о блеске и волнении моря:
Стриль-вода олелила,
А на мори хвиля била.
Купала на Ивана! —
о купании Купалочки:
Купалочка купалася,
Та на бережку сушилася.
Но что всего важнее, поется о Морене или Моряне, которая была, вероятно, не что иное, как олицетворенная вода, море — богиня вод и вместе, как показывают чешские памятники, богиня смерти, так как и в самом языке названия смерти и моря, по-видимому, сродни (море, мру, mors, mare). Понятно, что песни, относившиеся к этому мифологическому существу, искажались по мере того, как религиозный культ обратился в забаву и в песни вошли иные, хотя более или менее соответствующие прежнему содержанию, черты. Так, еще до сих пор в некоторых местах делают чучело, называемое Мореною, украшают его венком из черноклена с разными полевыми цветами, наряжают в девичью одежду, а потом, раздевши, бросают в воду. Это чучело означало морскую богиню, и бросание в воду было, вероятно, символом ее господства над водою. Но с забвением языческих верований обряд бросания в воду женского изображения подал повод к представлению об утонувшей девице, за которою, однако, осталось мифологическое имя Морены, нередко, по созвучию, заменяемое христианским именем Марины. Таким образом, песни, касающиеся Морены, в настоящее время есть песни об утонувшей девице.
Прийшлось дивци Маринци перед вести,
Перед вести, на Дунай илисти,
Дивка Маринка утонула.
Или:
Ой, ненько, ненько, Моренка втонула,
Моренка втонула, плахта зринула.
Или:
Ой, наша Моренонька гуляла,
З високого терему в воду скакала.
В одной из таких песен поется, что Морена, утопая, уронила в воду серебряные ключи, потом следует обращение к рыбакам, чтоб они не ловили Морены, а только достали серебряные ключи.
Утонула Моренонька, утонула,
Та срибнии ключи впустила,
Ой, рибалки, рибалочки,
Не ловить мини Мореночки,
Уловить мини срибни ключи!
Предоставляя толкование значения этих ключей специальным исследованиям, касающимся мифологии, укажем, как на важную черту, на то, что о серебряных ключах, брошенных в море, мы встретили упоминание уже не в купальской песне, а в простой любовной как в качестве сравнительного сопоставления: «Зазвенели ключи серебряные, утопая в море; заплакала девица, высматривая своего милого».
Ой брязнули срибни ключи, в мори потопаючи;
Заплакала дивчинонька, милого виглядаючи.
Если мы сопоставим эти ключи с теми, которыми в веснянке отпирается небо, то придем к заключению, что между всеми этими ключами надобно искать древней связи.
Одно и то же лицо Морены является и под другими названиями: таким образом, ту же Морену следует видеть в одной загадочной петровочной песне о сиротке, которая, стоя на камне в море, заклинает козака и превращает его в явор, растущий посреди моря.
На мори, на синему,
На каменю та на билому,
Там сиритка хусти прала
Дунай рику сколотила,
Став козаченько коня наповати,
Став сириточку проклинати:
«Бодай же ти, сиритко, лит не дойшла,
Лит не дойшла, замуж не пишла,
А молодою завдовила,
З маленькими диточками,
Обливалася слизоньками!» —
«Бодай же ти, козаченько,
Серед моря явором став,
Сиделечко ялиною,
Нагаечка гадиною!»
Та же Морена является в купальских песнях, а в Галиции в веснянках под именем Ганны. Этой Ганне братья дали держать коней; она их упустила в чистое поле, а сама спряталась в синее море, и как погружалась, три слова сказала: «Чтоб люди не брали в море воды, не собирали на воде пены, не стряхивали с травы росы. В море вода — Ганнина красота, на воде пена — Ганнина измена (?), на траве роса — Ганнина коса».
Дали ей кони держати;
Упустила кони в чистое поле.
Сама сховалась (в других вариантах кинулась) в синее море.
Як пуринала, три слова сказала,
Щоб на синим мори води не брали.
На води пини щоб не сбирали,
На трави роси щоб не трусили:
На мори вода — Ганнина краса,
На води пина — Ганнина змина.
На трави роса — Ганнина коса.
К этому прибавляют еще березу, калину, терен, грушу, а в иных местах другие растения, так как эта песня представляет разнообразные варианты. Без сомнения, мифологический элемент водопоклонения отражается и в колядках, где рассказывается, как святой Никола уронил слезу и из этой слезы образовалось озеро, в котором купался сам Бог.
Головку склонив — слизоньку зронив;
Де слиза впала, там озеро стало,
А в тим озери сам Бог купався.
Еще нагляднее выразилось водопочитание в песне, в которой Бог попросил у девицы пить, но девица не дала ему пить, сказавши, что вода нечиста: «Нападало в воду кленового листья, а с горы налетело песку». — «Сама ты, девка, не чиста, — сказал ей Бог, — а вода всегда чиста». За это девица понесла наказание и провалилась сквозь землю.
Ишов божок дорогою,
Зустрив дивку из водою.
«Ой, дай, дивко, води пити,
Смажни уста окропити». —
«Не дам, старцю, води пити,
Бо вода есть нечиста:
Нападало з клёну листа,
З клёну листу нападало,
З гори писку налетило». —
«Ой, ти дивко, сама нечиста,
А вода есть завше чиста».
Стала дивка, излякалась,
Перед Богом заховалась;
Скоро дивка в церкву виишла,
На сим сажень в землю пишла.
Замечательно, что образ падения листьев в воду, и непременно кленовых, а в галицких песнях и яворовых, встречается несколько раз в народной поэзии.
Вода дунайская в свадебных песнях упоминается как особенно достойная быть употребленною для каравая:
У нашому короваю
Пшениченька з гаю,
Водиця з Дунаю.
Вода — символ здоровья, молодости и красоты. В свадебных песнях невесте желают быть здоровою, как вода.
Щоб наша Марусенька здорова була,
Здорова, здорова, як вода…
Вода — символ веселости и благодушия.
