Через час, разведя пары, «Наследник» двинулся к выходу из бухты, в кильватере за ним держался «Кореец». Оба судна шли на самом тихом ходу, стараясь не выдать себя и не наскочить в темноте на мель. Оставив островок Идольми по левому борту корабли вышли в открытое море, прибавили ход и взяли курс строго на вест*. Плохо, что пришлось бросить «Сунгари», но тот не являлся военным судном, да и стоил недорого, так что цена за спасение военных кораблей выглядела вполне приемлемо. На войне, которая еще не началась, такую ситуацию описывали емко — «сопутствующие потери».

Сложность состояла в том, что они находились на маршруте вероятного движения японской эскадры к Порт-Артуру. Для того, чтобы не быть обнаруженным, требовалось отойти дальше к югу и найти относительно безлюдное место.

Такое место имелось, Храбров, Харитонов и Беляев заранее его определили и теперь им требовалось просто идти по проложенному курсу. Через пять часов русские суда достигли нужной точки и легли в дрейф.

Море колыхалось, как живое. Вокруг разливалась тишина, не наблюдалось ни одного дыма, хотя здесь рано или поздно должен обязательно кто-то пройти, пассажирский пароход или та же рыбацкая шхуна.

В сопровождении Харитонова капитан отправился в обход крейсера. Около носовой башни главного калибра он задержался и стал наблюдать, как старший комендор Филимонов неторопливо проверяет механизмы, тщательно выявляя любые люфты и неисправности. Особенно методично он и его подручные матросы осматривали оптические прицелы и 9-ти футовые дальномеры фирмы «Барр и Струд».

— Беспокоишься за оптику, Филимонов? — обратился к комендору командир. — Кажется, обращаться с ними вы уже научились, да и на последней стрельбе хорошо себя показали.

— Так точно, выше высокоблагородие, научились, — не торопясь, с достоинством ответил Филимонов. — Только боюсь я, что в бою сотрясений будет много и дальномеры наши могут сбиться.

— А ты следи, чтоб не сбивались, на то ты и комендор, а не береговой балласт! Я на вас, комендоров, особенно надеюсь. Смотрите, не подведите меня.

— Будьте спокойны, не подведем, ваше высокоблагородие, — с довольным видом заверил Филимонов.

Храбров обошел команду, с которой проходил почти десять месяцев и которую прекрасно знал. В свою очередь и матросы хорошо понимали «линию» своего командира, требовательного, но заботливого. Про него меж собой они говорили, что «Храбров наш храбр, за провинность душу вынет, но зато к нашему брату добер».

Сегодня капитан расспрашивал матросов о самочувствии, интересовался жалобами и просьбами, особенно тщательно выясняя, нет ли неполадок на вверенных им механизмах.

Час проходил за часом, корабли лениво покачивались на небольшой волне. Солнце поднялось, постояло в зените и начало закатываться. На горизонте несколько раз показывались дымы, но близко они не подходили, а значит, не могли и опознать. К сожалению, мичман Жилин не смог перехватить никаких важных радиосообщений. Русские находились в пустынном районе, да и радиостанция могла работать не далее, чем на тридцать миль.

Ночь прошла спокойно, а после полудня следующего дня «Кореец» развел пары и перехватил приблизившееся на пять миль судно. Вернувшийся через час Беляев сообщил, что им оказался французский пассажирский пароход «Бретань», совершающий коммерческий рейс из Сеула в Шанхай.

— Капитан Лассаль с «Бретани» сказал, что в Чемульпо пришла японская эскадра под командованием адмирала Уриу в составе шестерых крейсеров и нескольких транспортников, которые сразу же начали высадку десанта на побережье, — доложил Беляев. — Япония объявила нам войну!

— Война⁈ Вздор, глупость, этого не может быть! Какая высадка, Корея нейтральная страна? — послышались недоверчивые голоса нескольких офицеров.

— А что англичане, французы? — поинтересовался Храбров.

— Лассаль не допущен к военным и не знает, что те намерены делать, но передает, что вся Франция возмущена подобным нарушением дипломатических соглашений.

— Ага, вся Франция, верю… — задумчиво протянул Храбров и оглядел подчиненных. — Итак, господа, война началась! Завтра утром мы подойдем к Чемульпо и попробуем на прочность адмирала Урио.

— Но у нас нет официального подтверждения начала войны! — выражая общее мнение, заметил старший штурманский офицер лейтенант Януковский, большой педант и аккуратист.

— Да плевать нам на официальное подтверждение, — возразил Дитц, который после ночного ухода «Чиоды» всецело встал на сторону капитана.

— Мы не можем напасть на японцев, полагаясь на слова какого-то французского капитана! — добавил ревизор Зубов.

— Можем, господа, можем, всю ответственность я беру на себя, — Храбров не стал распространяться, что подобная благородность на войне не всегда бывает полезной. — До вечера мы постараемся найти подтверждение словам капитана Лассаля, а ночью выдвинемся к Чемульпо. Вы намекнули этому Лассалю, что мы идем в Артур?

— Так точно, намекнул, — успокоил Беляев. Они не могли задерживать дружественного француза, а значит, по прибытию в Шанхай тот теоретически имел возможность телеграфировать в Сеул о местонахождении двух русских кораблей. Только зачем ему так делать? Да и японцы не успеют все так быстро узнать. — Тем более, «Бретань» до Шанхая доберется не скоро, она идет на двенадцати узлах.

Офицеры разошлись. Большая часть из них не скрывала радости от наступившей войны, но некоторые выглядели смущенными столь энергичными методами своего капитана.

Храбров внимания на них не обращал. Война началась! Он уже сделал большое дело, не дав повторить японцам триумфа в Чемульпо. Русские корабли ушли из-под удара, и теперь у них появились неплохие перспективы. Сейчас же оставалось лишь одно — ждать ночи.

Утро двадцать шестого января началось для коммодора крейсера «Тэлбот» с отвратительного сюрприза, а сюрпризов Левис Бейли не любил. Дежурный офицер сообщил ему, что за ночь из бухты Чемульпо незаметно ушли японский крейсер «Чиода» и два русских судна, «Наследник» и «Кореец».

— Гром и молнии! — ругался Бейли за завтраком. — Это черти что такое, проклятый русский спутал мне все карты!

Великобритания официально не поддерживала ни Японию, ни Россию, но все без исключения офицеры Королевского флота на Тихом океане получили секретные указания о предпочтительной линии поведения. В частности, им предписывалось общаться с русскими капитанами с целью выяснения их намерений, оказывать посильную помощь японцам, снабжать их полезными сведениями и постараться так повести дело, чтобы Россия понесла как можно больше материального и людского урона в первые, самые непредсказуемые, дни войны. Естественно, при этом они должны соблюдать нейтралитет и всячески порицать любые нарушения Морского права и дипломатических договоров.

Именно так себя Бейли и вел, вполне здраво считая, что простой и понятный капитан Храбров находится в его руках. Фамилия у него была смелая, запоминающаяся, но она ему не подходила, тот был трусом, впрочем, достаточно умело скрывающим данный факт. Англичанин ранее слышал о нем, Храбров вроде как считался перспективным офицером, спасшим от смерти самого Николая II и получившим августейшее покровительство. Русский неплохо повел себя в качестве наблюдателя на Англо-Бурской войне, да и по мелочам проявлял себя достойно. О нем говорили, как об энергичном бесстрашном офицере, живо интересующимся последними техническими новинками. Только все это оказалось бутафорией, смелостью в мирное время и удачным стечением обстоятельств. На пороге войны Храбров растерял весь свой апломб, на свет вышла истинная природа серой посредственности. Уход «Чиоды» не стал для Бейли неожиданностью, а маневр Храброва по здравому размышлению лишь подтвердил то мнение, что англичанин составил о капитане. Тот действовал решительно, но решительность эта была обусловлена страхом, и ничем более.

И как такому индюку доверили новейший крейсер? Все эти дни, наблюдая за прекрасным судном под Андреевским флагом, Бейли кипел от злости. Он не понимал, почему Адмиралтейство согласилось продать его русским. Скверное предчувствие, что подобный ход выйдет боком, не торопилось покидать капитана. В данной ситуации следовало постараться и сделать так, что «Наследник» потопят или он перейдет в руки японцев. И вот планы нарушены…