посижу возле вашей кровати?

Она надеялась, что со временем он успокоится и можно будет поговорить нормально.

— Возражаю.

— Но вам все же придется некоторое время потерпеть мое присутствие, я думаю, не слишком долго.

По правде сказать, Пенни и не хотела оставаться здесь надолго. Но ей необходимо было выждать, пока охрана выставит Максвелла за территорию клиники.

— Ты не нужна мне.

Его голос звучал хрипло и грубовато. Она отложила в сторону иллюстрированный журнальчик, и, поднявшись со стула, склонилась над кроватью больного.

— Как вы себя чувствуете, мистер Рэмзи? Не нужно ли позвать доктора?

— Нет, оставьте меня в покое!

О Господи! Неужели эта женщина так тупоголова? Неужели она не в силах понять, что смущает его? Как все скверно! О'Кифу было не по себе. Утыканный иглами, опутанный шлангами и проводами, он едва сдерживал стон от стыда и отчаяния. Показываться в таком виде перед женщиной! Это было выше его сил.

— Я бы и рада оставить вас в покое, но у меня ваши вещи. Я хочу их вам вернуть.

Она видела, как сильно он переживает. Мускулы на руках вздулись, лицо исказила судорога страдания, дыхание стало хриплым и частым. Его пальцы то сжимались в крепкие могучие кулаки, то разгибались вновь. Что-то было не так. Она испуганно смотрела ему в лицо и не знала, что делать.