— Меня тошнит от этих ваших «прости»! Как будто этого достаточно, чтобы убрать из жизни все несчастья, в которые женщины попадают по вашей милости!

Чародейка повернулась и кинулась наутек. Реймонд метнулся следом, понимая, что Фиона снова собирается скрыться. Он поймал ее за руку и вынудил остановиться.

— Оставь меня в покое! — прорычала она, вырываясь.

— Нет! — В ответ он получил надменный ледяной взор. — Мне надоело гоняться за тобой, Фиона! — И Реймонд потащил ее к лестнице.

— Это не твое дело — куда я пойду!

— Неправда, мое! — Он уже спускался по ступеням и волок ее следом.

— Реймонд, перестань!

Внизу, в главном зале, заметили их появление. Кое-кто уже хихикал и даже хлопал в ладоши при виде такого необычного зрелища. Подоспевший Йен застыл у верхней ступеньки, скрестив руки на груди и не сводя с парочки взгляда, полного надежды.

— Ты меня позоришь перед людьми! — прошипела Фиона.

— Ах, какая жалость!

— Реймонд де Клер!

Он взглянул на нее так, что даже Фионе стало ясно: сейчас с ним лучше не спорить.

— Заткнись! — сурово приказал англичанин и направился к своей спальне.

Фионе приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за его широкими стремительными шагами.

— Ноги моей здесь не будет! — воскликнула она, упираясь на пороге.

Но Реймонд попросту зашвырнул свою жертву в комнату, пробурчав:

— Уже есть!

— Моя репутация и так оставляет желать лучшего! — Чародейка развернулась, готовая ринуться в атаку, как загнанная в угол кошка. — Но тебе и этого мало! Ты тащишь меня к себе в спальню на глазах у всего замка!

— О какой репутации ты говоришь? — Де Клер с грохотом захлопнул за собой дверь. — А кто прожужжал мне все уши о том, что Фиона О'Доннел — ведьма, предавшая свой народ? Это ни для кого не секрет! Что там еще у тебя осталось? Твое целомудрие? — Он ухмыльнулся и окинул ее оценивающим взором. — Ни за что не поверю, будто ты все эти годы оставалась такой уж неприступной!

Она подскочила и ударила его по лицу. На щеке остался багровый отпечаток ее пятерни. А Реймонд, к полному недоумению чародейки, вдруг улыбнулся.

— Ну вот, наконец-то ко мне вернулась та женщина, которую я знаю! А не та, что пряталась от меня по всем углам!

Как будто не он целовался с ней, когда у него был полон двор невест! Или он считает, что Фиона должна радоваться этой веселой шутке?

— Я вынуждена была искать убежище! Ты совсем не давал мне проходу!

Судя по виду Реймонда, он не поверил ни единому ее слову. Де Клер отвернулся, чтобы зажечь свечи в канделябрах и развести огонь в камине.

А Фиона застыла, парализованная мыслью о том, что попала в спальню своей матери. Что за спиной у нее постель. Однако ей претило обернуться и посмотреть на ложе, давно ставшее холодным и чужим. Ведь скоро де Клер приведет сюда молодую жену, чтобы зачать себе наследника. При мысли об этом ей стало трудно дышать. Фиона снова почувствовала себя униженной. Ей нечего делать в этой спальне!

— Выкладывай, что у тебя на уме, и покончим с этим!

— Не сомневайся, именно так я и поступлю!

— Ну так не медли!

— Я начну, когда сам того захочу! — Реймонд положил в камин несколько поленьев. Одно из них, упрямо откатывавшееся в сторону, пришлось поправить пинком.

Англичанин так ловко высек искру с помощью простого кремня, что Фиона подумала, не обладает ли он хоть малейшим даром. Вскоре в камине весело танцевало пламя. Реймонд выпрямился и прошелся по спальне, на ходу отстегнув перевязь с мечом. Меч он положил на стол, а сам встал за креслом, выдвинутым на середину комнаты. Его руки спокойно лежали на резной деревянной спинке кресла, но даже из другого угла спальни Фиона видела, как побелели от напряжения судорожно стиснутые пальцы.

— Значит, это он! — вдруг вскричал де Клер, грохнув креслом об пол. — Ты предала своих родных, свой клан — ради Йена?!

Эта вспышка животной ярости больно ранила ее самолюбие, заставляя снова переживать позор и унижение прошлых лет.

— Тебе хватило совести подслушивать под дверью? Ну что ж, по крайней мере теперь ты знаешь всю правду!

— Ты его любишь?

Фиона ответила не сразу. Она всмотрелась в полные ярости серые глаза и произнесла:

— Ты ревнуешь!

— Нет, черт побери, я не ревную, я просто лопаюсь от ревности!

— Почему? — С сильно бьющимся сердцем она робко шагнула ему навстречу.

— Фиона, ты же умная женщина! — со стоном воскликнул де Клер. — Неужели ты не видишь, как я к тебе отношусь?

— А что я должна видеть? Ты только и делаешь, что споришь со мной и валишь на меня одно обвинение за другим!

— Пожалуйста, прости меня за это! Я ошибался! Фиона кивнула, принимая его извинение, и замерла перед креслом. Она не сводила глаз с напряженной фигуры Реймонда. Он понурился, и упавшая на лицо прядь волос скрыла от Фионы его черты.

Наконец он медленно поднял голову и прошептал:

— Я хочу тебя!

— Я знаю, — мягко улыбнулась она. — И ты еще раз доказываешь свою бессердечность, говоря об этом вслух!

— Таков уж я есть! — Реймонд криво улыбнулся.

— Я устала с тобой спорить.

— По-моему, это ты не можешь и дня прожить без драки!

— А тебе хватает совести каждый раз втягивать меня в споры. Из-за тебя я стала так легко впадать в ярость, что скоро сделаюсь противна сама себе!

Взгляд де Клера жадно скользил по ее лицу, по ее телу, пока Фионе не стало казаться, что она чувствует его горячие, страстные прикосновения.

— По-моему, эта черта нравится мне в тебе больше всего!

— Ну а мне нет. Мой отец был жестоким человеком, и я поклялась, что не позволю себе быть такой же жестокой и вспыльчивой.

— Но в тебе нет и капли жестокости, Фиона!

— Тогда почему в твоем присутствии я становлюсь бешеной идиоткой, не способной держать язык за зубами?

— Да потому что ты тоже чувствуешь эту… эту энергию, что возникает между нами. Нет, не пытайся отрицать! Я докажу свою правоту одним-единственным поцелуем! — И Реймонд обошел кресло неслышно и грациозно, словно огромный хищник, не спуская с Фионы алчно горевших глаз. — Мне нравится то, что с тобой можно говорить откровенно, не играя словами. — Он с удовольствием следил, как проступает замешательство на этом прелестном лице. Никогда в жизни ему не приходилось встречаться с женщиной, так снисходительно относившейся к слабостям других людей и столь строго судившей саму себя. Он заставил себя замереть на месте, чувствуя, что еще немного — и ему станет не до разговоров. — Почему ты не призналась мне, что это был Йен?

— Потому что этот подонок не достоин того, чтобы я о нем вспоминала! — надменно отчеканила чародейка.

Реймонд подумал о том, что нынешняя резня запросто могла быть отголоском этой трагической истории. Но сейчас ему было не до вражды между кланами. Сейчас его интересовала только Фиона.

— Почему бы тебе не простить его?

— Потому что я не хочу его прощать!

— Еще как хочешь! Ты больше всего на свете хотела бы навсегда позабыть эту боль! — Он ласково взял ее лицо в ладони и повернул к свету, любуясь тонкими чертами. — Я читаю это в твоих глазах, Фиона. Обида разъедает твою душу, как огромная язва! Ты лишаешь Йена своего прощения потому, что он ушел от наказания, а ты — нет!

Чародейка зажмурилась, впитывая в себя тепло рук Реймонда, омывавшее ее измученную душу и побуждавшее мечтать о тех простых радостях жизни, которых она лишилась навсегда.

— Ты ничего об этом не знаешь, — выдохнула Фиона еле слышно.

— Зато я знаю, что ты сполна искупила свою вину. Так же, как и он.

Она сердито фыркнула и вырвалась.

— Признайся, Фиона! Ты бы хотела, чтобы он пострадал наравне с тобой! Но пока ты не дашь свободу Йену, ты не освободишься сама!

— Это слишком трудно. Он вышел сухим из воды, а я получила клеймо на всю жизнь!

— Знаю!

Она устремила на Реймонда напряженный взгляд.

— Я знал это еще с той ночи в пещере! Коннал мне рассказал.